26 сентября (8 октября по новому стилю) 1892 года в Москве родилась Марина Цветаева
Ей не следовало учиться в Швейцарии и Германии, не следовало ездить в Париж, чтобы прослушать краткий курс лекций по старофранцузской литературе. И зачем в 1910 году было публиковать на свои собственные деньги первый сборник стихов «Вечерний альбом»? Действительно, зачем? Чтобы в августе 1941 года не попасть на работу посудомойкой в открывающуюся столовую Литфонда, получив отказ от совета писательских жен, серьезно обеспокоенных – а вдруг она немецкий шпион? И после этого повеситься. Как будто для русской поэтессы не получить место посудомойки в столовой Литфонда могло быть несчастьем...
Ей не следовало сдавать в приют дочь Ирину, где девочка трех лет от роду умерла от голода. И зачем было отпускать в 1937 году старшую дочь, Ариадну, из эмиграции на Родину? Чтобы узнать, что через два года та будет арестована? и никогда не узнать, что буквально через пятнадцать лет ее реабилитируют?
А что следовало делать? Приезжать летом в Александров? Чтобы написать шедевр-посвящение «Мне нравится, что вы больны не мной…» и много других стихов? чтобы гулять с Осипом Мандельштамом
по кладбищу и ждать-не ждать от него странных строчек:
Не веря воскресенья чуду,
На кладбище гуляли мы.
- Ты знаешь, мне земля повсюду
Напоминает те холмы
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Где обрывается Россия
Над морем чёрным и глухим.
От монастырских косогоров
Широкий убегает луг.
Мне от владимирских просторов
Так не хотелося на юг,
Но в этой темной, деревянной
И юродивой слободе
С такой монашкою туманной
Остаться - значит быть беде.
Целую локоть загорелый
И лба кусочек восковой.
Я знаю - он остался белый
Под смуглой прядью золотой.
Целую кисть, где от браслета
Еще белеет полоса.
Тавриды пламенное лето
Творит такие чудеса.
Как скоро ты смуглянкой стала
И к Спасу бедному пришла,
Не отрываясь целовала,
А гордою в Москве была.
Нам остается только имя:
Чудесный звук, на долгий срок.
Прими ж ладонями моими
Пересыпаемый песок.
Каким был Александров летом 1916 года?
«Домок на закраине (а что в таком городке – не закраина?), лицом, крыльцом в овраг. Домок деревянный, бабы-ягинский. Зимой – сплошная печь (с ухватами, с шестками!), летом – сплошная дичь: зелени, прущей в окна».
Ей не следовало покидать Александров… И, возможно, они бы жили вместе, до 99 лет…
«В благодарность за память, за рвение, за радость воссоздания образа моей сестры Марины и тех лет, когда она приезжала ко мне в Александров и жила у меня, и ходила по его древней земле, дышала уже тогда ускользавшей – так тогда звавшейся – Русью. И писала, писала стихи.
Спасибо!
Анастасия Цветаева».
