Немецкий вирусолог Кристиан Дростен(клиника "Шарите") - о пандемии коронавируса

«Год в чрезвычайной ситуации? Возможно»
Общество — оригинал 20.03.2020 Флориян Шуманн — перевод (сокращенная версия) 27.03.2020 Владимир Балахонов

Кристиан Дростен (род. в 1972) — исследователь, возглавляющий отделение вирусологии в знаменитой берлинской клинике Шарите, один из главных медицинских консультантов правительства Германии в борьбе с новой коронавирусной инфекцией. И он же — главный источник информации о коронавирусе для миллионов немцев, которые слушают подкаст Coronavirus-Update с его участием на общенациональной радиостанции NDR. В 2003 году он был среди ученых, которые выделили коронавирус, ставший возбудителем атипичного гриппа. В середине января 2020-го оказался среди тех, кто разработал тест на наличие у человека COVID-19, который Всемирная организация здравоохранения рекомендовала к использованию во всем мире.
Количество заболевших новой коронавирусной инфекцией в Германии продолжает расти — оно превысило 36 тысяч человек (по состоянию на 26 марта 2020); число смертей остается относительно низким, но тоже растет — уже 196 человек (еще пару дней назад было 126).
В интервью изданию ZEIT Online Дростен рассказывает о причинах низкой смертности в ФРГ; о природе нового коронавируса; о том, скоро ли появится вакцина от нового коронавируса и сколько людям в Германии и Европе придется ждать восстановления нормальной жизни.
Источник
Zeit Online

ZEIT ONLINE: Привычная нам жизнь меняется на глазах. Господин Дростен, вы вообще сами — волнуетесь?


Кристиан Дростен: На самом деле, я, как и многие сейчас, отчасти стараюсь вытеснить эти мысли. Надеюсь, что меня и мою семью вирус не затронет. Но все может обернуться, конечно, совсем иначе. И до сих пор есть люди, которые закрывают глаза на эту новую реальность.

К вам прислушивается население, ваши слова сейчас обладают определенным весом. Как на вас влияет эта роль?

Она мне как-то случайно досталась и постепенно начинает утомлять: запросы от СМИ, политические консультации... Я не политик, я ученый. С удовольствием буду объяснять все, в чем сам разбираюсь. Общество должно иметь доступ к научному знанию, чтобы каждый мог составить представление о сложившейся ситуации. Но при этом я четко проговариваю, где мои знания заканчиваются. Я всегда так делал.

Жизнь в стране сейчас замирает. Детские сады и школы с этой недели закрыты. Считаете ли вы реакцию властей адекватной?

За последние дни не так много решений было принято на основании подтвержденных наукой данных — большая часть все же носила политический характер, и наверняка это правильно. Безусловно, эти решения принимались и под впечатлением от жестких мер, введенных в соседних странах. Но как бы то ни было, я думаю, сейчас уже во всех федеральных землях Германии осуществлен переход на новый режим. Везде были приняты решения о запрете общественных мероприятий и о прекращении работы детских садов и школ.
Не так много решений принято на основании научных данных — большая часть носила политический характер, и наверняка это правильно.

Считается, что вы активно участвовали в консультациях по вопросу о закрытии школ. Своевременным ли было это решение?

Этого я не знаю. Вероятно, мы только через какое-то время поймем, насколько своевременно были сделаны эти шаги. Я всегда говорил, что необходимо прислушиваться к мнению ученых из разных областей. Подобные решения выходят за рамки компетенции специалистов по эпидемиологии и вирусологии вроде меня. Я вижу свою задачу не в том, чтобы упрощать реальность, а в том, чтобы прояснять различные аспекты, не скрывая при этом какие-то неясные моменты; важно прямо говорить: «Того-то и того-то мы не знаем, окончательное решение здесь должны принять политики». И если принятое в таком случае решение подается именно как политическое, это, мне кажется, нормально.

Как вы считаете, карантинные меры сработают?

Надеюсь, они решающим образом повлияют на динамику распространения вируса. Возможно, это удастся оценить уже к Пасхе. Может быть, мы уже тогда увидим, что инфицированных меньше, чем можно ожидать исходя из текущего экспоненциального роста, и что эта кривая на графике стала более плавной. Но на уровень смертности это повлияет не сразу. Потому что люди, которые скончаются от вируса в период до Пасхи, либо уже сейчас заражены, либо заразятся в ближайшие дни. Кроме того, принимаемые сегодня решения изменят нашу жизнь не сразу, а лишь через несколько дней. Уже сейчас наша повседневность меняется; родителям постепенно удалось организовать уход за детьми, все больше людей стали осознавать, что не следует встречаться компаниями. На то, чтобы привыкнуть ко всему этому, потребуется некоторое время.

Сейчас обсуждается возможность введения комендантского часа, потому что, кажется, еще не все поняли, что следует оставаться дома и сократить социальные контакты, в том числе чтобы обезопасить других.

Думаю, как раз сейчас в головах людей многое меняется. Карантинные меры введены совсем недавно, но сейчас уже большинству должно стать все ясно. Какие-то неисправимые люди у нас всегда найдутся, в отличие от Китая — где даже таких исправляют. Но я рад, что мы живем не в таком обществе, как китайское. И я, кстати, не уверен, насколько вообще важно для общей картины эпидемии выявить всех «неисправимых» до единого.
Какие-то неисправимые люди у нас найдутся, в отличие от Китая — где и таких исправляют. Но я рад, что мы живем не в таком обществе, как китайское

Значит, даже если «коронавечеринки» во время эпидемии будут продолжаться, вы не скажете: «Теперь выход на улицу для всех запрещен»?

Да кто я такой, чтобы провозглашать такие запреты? Я как вирусолог могу лишь высказывать экспертное мнение по определенным вопросам. Все остальное — не в моей компетенции. Тут я уже не ученый, а просто частное лицо. У меня нет мандата от избирателей. Но я считаю, что закрытие баров и ресторанов, отмена публичных мероприятий, закрытие детских садов и школ — это уже очень эффективно. Важно предотвратить бо́льшую часть личных контактов.

Насколько успешно, на ваш взгляд, Германия справляется с начальной фазой эпидемии?

Я считаю, что в Германии удалось распознать вспышку на очень раннем этапе: на две-три недели раньше, чем в некоторых соседних странах. Это удалось благодаря масштабной диагностике — мы проводили много тестов. Безусловно, какие-то случаи во время этого первого этапа мы пропустили, это неизбежно. Но я не думаю, что мы неверно оценили масштаб вспышки. Конечно же, мы фиксируем далеко не все случаи, но все-таки больше, по сравнению с другими странами.

Например, с Италией?

В Италии в первую очередь тестируют тех, кто попадает в больницы. Населению там известно, что тестов не хватает, поэтому даже при наличии симптомов люди остаются дома, а если самочувствие ухудшается — едут в больницу. Туда они поступают уже с затрудненным дыханием и, по сути, их приходится сразу класть в реанимацию. И только в этот момент их тестируют. Поэтому и средний возраст зарегистрированных пациентов в Италии значительно выше, чем у нас. Я исхожу из того, что очень много молодых итальянцев либо инфицированы, либо уже перенесли инфекцию и не попали в статистику. Это объясняет и столь якобы высокую смертность от вируса в Италии.
 
Сколько еще лаборатории Германии будут успевать тестировать новые случаи?

В какой-то момент мы неизбежно отстанем. Мы просто не в состоянии увеличивать необходимые для диагностики мощности так же быстро, как растет количество инфицированных. И тогда соединятся два фактора. Кто-то из заболевших скончается от COVID-19, но поскольку мы не сможем тестировать всех, статистика наша станет очень неполной. Тогда процент летальных исходов повысится и у нас. То есть внешне будет казаться, будто бы вирус стал опаснее, но это исключительно статистическое искажение. Оно иллюстрирует тенденцию, которая уже началась: мы пропускаем все больше случаев заражения.

Как же с этим бороться?

Попытаться ускориться. Если у человека обнаружен вирус, мы можем считать всю его семью инфицированной, даже не проводя тест. Просто потому что известно: если инфицируется один член семьи, он заражает домочадцев. Если сразу принять всех членов семьи за инфицированных, можно сэкономить большое количество тестов. Представьте, что вы заразились, а на следующий день ваша жена должна стоять в очереди на тестирование. А если вдруг первый тест не сработает, ей придется идти сдавать повторно. Толку в этом мало. Лучше сразу оставить всю семью на карантине. В Нидерландах выбрали как раз такой путь, и я собираюсь предложить его представителям органов здравоохранения Германии.

Какие еще есть возможности?

В какой-то момент о подозрении на инфекцию будут сообщать только на основании симптомов, и статистика будет ориентироваться на такие случаи. В то же время имеющиеся в наличии тесты придется перераспределить в пользу групп риска. Если какая-нибудь девушка-студентка, у которой здоровье в порядке, сидит у себя дома на карантине и смотрит Netflix, врачу не обязательно знать результат ее теста. Пусть сидит и выздоравливает. И совсем другой случай — если речь идет о 70-летнем не очень здоровом человеке, который заболел и изолирован дома. Его хотелось бы проверить, а затем каждые пару дней звонить и спрашивать, как ему дышится. Чтобы он своевременно попал в больницу, а не поступал уже с серьезными легочными нарушениями в амбулаторное отделение, откуда его сразу отправят в реанимацию.

Можно ли ожидать в скором времени появление скоростной диагностики?

Необходимо дождаться появления тестов для определения антигена, которые смогут быстро подтверждать наличие вирусного белка. Внешне такой тест похож на тест на беременность — и результат можно узнать так же быстро. Если эти тесты себя оправдают, они полностью заменят нынешние. Тогда и очереди исчезнут. Я надеюсь, что это может произойти к маю.

    Необходимо дождаться появления тестов для определения антигена, которые смогут быстро подтверждать наличие вирусного белка. Я надеюсь, что это может произойти к маю

К тому моменту могут заразиться миллионы людей. Готовы ли к этому немецкие больницы?

Независимо от любых подсчетов, все, с кем бы я ни говорил, единодушны во мнении, что сейчас необходимо снизить заболеваемость. Иначе мы упустим момент, и через несколько недель у нас начнутся те же проблемы, что в Италии. У нас больше коек и, может быть, чуть выше уровень профессиональной подготовки специалистов — но и этого, пусть даже высокого, уровня реанимационной помощи все равно будет недостаточно. Исходя из сегодняшних данных, нам необходимо — даже по самым скромным расчетам — в три раза больше мощностей интенсивной терапии, чтобы обеспечить аппаратами ИВЛ всех, кому это может понадобиться.

На федеральном и земельном уровнях приняты планы действий в чрезвычайной ситуации. Планируется обеспечить дополнительные мощности для легких случаев и удвоить количество коек интенсивной терапии.

Хороший план. И для его реализации нам нужно время, которое мы хотим выиграть с помощью предпринимаемых ныне мер. Прямо сейчас мы