Очередь
Давали колбасу. Михал Иваныч Глинка,
Поднявши воротник, встал крайним и вздохнул
О том, что денег нет, что допекает жинка,
А худсовет опять «Руслана» завернул.
Молчал угрюмый Фет, а перед ним Чайковский
«Лаванду» в пятый раз насвистывал в усы,
И о фон Мекк мечтал, согревшись папироской,
И вкус припоминал копченой колбасы.
За ним глотал слюну народу неизвестный,
Воспеть успевший БАМ, КамАЗ, Экибастуз,
Державин Гавриил и Федор Достоевский,
Уж лысый, но еще не принятый в Союз.
За Федором дремал, мечтая об окрошке,
Художник Левитан, укутавшись тепло
(С сороковых годов — под псевдонимом Кошкин,
Что до сих пор его ни разу не спасло).
Так, двигаясь гуськом за физиком Поповым,
Ушедшим в сторожа тому семнадцать лет,
Они топтали снег, бранили Бирюлево,
Честили холода и крыли Моссовет.
Но понапрасну их во все места продуло,
Поскольку подошел стоявший впереди
Прозаик Лев Толстой, приехавший из Тулы,
С кошелкою в руках, женою и детьми...
