КАМРАНГ...

КАМРАНГ

                                                                                          Хорошему человеку и командиру Борису Пленкову

                                                                «Самым опасным человеком на корабле является - матрос с краской».

                                                                                       Утверждают, что это – древний «Корабельный устав»…

Утро выдалось теплым. Солнце освещало прекрасную панораму Камрангской бухты.

Легкий ветерок приносил неповторимые запахи океана. Небольшие волны слегка покачивали эскадренный миноносец «Неспокойный», ошвартованный к пирсу порта Камранг. В унисон ему, покачивались, ошвартованные к другой стороне пирса, вьетнамские сторожевые корабли.

На ходовом мостике принимали солнечные ванны оба командира «Неспокойного» - два Бориса. Не удивляйтесь этому. Один командир был штатный, а другой – дублер, проходивший стажировку перед поступлением в Академию Советской Армии.

Припекало.

В тени борта «Неспокойного», свесив ноги с пирса, ловили рыбу вьетнамские моряки. Это мероприятие проходило у них весьма шумно, их галдеж допекал Бориса – штатного, и, абсолютно, не волновал Бориса – дублера, все мысли которого были уже в кабинете Начальника академии на собеседовании.

- Слушай, Боря. Спустись на пирс и прикажи патрульным убрать вьетнамцев от нашего борта. Они хоть и друзья, но, черт его знает – что они могут учудить… обстановка-то – боевая! – просит «штатный» «дублера».

Боря – «дудл хоум», как он сам себя называет, кряхтя, спускается с мостика на палубу эсминца, подпрыгивая (палуба-то горячая от солнца) несется по ней к трапу.

- Хоть бы палубу поливали водой, - кричит он на вахтенных, - совсем от жары обленились, так и поджаритесь! С кем домой пойдем?!

Борис – «дудл хоум» подзывает к себе начальника патруля и, с чувством, приобретенным на горячей палубе, начинает «разнос»:

- Лейтенант! Вы где несете свою службу?

Патрульные матросы отбежали на дальний конец причала, дабы уберечь себя от «разноса», учиненного «командиром в кавычках», как они его за глаза называли.

Лейтенант стоял вытянувшись в струнку. По его лицу и спине лил пот, который стекал по молодому телу как водопад.

- Страна, в которой Вы, лейтенант, в настоящее время имеете счастье нести службу, длительное время пребывала в состоянии войны с Североамериканскими Соединенными Штатами и, черт его знает, с кем еще. Вы, едрр-рр-енна, вошь, понимаете – что это значит?

Лейтенант начинает впадать в прострацию – то ли от жары и все разъедающего, хуже ржавчины, пота, то ли от получаемого урока истории и все сокрушающей дисциплины.

- Это значит, товарищ лейтенант, что сопредельные матросы хоть и друзья, но береженого - Бог бережет. Мало ли, что у них в голове. Мало ли, что они могут подсунуть под борт нашего с Вами корабля…

Он лезет в карман своих шортов и… достает оттуда кусок мела. Затем наклоняется и рисует на пирсе меловую линию:

- За эту линию соседей не допускать! Считайте, что это граница!

«Дудл хоум» поворачивается и, напевая – «…часовым ты поставлен у во-рот…», направляется к согретому солнцем ходовому мостику, он щурится от падающих на его озаренное счастьем, от выполненного задания, лицо лучей белого светила.

Лейтенант – начальник патруля присаживается на швартовную тумбу в тени борта эсминца – ему плохо, ему хочется домой в Сибирь, где снег белее, чем вьетнамское и африканское солнце вместе взятые, где текут Енисей и Ангара, а не эта вонючая желто-водная речка со странным названием Меконг...

Следующим утром у трапа корабля останавливается автомашина советского консула. Он взбегает на борт, на лице тигриное выражение – он готов всю команду этого железного «ящика с пушками» сожрать вместе с костями:

- Вы что себе позволяете! – кричит он на обоих командиров, - Нате! Читайте! – и протягивает им какую-то бумагу.

Это была нота Вьетнама Советскому Союзу – зачем, мол, кусок территории отрезали от суверенного государства.

- Как отрезали? – хором возмутились с удивлением оба Бориса.

- А Вы поглядите на пирс, потомки Ушакова. Это Вам не остров Корфу, а дружественная нам страна! – далее шла не совсем дипломатическая речь нашего консула.

Картина, представшая перед взорами командиров и остальным корабельным «генералитетом», поразила их параличом с немотой – вдоль пирса, там, где Борис - «дудл хоум» мелом обозначил так называемую «границу», яркой красной краской была обозначена натуральная граница. С одной стороны линии сияла надпись «СССР», а с другой стороны сверкало «СРВ»...

- Что делать будем? Они требуют сатисфакции, – продолжил консул, уже сидя в командирской каюте и держа в руке стакан с коньяком. Ой, оговорился... стакан с "адмиральским чаем"...

- Что делать? Что делать? Я рисовал, мне и отвечать, – выдавил из себя «дудл хоум», чокаясь "заваркой" с консулом...

Его отправили в Союз на танкере. Двери Академии Советской Армии для Бориса-"дудл хоум" окрылись только через год, когда вся эта история позабылась, и превратилась в анекдот. Красная линия, нарисованная каким-то матросом вдоль пирса, мы потом смотрели на карте, делила порт Камранг ровно на две части и отрезала от страны неплохой и довольно-таки удобный, с точки зрения стратегии и тактики, кусок земли.