Заметка «САМОВАРЫ» автора Алик Данилов

...Остальным гопникам, не таким отважным, как те барыги, приходилось просто воровать и грабить ближнего своего.Потому-то в порядке самозащиты в одном кармане Леший носил самопал сделанный из спицы, а во втором: нагрудном, сигаретные окурки собранные в районе Сталеваров, у ювелирного магазина "Жемчуг". Почему именно там? Всё просто, в тот магазин изредка ходили зажиточные запорожцы, которые курили, ну, как минимум "Беламор", хотя иногда даже попадались окурки и от гаванских сигар.Один такой горящий окурок, опущенный в карман по недосмотру, прожёг его насквозь, спалив по дороге остальные чинарики собранные им за полдня.
В штабе красных кавалеристов, который с успехом заменяла вырытая в парке возле стройки нового цирка землянка, голоногие командиры были этим очень недовольны.Леший получил по шее и был снова откомандирован на спецзадание, но уже в район Крытого рынка, где молдаване торговали из дубовых бочек, на разлив своим вином, а ветераны четырёх войн, под стаканчик кисляка, вспоминали, как они рубили возле Полог красную или махновскую сволочь, или расстреливали у Перекопа белую, а потом все чудом выжившие в гулаговских лагерях и огненных котлах, штурмовали Кенингсберг, или Берлин...
Особое внимание жителей промышленного города сталеваров Запорожья, привлекали сбежавшие с домов-интернатов безрукие и безногие инвалиды -"самовары."Им подавали щедро, не жалея трудовой меди.Около них всегда, в большом избытке, тырловались все нищие и калечные, до которых ещё не добрались всевидящие органы МВД, в лице ряженных сексотов.От нормальных калек и инвалидов, с несмываемым фронтовым или калымским загаром на обгорелых чахоточных лицах, сексоты отличались откормленными и загорелыми, на крымском солнышке, харями.Пьянствуя за счёт тех же "самоваров" они внимательно вслушиваясь в пьяный разговор, мотали всё себе на ус и нередко на другой день, в тёплой компашке недосчитывались вчерашнего болтуна.Но там была и другая сторона медали: нередко этих тружеников невидимого фронта, находили в балках Вознесеновки с перерезанной глоткой.Бывшие фронтовики крови не боялись, чем и пользовался криминальный мир, привлекая их к своим "деликатным" операциям.В то время у всех на слуху и на памяти, был афоризм усатого батьки Сталина:"Нет человека, нет и проблем!"А стукачей резать сам зэковский Бог велел.Велеть, то велел, но видно не до всех сексотов добралась уркаганская заточка - многие из них, выйдя на пенсию, осели в Севастополе, как почётные ветераны доблестных вооруженных сил, которыми теперь гордятся внуки: "Деды воевали!!"

У Лешего был любимый однорукий инвалид, художник дядя Витя, который учил его рисунку и пониманию творчества. Художник откликался на погоняло Коробок, которое было производным от его фамилии Коробов. Жил со своей женой и дочерью, возле базара по улице Победы и потому вездесущие органы не могли его просто так взять и изъяв с улицы, вывезти в Казахстанские степи, где для таких же, как он инвалидов, был оборудован интернат, в котором они и доживали свой век, забытые лживой Родиной и неверными жёнами. Некоторым ходячим инвалидам, взвалив на плечи "самоваров" удавалось бежать с тех совдеповских дурдомов и они с огромным трудом проехав почти весь Советский Союз, снова появлялись на Крытом рынке, пугая жуткими рассказами о своих похождениях, многочисленных друзей.Через некоторое время их снова изымали с базара, и они уже навсегда исчезали в лабиринтах советской карательной медицины.
Но Коробок, благодаря своему таланту живописца держался: не спивался. Он дружил с отцом Лешего и частенько, отдыхая в распивочной "под грибами" они дискутировали о жизни, значении искусства в мировой социалистической революции и о роли пролетариата во всей этой лабуде. Дело в том, что отец Лешего, хоть и работал печевым на титано-магниевом заводе, был очень образованным и культурным человеком и как представитель древнего дворянского рода князей Дурново, органически не воспринимал коммунистическую утопию и маразматическое заявление генсека Хрущёва, о том, что:"Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме." По причине своей несовместимости с советской действительностью он регулярно уходил в запой, доказывая невидимым слушателям, что он флотский парень. Пять лет службы на Балтийском флоте оставили неизгладимый след в душе потомка русских князей Дурново...