Сборы - не армия, студент -не воин, НО...

(воспоминания)

Сейчас идёт очередной осенний призыв – и  я вдруг вспомнил свою студенческо-армейскую службу, которую проходил на Рязанщине, в славном городе Скопин. Хотя скорее это была имитации настоящей армейской службы, некая двухмесячная игра «Зарница» для великовозрастных детин, но с другой стороны, всё равно – хоть боком, хоть вскользь, но приобщился к воинскому братству. Опять же капитан запаса. Хотя лично мне это звание абсолютно ничего не дает, но тем не менее…
Да, человек я и по характеру, и по складу ума совершенно штатский, оружие, военная форма и боевые действия меня никогда не привлекали и теперь уже, в силу возраста, вряд ли увлекут. А поговорить о защите Отечества я решил потому, что, повторяю, вспомнил свои армейские сборы. Проходили они в июле-августе 1980 года, в артиллерийской части (номера, естественно, не помню, но размещалась она, по-моему, не так далеко от вокзала. Во всяком случае, по прибытии из Москвы до расположения шли пешком.), дислоцировавшейся, как я уже сказал, в рязанском районном центре - Скопине. Скажу сразу: эти два месяца оставили о себе если не самые весёлые и беззаботные воспоминания (это и понятно. Армия – не цирк.), но ничего плохого, а уж тем более порочащего тогдашние армейские порядки и будни, сказать не могу (прошу учесть, что моя оценка абсолютно объективна: я – лицо нейтральное, и в восхвалении (или, наоборот, охаивании) армейской службы совершенно не заинтересованное. Поэтому говорю то, что происходило на самом деле, без всяких преувеличений и приукрашиваний).
Чего лукавить: в первую неделю было тяжело. Даже не столько физически тяжело, сколько непривычно. Впрочем, ничего неожиданного в этом нет: военная форма (и не на ком-то, а на самом себе), жёсткий армейский режим, новые порядки, новая обстановка, казарма, плац с его утомляющей шагистикой, солдатская столовая… Такая резкая смена обстановки, естественно, в первые дни очень напрягает. Но уже через неделю период акклиматизации прошёл, и подавляющее большинство из нас, новоявленных курсантов, в эту солдатско-курсантскую «лямку» всё же втянулось. Личное мне, например, даже нравилось: никаких тебе забот, никаких мыслей об учёбе, от быте, от том, чтобы где-то подкалымить-подработать, куда-то съёздить-сходить, чего-то придумать-схимичить, достать чего-нибудь модное, современное (нет-нет, не про «фарцу» говорю, лично я никогда не фарцевал. Не обладал необходимыми для такого тонкого дела талантом и желанием.). Голова все эти два месяца была свежая, спокойная, никакой напряжённой мозговой деятельности. Единственные книжки, которые нужно было хотя бы для виду (но, естественно, придавая при этом лицу самое серьёзное выражение) листать,  так это военные Уставы. Но сии опусы были для нас, старшекурсников, людей, хочешь – не хочешь, а всё-таки довольно образованных, чем-то вроде детского журнала «Мурзилка». В том смысле, что никакого серьёзного «напряга» не требовали, а само их «изучение» (слово-то какое страшное!) напоминало скорее любительский спектакль (да таковым оно, собственно, и являлось), чем действительно что-то нужное и серьёзное.
Нет, бывали, конечно, и напряжённые моменты (куда же без них. Всё-таки, повторяю, армия, а не цирк), но эти моменты были не правилом, а исключением, и касались только физических нагрузок. Сейчас понимаю, что те же 10-километровые марш-броски с вещмешком на спине и автоматом на груди, были, в общем-то, даже полезны, а, значит, нужны для того, чтобы нас, студентов, не отягощенных там, в столице, особенными физическими нагрузками, как следует встряхнуть. Так что всё правильно, никаких претензий. В конце концов, будь ты хоть самым последним изнеженным и заумнейшим «задохликом», но хоть раз в жизни должен понюхать собственный пот и почувствовать, как от многочасовой «прогулки» (местами бегом, местами – быстрым шагом) отваливаются ноги и распухает от жажды язык.
Насчёт питания – тоже никакого негатива. Запомнились каши – пшённая и перловая, иногда заправленные тушёнкой, чаще – рыбными консервами в масле. Да, не мамины разносолы, но вполне питательно. Во всяком случае, в голодные обмороки никто не падал, да и вообще на хронический зверский голод никто не жаловался. Если же хотелось чего-нибудь вненормативного, то те же конфеты и пряники можно было спокойно купить в расположенном на территории части буфете, да и увольнительная в город, чтобы пройти по магазинам, была не такой большой проблемой.
Кстати, насчёт увольнительных. Помню, на День Присяги к нам приехали девчонки-сокурсницы. Чтобы курсанту выйти в этот день в город, необходимо было наличие родственников или знакомых. Поэтому для тех, кого родня и знакомые своим присутствием на Присяге не осчастливили (а таких было большинство), девчонки стали выполнять роли «невест», и им, бедолагам, приходилось подходить к дежурному офицеру с разными «женихами» не один раз. Помню, я пошёл за увольнительной с Татьяной Кравцовой из соседней группы, и дежурный, увидев нас, не просто засмеялся, а самым натуральным образом заржал. Это уже какой у тебя жених-то по счёту, спросил он Татьяну. Пятнадцатый или двадцатый? Ничего не скажешь - сильна деваха! Как в насмешку, Таня была откровенно субтильного телосложения, как говорится, «метр с кепкой» да плюс к тому  в здоровенных, с большими диоптриями очках. Ей в гражданской жизни и одного-то жениха было, как говорится, «за глаза», а тут – целый калейдоскоп, выбирай – не хочу. Правда, на язык она девицей была довольно бойкой, поэтому этак театрально вздохнула и «призналась» дежурному, что, дескать, ничего с собой поделать не может, одного жениха ей совершенно недостаточно. Тот был мужиком весёлым и понимающим, увольнительную выписал без возражений, только ехидно предупредил меня, охальник этакий, чтобы я был с Танькой поаккуратней. В том смысле, что она - одна, а женихов у неё – целое воинское отделение. Дескать, любовь любовью, но имей, курсант, совесть и не наглей в плане любовных физических нагрузок. Если после прогулки пожалуется – отправлю на «губу» без всяких разговоров.
Что ещё? Формалистика – да, конечно была. Кстати, не нужно её считать исчадием ада и приметой исключительно только того, советского времени. Это вообще наша национальная русская особенность – заниматься никому не нужной ерундой, делая, однако, при этом предельно серьёзную физиономию и считая, что окружающие тебя люди – сплошь наивные дураки, принимающие твою фальшивую значимость за чистую монету. Пример: приезжали к нам (и не один раз, и не на один день) так называемые проверяющие с институтской военной кафедры (одного помню как сейчас -  полковник Комаров. С классическими признаками ревностного служаки, но, тем не менее, не зануда, мужик нормальный. Нас, во всяком случае, не обижал, а если всё-таки делал внушения, то, как уже сейчас, по прошествии стольких лет, понимаю, за дело.). Все их проверки-инспекции были, понятно, лишь прикрытием, бутафорией, всё тем же спектаклем. Истинной же целью таких приездов было вырваться, наконец, из душной летней Москвы, и здесь, вдали от институтских сплетен и своих «благоверных» жён, в нормальной мужской компании спокойно и не торопясь «оттянуться по полной схеме»: рыбки половить, в баньке попариться, водочки попить досыта - и всё это в спокойной, привычной, душевной обстановке. Все -  и мы, курсанты, и здешнее скопинское офицерство – это прекрасно понимали, и, конечно, ничего предосудительного в этом не видели.  В конце концов, разве плохо за казённый счёт вырваться из душной летней «белокаменной» в здешние просторы и расслабиться от души. Нормальное дело! Можно только приветствовать. Да и кто из нас, положа руку на душу, на их месте поступил бы иначе?
Что касается так называемых внеуставных отношений. Нас, институтских курсантов, все эти страсти миновали, а если кто и пытался поначалу «качать права», то это наши же однокурсники из числа тех, кто еще до института успел «понюхать портянок». Да и они-то «форсили» так, лишь для виду, потому что запросто и по шее от нас, «салаг»-однокурсников, могли заработать. Да и чего толку «форсить», если вместе уже пять лет отучились, вместе на практику и лекции бегали, в одной общаге жили, в одной столовке студенческой жидкие щи да хлебные котлеты за одним столом вкушали.
Кстати, рядом с нами в те месяцы находились и т.н. «партизаны» - взрослые мужики, призванные на военные сборы. У тех жизнь была вообще сказочная: никаких тебе подъёмов, никакой муштры. Надоело в казарме на койке валяться – иди в город или на рыбалку. Здешние офицеры (внешне, конечно, строго соблюдая установленные соответствующими инструкциями Министерства обороны правила прохождения этих самых сборов) на самом-то деле их не трогали, да и попробуй тронь: самое безобидное –это если просто пошлют тебя на три буквы, а не поймёшь, то могут и накостылять, чтобы отвязался. Хотя, ради справедливости, скажу, что они тоже иногда какие-то брошюры про службу читали-изучали. Хотя какая им служба, какие брошюры и строевая: здоровенные мужики лет по тридцать пять и старше, у них дома семьи, дети, хозяйства, заботы… А здесь для них было так, что-то вроде курорта за государственный счёт.
И, кстати, о выпивке. Бывало, признаюсь. Особенно когда получали из дома денежные переводы. Но ведь «корень зла»-то не в самой выпивке как таковой! (Подумаешь, какое преступление! Особенно на святой Руси!) Главное, веди себя спокойно, дурью своей мозговой, если она имеется, не «торгуй», не нарывайся на  «подвиги», не смеши людей -  и всё будет нормально, чинно, благородно и без всяких неприятных последствий. Лично я именно тогда понял, что это очень ценное правило не только для армейской среды, но и вообще, хоть в военной, хоть в гражданской жизни: если вести себя по-человечески, то есть, не дёргаться, не выпячиваться, ко всему подходит спокойно, без нервов и истерик, и, желательно, с чувством здорового юмора (не путать с нахальством и хамством!) – тогда и сам всегда жить будешь нормально, и окружающие будут тебя если и не уважать, то хотя бы по пустякам не трогать.
Согласен: курсантские два месяца – не два года настоящей «срочной», но я ведь на истину в последней инстанции и не претендую. Выказываю только свой личный взгляд, а уж кто с ним согласен, кто – нет, это дело каждого.
И в заключение темы. Вопрос о том, нужна ли нам такая армия, какую мы имеем сейчас, или нет, считаю совершенно несерьёзным и откровенно глупым. Потому что армия (извините, что вынужден говорить самую махровую банальщину, но тем не менее) – это слепок нашего общества, как того, бывшего советского, так и сегодняшнего российского. Изменения же в обществе, а, значит, и в армии – процесс   и с т о р и ч е с к и й, то есть для этого должны возникнуть соответствующие   и с т о р и ч е с к и е   предпосылки, форсированное создание  которых никакому конкретному человеку, будь он хоть десяти пядей во лбу, неподсильно. Вспомните Филиппа Филипповича из «Собачьего сердца»: изменения должны быть сначала в мозгах, а уж потом можно подумать и о действиях. Армейскими приказами здесь ничего не решишь и под требования уставов, хоть вывернись наизнанку, не подгонишь. Впрочем, извините, отвлёкся. Это уже