Польская поэзия. Мирон Бялошевский

Фантазия варшавской Праги,
ассирийские рога
и одна нога,
крытая красным
лаком.
О базар! базар! базар!
О баран! баран! баран!
Вот его профиль
—  виденный слева —
и его баранья королева —
ах! два профиля Нефертити
как ни вертите.
Четыре красных точки — уши,
Вавилоны
инкрустаций и узоров,
серебрецо — битого зеркальца осколки,
руна золотые Гомеры,
лазоревый цоколь.
А дальше: бараны
в кружевах брабантских
и бараны из Византии,
и бараны в коронах ориньякских...1
Который тропик?
«Год который — век который?»
Магии — религии — ритуалы.
А все это из пещер,
из предместий,
простонародные Ментоны,2
тысячелетние трали-вали,
палеолит
провинциальный


Ключ
имеет запах
гвоздяной воды
вкус электричества
а как фрукт
он терпкий
недозрелый
весь он целиком
косточка.
 

Крикнул себе, довольному собой,
чтобы услышал. Вот уж три дня
полный покой. Тепло. Час поздний.
Значит, никто не грозит. Есть, что
читать, курить. Хочется записать.
Хорошо лежать, не хочется встать,
но встаешь на минуточку и
не сразу хочется лечь, зато
как ляжешь, то еще лучше.
Может, это то, чего
я не признавал, не понимал:
любовь к самому себе? так
называемая. Ведь еще и то,
что кому-то что-то устроил
и можно быть собою?
чуточку гордым.
И еще эта роскошь, что можно
уж перестать писать, начать читать,
перестать читать, хотеть писать,
а не записать, начать читать и читать, впадая в сон, пугать себя
пробужденьем, ловить текст, позволить
себе погасить свет. И в довершенье
радость бесстыдства в этом признаваться
себе с надеждой, что другие
узнают и признают.


от окна? от батареи?., кап!
или я что-то тронул? снова кап!
Знаю, что нет мышей и тем
паче разбойника, духа,
! жду! воображаю
душ, но... гораздо хуже,
когда логически помыслишь,
что это здесь почти, но на балконе, все разлетаются в брызги
! хуже! я понял: каплет
из батареи мчусь
проверить, чтоб не залила
меня беда ой, эти ощущенья,
мышленья, хотенья, неожиданности (есть, но когда уже есть, то
зато какая)
кап!
не хочется встать
не каплет
потому что я не проверил вста-
ю... и что
ничего! от чрезмерной впечатлительности я за капанье принял
шум никакие не батареи — дождь
обо что-то в окне (или за) бьет,
...идет весна и пугает,
потому что в нее уж не веришь.
 

Вилянов3
действует еще. Черняков.
В чем тут дело? В тех двух куполах
и чтоб там быть на фоне неба
(погоды). Между ними
красивая вода,
Повсиньская — как когда, дома
наверняка некрасивы, а купола —
тот зеленый, а тот голубой —
решают. Я не исключаю
остального. Но
купола здесь делают погоду
и порядок и эстетику. Воспоминания (?). Может быть, это.
С тем, что я пришел
к эстетике приятия всего.
Лишь бы принимать. Само
хотелось. И пожалуй, приемлешь. Как жизнь.
Есть потому что есть.


Миную двух уток.
— Всю жизнь в Гарволине?4
— Почему бы нет.
Куры
уже на шестке
распушили перья.
Дородны.
Хочется жизни дородной.
Потому что если дух,
то без ничего.
Почему так летят
на этого духа?
На невидимые перья?
Но пока там что,
вспархивать нужно
на этих.
 

первый раз
из провинции
— вы так нарочно пускаете грустную музыку
когда я прихожу
— это бах
вы нарочно, чтобы я плакала
— чтобы вы? это Бах
— чтобы меня выгнать


Колотит хвостом
колотит хвостом
Исчадье тьмы.
А мы-то думаем что это мы.
 

но я освоюсь
не первый раз
только что разные эти разы