Бирюзовое утро вокруг. Она говорит ему, уповая на сонную
Божью милость, и вплетая меж кудрей его золотистый жасмин:
Ты представь, наша жизнь--это просто одежда на вырост,
Из-под пальцев струящийся, вышитый крепдешин. Ты представь,
Наши внутренности карминные, наши песенки лебединые
Истекают мякотью апельсиновой, сладким запахом кровяным.
Мы не помним друг друга по имени,вечерами почти не смываем
Грим.
Здесь такая царит тишина, словно Бог разучился играть на арфе,
Хриплый ангел повесился здесь вчера на своём полосатом шарфе,
Завещав всё имущество нам с тобой.Я читаю тебе молитву за здравие,
Ты напеваешь--за упокой. Вот оно,собственно, наше главное:
Мы были созданы для того, чтобы когда-нибудь не вернуться,
Чтобы над пропастью прыгать лутц, пить бергамотовый чай из блюдец
И из стаканов--ртуть.
Абрикосовый день начинается. Она говорит ему: мы занимаемся
Стилизацией под божью арфовую игру. Руки испачканы акварелью,
Солнце искрится на витражах. Мы научились летать в апреле,
Еще слабоваты на виражах. Наша жизнь нам длинна в рукавах и
Широковата в плечах. Переливается, как парча, как на глубине--вода.
В результате,заплатит тот,кто заказывал--мы до сих пор ожидаем счета.
Правда,если заказывал счастье,то не расплатишься никогда...
18-25.05.09.
-----------------------------------------------------------------------
Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить!
Н.Гумилёв.
Она пишет на пальцах смолой,на внутренней стороне
Губ чернилами: да нет же,нет,я тебя не любила.
Я тебя ненавидела,я тебя предавала,что было силы,
Я периодически не выдерживала накала,я едва тебя
Переносила.И не тебе ли скалилась всей своей злостью
Шакальей,всей своей мёртвой изнанкой,ситцевой мятой
Подкладкой,шёлковой гладью,выщербленной керамикой
Руки тебе царапала в кровь--не я ли?
Он смеётся,во рту просыпается привкус стали.
Машенька,Машенька,если бы мы с тобой стали словами,
То я бы думал,что нас друг к другу неправильно подобрали,
Я бы потребовал пересмотреть алфавит. Если бы я был к тебе
Привит,я бы вызвал летальный исход--одномоментно.
Ты прекрасна,есть в тебе что-то балетное,что-то изящное,
Звонкое,словно струна на скрипке оборвалась...
Если с тобой у меня существует связь,то она барахлит,
И сигнал,прерываясь,доносит только отзвуки вальса
Тридцатых годов из немого кино.
Она пишет на скатерти красным вином:ты необходим
Душевнобольной,душевнопростуженной,невозможной.
Приезжай,пожалуйста,в выходной...Приезжай сегодня же,
Если сможешь.Ты же видишь,как я боюсь,как я тревожусь.
Хотя,знаешь,когда-нибудь всё наболевшее съёжится,
Почернеет,сомнётся и,может быть, онемеет.
Ты же видишь,я не меняю мнений. Я не настроена на перемены,
Я--твоя пленная,и по законам военного времени ты
Обязан меня застрелить.
Он улыбается:нечем крыть.Машенька,Машенька,ты же
Такая девочка,у тебя же сводит каждую клеточку,если
Что-то идёт не так.Мне же потом хоть стреляйся,хоть
Вешайся,хоть острым словом себе вены режь. Ты же бедовая,
Ты же лешая, купишь две розы оттенка беж, окно настежь,
В душонке--брешь,на том,собственно,и успокоишься.
Мы же с тобой безвозвратно усопшие, клином с тобой
Друг на друге сошлись. И то,что мы не сильны настолько,
Насколько до боли хотелось быть, и не просты, как хотели
Слыть...Во мне стынет стать,в тебе тлеет прыть--всё это так
Ослепительно страшно: терпеть,отбиваться и знать,что всё
Могло быть совсем иначе...
...а как--Бог забыл рассказать.
15-21.05.09. |