«Он лишь писал свои стихи…»

Навек покрытая позором
и в жизнь влюбленная навек,
не упаду я под забором,
поскольку трезвый человек.
И всё ж я-жертва алкоголя.
За чьи-то пьяные мозги
досталась мне лихая доля-
пройти все адовы круги.
( Людмила Дербина «Навек покрытая позором…»)
О Николае Рубцове написано очень много, наверное, больше, чем он опубликовал своих стихов, а вся биография может уместиться на одном листе бумаги, где всего лишь пара последних строк может иметь отношение к Дербиной,  ставшей трагическим многоточием в судьбе поэта.
«Да, я постоянно подвергаюсь нападкам. «Убийца, задушила собственного мужа!» - слышу я вслед. Молва, клеветники приписали мне обвинение в самом тяжком грехе - убийстве. Я почти каждый день прокручиваю страшные эпизоды той роковой ночи 19 января. Рубцов, пьяный, разъяренный, кидает меня на диван. Вот он тянется ко мне своей рукой... Я перехватила ее своей и сильно укусила. Другой рукой, вернее, двумя пальцами правой руки, большим и указательным, стала теребить горло. Он крикнул: «Люда, я люблю тебя!» Рывком отбросил меня от себя и перевернулся на живот. Я увидела его посиневшее лицо. Я думаю, нет нужды говорить о том, что, для того чтобы задушить человека, нужно вцепиться ему в горло обеими руками, а не двумя слабыми женскими пальцами. Впоследствии выяснилось, что поэт скончался  от острой сердечной недостаточности. Но в тот роковой момент я была уверена, что задушила его. Через пятнадцать минут после несчастного случая я, еле живая, сильно перепуганная, колотила в дверь милицейского участка. «Кажется, я убила человека!» - крикнула я открывшему дверь заспанному милиционеру. Этими словами я подписала себе приговор.»
(Из интервью Людмилы Дербиной газете «Комсомольская правда»)
Жертва? Убивала? Не убивала? А так ли это теперь важно. Для литературы важнее – она  ничего не написала и не напишет близкого по талантливости и пронзительности к рубцовскому.
«В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды...

Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниет совсем.

Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень,
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день!

Будут поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе...
Домастерил ли свою лодку Рубцов? Наверное… Маленькую (четыре тонких поэтических сборника), изящную, в чем-то совершенную и долговечную (стихи его любят и сегодня – через 41 год после смерти):
«Ветер зарю полощет

В теплой воде озер...

Привет вам, луга и рощи,

И темный сосновый бор,

И первых зарниц сверканье,

И призрачный мрак полей

С нетерпеливым ржаньем

Стреноженных лошадей!..»
(«Встреча»)
Так кто же, он, Николай Рубцов? Для большинства из тех, кто его помнит – поэт. И так ли, в данном случае необходимо, кроме тех, кто занимается литературоведением, знать его биографию, которая не то что даже бумажный, а осенний листок с дерева – мелькнула и улетела. Впрочем, вот она, изложенная самим Рубцовым:
«Для ясности общей картины расскажу немного, без всякого художества и подробностей, о своей жизни. Родился я в 1936 году. Родителей лишился рано, поэтому исключительно мало знаю о них. С пяти лет воспитывался в различных детдомах Вологодской области, в частности в Никольском Тотемского района. Там закончил семь классов, и с тех пор мой, так сказать, дом всегда находился там, где я учился или работал. А учился я в двух техникумах— в лесотехническом и горном, работал кочегаром тралового флота треста «Севрыба», слесарем-сборщиком  в г. Ленинграде, шихтовщиком на Кировском (бывшем Путиловском) заводе, прошел четыре года военной службы на эскадренном миноносце Северного флота. В 1962 г. сдал экстерном экзамены за десять классов и поступил на заочное отделение Литературного института им. Горького в г. Москве. В настоящее время — студент-заочник последнего курса этого института.         Начиная с того же 1962 г. я постоянно жил и зарабатывал, как говорится, на хлеб (а также занимался студенческими делами) в г. Вологде и ее окрестностях. Но постоянного адреса все это время не имел. Снимал «углы», ночевал у товарищей и знакомых, иногда выезжал в Москву— на период экзаменационных сессий. В общем, был совершенно не устроен.»
(Из письма В.И. Другову Вологда, конец 1968 года)
Литинститут Н. Рубцов, так и не закончил – помешало все то же пьянство, из-за которого и ползли швы, зачастую и так небрежно сложенной,  жизни. И этот алкогольный угар не был таким красивым, как в стихах:
«Вникаю в мудрость древних изречений
О сложном смысле жизни на земле.
Я не боюсь осенних помрачений!
Я полюбил ненастный шум вечерний,
Огни в реке и Вологду во мгле.

Смотрю в окно и вслушиваюсь в звуки,
Но вот, явившись в светлой полосе,
Идут к столу, протягивают руки
Бог весть откуда взявшиеся други,
— Скучаешь?
— Нет! Присаживайтесь все.

Вдоль по мосткам несется листьев ворох,—
Видать в окно — и слышен ветра стон,
И слышен волн печальный шум и шорох,
И, как живые, в наших разговорах
Есенин, Пушкин, Лермонтов, Вийон.

Когда опять на мокрый дикий ветер
Выходим мы, подняв воротники,
Каким-то грустным таинством на свете
У темных волн, в фонарном тусклом свете
Пройдет прощанье наше у реки.
(ВЕЧЕРНИЕ СТИХИ)
Может это было даже так, как вспоминает Дербина:
«Однажды приезжаю из Бельска в Вологду, а он мне спокойно так сообщает, что в магазине каком-то после ссоры получил по голове бутылкой… Это характерно для него было.»
rubtsov.id.ru/derbina/derb_ast.htm
«Я хотела сделать его жизнь более-менее человеческой (…) хотела упорядочить его быт, внести хоть какой-то уют. Он был поэт, а спал как последний босяк. У него не было ни одной подушки, была одна прожженная простыня, прожженное рваное одеяло».
sontehnika.ru
Или даже может быть так, как Виктор Астафьев:
«     "...Изожженная грязная посуда была свалена в ванную вместе с тарой от вина и пива. Там же кисли намыленные тряпки, шторки-задергушки на кухонном окне сорваны с веревочки..."
(В. Астафьев «Гибель Николая Рубцова»   "Труд" от 27.01.2000 г.)  
В любом случае, это быт, который может сожрать любой талант и разбить «любовную лодку» вместе с судьбой. Быт, отягощенный неустроенностью («постоянного адреса все это время не имел. Снимал «углы», ночевал у товарищей и знакомых»), тем же алкоголем и внутренним конфликтом…
«– В том-то и дело, что в последние месяцы он мне говорил: «Люда, ты знаешь, я, наверное, больше не буду поэтом. Во мне это исчезает. Как будто я уже все написал». И добавлял горько: «А вообще я пропил тома своих книг». Он еще пытался писать прозу, но как-то не пошло. У каждого поэта бывают паузы в творчестве, необходимые для отдыха, для накопления материала. У него за последний год было написано мало – около десяти стихотворений.»
(из интервью с Л. Дербиной)
exlibris.ng.ru/person
Это подтверждают и исследователи творчества Рубцова:
«Поэт сам говорил, что, может быть, написал уже все свои лучшие стихи, что впереди его ждут тьма и безнадёжность... Всё более ухудшалось здоровье, усиливались сердечные боли. Надо было резко порывать с пьянством, лечиться»
(Владимир  Бондаренко «Литературная Россия» №21. 21.05.2004
litrossia.ru/archive/116/writer
А может и сидел глубокой занозой давний разрыв с первой семьей, оставленная в поисках себя, как поэта, маленькая дочь Лена. (Ведь в свое время, отец, создавший себе другую семью, точно так же поступил с маленьким Колей)
«Слышишь, ветер шумит по сараю?
Слышишь, дочка смеется во сне?
Может, ангелы с нею играют
И под небо уносятся с ней...

Не грусти на знобящем причале,
Парохода весною не жди!
Лучше выпьем давай на прощанье
За недолгую нежность в груди.

Мы с тобою как разные птицы,
Что ж нам ждать на одном берегу?
Может быть, я смогу возвратиться,
Может быть, никогда не смогу...

Ты не знаешь, как ночью по тропам
За спиною, куда ни пойду,
Чей-то злой настигающий топот
Все мне слышится, словно в бреду.

Но однажды я вспомню про клюкву,
Про любовь твою в сером краю —
И пошлю вам чудесную куклу,
Как последнюю сказку свою.

Чтобы девочка, куклу качая,
Никогда не сидела одна.
— Мама, мамочка! Кукла какая!
И мигает, и плачет она...
(«Прощальная песня»)
Что там скрыто в нашем подсознании, если вдруг рождаются такие стихи? Как минимум, осуждение себя…
Да и была, похоже, чего греха таить, неудовлетворенность своей невостребованностью, как поэта, при ощущении своего таланта:
«Не только Россия богата талантами. Очень богата была поэтами Франция. Один из них, например, Верлен. Рембо еще был, Бодлер. Верлен совершенно почти ничего не написал. Но он написал одно прекрасное стихотворение, которое называется "Осенняя песня", которая, кстати, слабее моей. И его назвали гениальным поэтом. И еще один был гениальный поэт Рембо. Он написал всего-навсего восемнадцать стихотворений. И каждое из них гениальное. Всего-то книжечка маленькая. Брошюра.»
( «О гениальности» ) rubtsov.id.ru
Вот так! Не больше, не меньше – «слабее моей»! Имел ли право говорить такое Рубцов, пусть даже в личных записях? Вполне.
«Ну так что же? Пускай рассыпаются листья!
Пусть на город нагрянет затаившийся снег!
На тревожной земле в этом городе мглистом
Я по-прежнему добрый, неплохой человек.

А последние листья вдоль по улице гулкой
Все неслись и неслись, выбиваясь из сил.
На меня надвигалась темнота закоулков,
И архангельский дождик на меня моросил...»
(Н. Рубцов «Осенняя песня»)

« Верлен ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ



Долгие пени

Скрипки осенней

   Зов неотвязный,

Сердце мне ранят,

Думы туманят,

   Однообразно.



Сплю, холодею,

Вздрогнув, бледнею

   С боем полночи.

Вспомнится что-то.

Все без отчета

   Выплачут очи.



Выйду я в поле.

Ветер на воле

   Мечется, смелый.

Схватит он, бросит,

Словно уносит

   Лист пожелтелый.



      Перевод В. Брюсова»
Но, увы, доказать в дальнейшем Рубцов этого не смог. Может не успел. А может быть и не нужно было. Ни судьбе, ни окружающим, ни. в первую очередь самому себе.
Хотя окружающим - тем, кто знал и помнит – все-таки, что-то еще нужно. Понять… Его стихи.  Простить… Его жизнь. А кому-то может быть и доказать свою невиновность или… признаться, в том, что произошло 19 января 1971 года?
«   Н.Р.
Моей любви,как пропасти,страшились,
на дне которой бурная река.
Поклонники в ней сгинуть не решились
и предпочли любить издалека.
Но был безумец...Мною увлеченный,
он видел бездну,знал,что погублю,
и все ж шагнул светло и обреченно
с последним словом:"Я тебя люблю!"
( Л. Дербина)
А может ничего не нужно. Нужно просто помнить, что был поэт Николай Рубцов, который «лишь писал свои стихи».