Странная вещь стихи…Поэтизированная речь? Только так? Кто такие поэты? С какой Планеты спустились они?
Рассыпавшиеся бисером среди всех. Строители, автомобилисты, рабочие и крестьяне, инженеры и учителя…всех и не перечислить.
С виду просто люди. Просто жители Планеты Земля. Я далека от идеализирования и приписывания им сверх значимости. Я все время пытаюсь понять: - Кто они? Кто я? Почему я среди них?
Часто задаю себе этот вопрос. Для меня он важен потому, что я…как-то, по серединке. Между Ними и «не – ними». Как это? А фиг его знает? И я не знаю. Я, вроде бы, сделана из того же «теста»…
Когда я пытаюсь поделиться сомнениями с коллегами по перу, смеются :- «Наша ты! Читай, что нового написала?»
Ну… я и читаю. А куда деваться? Если написала, то и прочитать, естественно, хочется. Пока свободные уши имеются. Пока не захлопнулись.
А вообще, это для меня вопрос серьезный. Часто мне кажется, что это просто язык общения. Вон, сколько все новых и новых пишущих людей появляется! Может и правда этот язык (то есть, поэтический) изучают?
Ну, не верю я, что способность писать дается некоторым людям, чтобы создавать только застывающие формы среза временно-чувственного пространства!!! Мало это! Обидно за это.
Листаешь вот страницы, вырубленные из этого самого, временно-чувственного пространства, и вроде возвращаешься в прошлое. Так ведь, этого мало! Неужели только для этого? А для чего?
Вот «нарубил», от души, поэт этих страниц, и ушел. Ну, конечно, признание там, интерес, слава… Еще, какая-нибудь чувствительная школьница, поплачет в тишине над чужими, и застывшими, уже навсегда, чувствами, узнав в них свои…
Поэт, тебе этого достаточно?
Тебе достаточно, только признания, славы, чьих то, согласных слез? Не ври, если ты скажешь, что это так!
Лично я, долго бегала от писательства, так, как оно предполагает собой общение между, себе подобными.
А их со стороны хорошо видно (не то, что себя) – В глазах поволока, мысли где-то, а сами, кажется, даже в рифму ходят. Постоянно пытаются прочитать тебе что-то новенькое ними написанного: - Свежачка, так сказать.
Некоторые «продвинутые», даже стол готовы накрыть, лишь бы слушали! Они не похожи на общую массу людей. Они хуже приспособлены к жизни. Они похожи на великовозрастных детей. Они ранимы и завистливы! Как это может быть? - Писатель же должен быть духовным!
Кому, ты должен?
Очень интересно наблюдать за ними, когда они собираются вместе. Они читают по очереди свои стихи, почти не слушают друг друга. Если делают замечания, то в форме буквоедства. Я тоже такая?
Да – я такая! Как они. Так же навязываюсь со своими стихами. Приглашаю в гости, ставлю чай и…не только. И начинаю… Меня, как и их, несколько иначе воспринимают. Что-то вроде смеси, определенной дозы странности и гипер эмоциональности.
Ну, не нравится мне это! А куда деваться? А кто меня еще так поймет? Я, неспособная оторваться от этого круга, и, не понимая, что же делать мне дальше, сочинила сказку…
Бог послал на Землю поэтов, и, заметьте – послал конкретно. Значит, у него были свои планы. А может…причины?
Тогда, какая роль поэта в планах Бога? Ему-то, что от этого? А поэту? Кому нравится быть белой вороной? А деваться куда? Вот и взвалил на себя поэт, особую, великую миссию.
А, правда, в том, что изначальная родина поэта: - Планета Крылатого Слова. Там поэт имеет только духовное тело. Там он свободен.
А уж за что Бог сослал на Землю некоторых поэтов, связав их крылья и безжалостно впихнув в тела, не лучших, (заметьте это…) аборигенов, не имею понятия.
Только вот и я среди тех бедолаг. - Крылья помятые пытаюсь расправить. Да не получается! Подымаюсь на цыпочки, пытаюсь, оттолкнутся…да, не тут-то было!
И рвутся из души моей слова, с покалеченными крыльями, грешное тело мое пытаются от земли оторвать… да на то и грешное тело, чтоб держать меня, будто камень на шее. А может Слово то Крылатое, как Христос, не к святым, а к грешникам приходит?
Чтобы сбросило Крылатое Слово маску тяжкой неволи, да горький опыт, познавши в рабстве не лучшего сознания, и вернулось на свою Планету.
Кто поверил в сказку мою, - задумайтесь. Кто ж не поверил:…так сказка это. Только сказка!
А я вот прикрутила свой хвост, и больше не бегаю от писательства, и не избегаю общества писателей…
Однажды, и это будет обязательно! - Мы расправим свои крылья. И откроется каждое перышко. И блеснет на солнце, подобно Жар-птице…и прояснятся глаза ярким воспоминанием – откуда мы родом.
Но, это сказка. Только сказка и все. А реальность? Какая же она? Появился еще вариант объяснения. А может продолжение, или другая сторона медали?
Где-то слышала совершенно странное выражение: «Поэт должен быть голоден» Для меня это были слова, не больше…хотя, если честно, задумываться изредка заставляли, но не, надолго.
Но потом, я поняла:- Чтобы написать поэту что-то, действительно хорошее, он должен быть лишен чего-то, очень необходимого для него… Вообще, чувственные стихи, которые у меня имеют успех, я пропускаю через сердце и душу.
Потому, без боли они не рождаются. Я устала от этой боли. Я училась писать стихи созерцательные. Как бы взгляд, со стороны. И дописалась.
Пишущий народ однажды заявил мне, что мои стихи, хоть и талантливы и правильные,…но они стали холодными. Вроде их ледышка написала. А еще пишущий народ, сказал мне страшную вещь:- Счастливых людей не любят. Иногда скрывая это. А у тебя стихи стали счастливыми, потому что ты освободилась от боли, которая писала вместе с тобой, чувственные, трогающие за душу, практически всех, стихи.
Когда поэт становится счастливым, он умирает, как поэт! Вот, она страшная истина, почему, я все время, подсознательно, пытаюсь бежать от писательства. Я хочу быть счастливой. Точнее, я хочу признаться в стихах, что на самом деле, я счастливая! Значит, я перестану быть поэтом? Я еще, не знаю, какое решение приму. Я еще не понимаю, что мне дороже.
И потому, я делаю гремучую смесь из стихов; - где есть спокойный отчет о моих победах над обстоятельствами и надеждах, и стихи, истекающие кровью, по капле… из полости свежевырванного сердца. И не только из моего.
Поэту дано кричать над чужим горем. Ему дано истекать кровью от раны, которая наносится другому … Ему так много дано! И потому он, особенно беззащитен.
