Всю прибывшую делегацию арестовали сразу по приезду Самарина, в его отсутствие переговоры с капитаном Еремеевым продвигались по нарастающей, он согласился, так же как и полковники Смирнитский и Осипов, сдать властям примкнувших к их рядам главарей бандитских формирований, сдать оружие и продвигаться со своими частями в сопровождении Красных комиссаров до границ, указанных в договоре, а там беспрепятственно разойтись по домам, не идти на соединение с Врангелевскими частями, которые сейчас воюют в Крыму и больше не чинить препятствия установлению Советской власти в поместных уездах Центральной России.
Калганов в последней своей записке, отправленной нарочным в Ровенки Каретникову указывал на то, что Осипов и Понеделин так же согласны выступить со своими отрядами против панской Польши, так как на переговорах в этот раз присутствие Злобина и Ямпольского от партии левых эсеров, дало свои результаты. Но на второй день после отбытия Осипова и Понеделина к своим частям, прибыл полковник Самарин из Севска и приказал занять Слободку. Войска белоказаков встали там, перевезли по его приказу переговорщиков на хутор Марьино и в тот же день вся делегация, включая Калганова и его сопровождающих, была арестована. Переговоры сорваны, а в Ровенках пока ещё об этом не были осведомлены, прошли только сутки после отправки туда связнова за очередными результатами.
- Ты, голубчик, вот что, - говорил Самарин связному из Ровенок, - когда возвернёшься к своим, скажешь, что теперь не Красные мне будут диктовать свои условия на переговорах, а я сам буду выбирать, как мне лучше поступить, потому как у меня в заложниках их доверенные лица из Кремля. Что касается одного из сопровождающих, моего племянника, напутствую тебя сказать о том, что его я не отдам больше и не обменяю ни при каких условиях, что его заберу с собой в Крым, как единственного мне верного и преданного человека, кровинушку мою родную. Обо всех условиях, что я выдвигаю, комиссарам расскажет посланный с тобой поручик Морозов. Ответа буду ждать в течении двух суток, а потом выдвигаюсь в сторону Ровенок со своим сводным полком и с боями продвигаюсь на Курск. Всё, можете выезжать!
Самарин вызвал капитана Еремеева и попросил его выпустить через свои дозоры связника из Ровенок вместе с Морозовым из Слободки.
(В роли Каретникова актёр Николай Волков.)
В Ровенках в кабинете у Жукова за столом для заседаний присутствовали штатные сотрудники ЧК и представители наркомпросса. В первой части совещания были подняты вопросы по беспризорникам и детишкам, оставшимся без попечения родителей по той или иной причине, но проживающих в семьях у родственников, о материальной помощи таким семьям. Списки из наркомпросса предоставили и включили эти семьи на спецобеспечение доп.пайками. Во второй половине совещания попросили специально пришедшего сюда Каретникова рассказать товарищам о его встрече с Лениным в Париже. Это особенно заинтересовало людей из наркомпросса, так как речь шла о Ленинских лекциях, которые он там читал.
- Я жил в Париже с самого начала 1901 года и преподавал там в Русской высшей школе общественных наук, - начал свой рассказ Каретников.
- Там есть такая школа? - заинтересовался Жуков.
- Да, она открылась там как раз в 1901 году, её почётным президентом стал учёный Илья Ильич Мечников, он тоже проживал в те годы в Париже и вёл там научные исследования. Именно он и пригласил меня туда для работы в качестве преподавателя юриспруденции. Я был молодой, но подающий большие надежды, по его мнению, и мы хорошо сработались. Хотя Русская высшая школа общественных наук формально стояла "вне политики", на её лекциях нередко велась критика марксизма. Профессура объявляла научный социализм "отклонением от нормы", с буржуазных позиций трактовала проблемы идеологии и политики революционной социал-демократии. Со временем руководители школы стали симпатизировать эсерам. Так вот, наиболее острые дискуссии там были вокруг рефератов, затрагивающих аграрный вопрос, который волновал все политические круги России. И вот именно в ходе политической борьбы вокруг аграрного вопроса сложились два направления: социал-демократическое и эсеровско-народническое. И в Лондон, в результате многих споров, Владимиру Ильичу было послано официально приглашение приехать в Париж для чтения курса лекций о марксистских теориях по аграрному вопросу. Ленин, а он жил тогда в Лондоне, ответил согласием. Мы с нетерпением ждали там приезда марксиста Ленина, было очень интересно его послушать, тем более он считался тогда уже одиозной фигурой в некоторых кругах. Я хорошо помню тот день 23 февраля 1903 года. Мы на трамвае подъехали к школе на улицу Сорбонны, зал был переполнен до отказа слушателями. Ожидали и меня, организатора, и лектора Ленина, который как раз в это время появился в сопровождении доктора Эфрона. Первое появление на кафедре Ленина было встречено неожиданно для всех нас громкими аплодисментами. В своих четырёх лекциях, прочитанных с 23 - 26 февраля 1903 года, Владимир Ильич изложил марксистские взгляды на аграрный вопрос в Европе и в России. В первой лекции была изложена общая теория аграрного вопроса. Вторую и третью Ленин посвятил теме "Мелкое и крупное производство в земледелии", а четвёртую назвал "Постановка аграрного вопроса в России". Об этом можно долго рассказывать, но ведь не для этого мы собрались здесь сегодня, вы хотите услышать от меня про впечатления от встречи с Ильичом... Чтобы они были слишком яркими, я не могу сказать, но запоминающимися - это бесспорно, главное было в новизне того, о чём говорилось тогда с трибуны...
Каретников не закончил, резко распахнулась дверь и вошёл секретарь Жукова:
- Товарищ Жуков, прибыл наш связной из занятой Слободки с поручиком Морозовым от полковника Самарина, - и при этом секретарь сильно побледнел, видя его непонятное состояние Жуков поднялся из-за стола.
- Что там, докладывай?
- Полковник Самарин арестовал нашу делегацию и выдвинул свои условия для переговоров, - закончил секретарь, опустив голову. - Все детали вам расскажет присланный поручик Морозов.
Все, сидящие за столом, резко повернули голову в сторону говорящего.
Через пару минут в опустевшем кабинете, (все сотрудники вышли и остались только Жуков с Каретниковым), принимали поручика Морозова и связника.
- Я сам не ожидал такого дикого поворота событий, - оправдывался поручик. - Сперва, когда переговоры шли без участия Самарина, всё было хорошо, стороны договорились об отводе войск за Дон.
- Нам известно это, переданные данные о продвижении отрядов Осипова и Понеделина уже получены, - сказал Каретников. - Мы слушаем вас дальше! Какие же условия нам выдвигает Самарин?
- Цель его продвижения в центр России одна, идти на соединение с разрозненными группами, а когда все силы объединяться, то двигаться на помощь врангелевцам в Крым. Для этого занять Курск и выдвигаться уже на поездах к месту сбора войск. У вас противоположные требования - это полное разоружение, возвращение по домам его солдат и невозможность участия войск в войне против Советской власти на стороне врангелевцев. Один раз Самарин уже давал слово офицера не участвовать в борьбе против Советов, тогда вы его отпустили, но теперь... Вот его требования, он изложил тут всё чётко и ясно, - Морозов протянул Каретникову исписанный с двух сторон лист бумаги для ознакомления.
Каретников внимательно с этим документом ознакомился и передал его Жукову:
- Полковник Самарин отдаёт отчёт в своих действиях? Или же он до такой степени ослеплён своей ненавистью ко всему советскому? - Каретников в упор смотрел на Морозова. - Он затеял опасную игру, которая приведёт к напрасному кровопролитию, он подставляет своих людей, солдат, рядовых казаков под пушки и пулемёты, которые неизбежно теперь их встретят на продвижении от ваших стоянок и уничтожат. Мы же предлагали наиболее приемлемый выход из ситуации, при котором многие стороны уже договорились. К тому же он требует освобождения участников "Тактического центра", многие из которых попали сразу под амнистию и были освобождены в зале суда, а 28 человек в августе этого года приговорены к разным срокам тюремного заключения, и не нам тут в Ровенках решать их судьбу. Это решает Суд Верховного революционного трибунала, а не мы... Он просит их в обмен на Калганова и членов партии левых эсеров, но с эсерами пусть сам и договаривается, тем более, что эти 28 человек в основном в этой партии и состоят. Поэтому Калганова он должен отпустить незамедлительно, в противном случае я имею полномочия от Дзержинского и потребую спешно подтянуть сюда войска, которые закроют все коридоры для выхода полковника из центральной зоны внешнего тылового обвода. Сейчас мы эти коридоры держим и предоставляем их для отхода войск за Дон с тем и поехали к нему наши делегаты, а раз такие условия выдвигает этот полковник, то значит, прикрываясь заложниками, он собирается с оружием преодолеть этот промежуток пути с боями. Получается, что столкновение между нами уже неизбежно, но ведь он остаётся один с капитаном Еремеевым, остальные уже отошли по договору, не страшно? Или кураж?
- Да, он откровенно расстроен, что Осипов и Понеделин его предали, как он считает. Но просил передать, что его слово остаётся в силе, пока не будут выполнены его требования, он не отпустит Калганова, а его сопровождающего Павла Анисимова он забирает с собой в Крым, и это его окончательное решение, - Морозов встал со стула, показав тем самым, что разговор закончен.
- Мы готовы были к таким сюрпризам, - говорил Каретников Жукову, когда поручик Морозов отбыл к полковнику Самарину в штаб с ультиматумом выдвинутым ему лично от представителей Советского правительства. - С Феликсом Эдмундовичем мы проговаривали и такой вариант. Сейчас нужно ему доложить по прямому проводу обо всех этих негативных событиях, пока он в Курске, пусть принимает решение сам, относительно выдвижения войск сюда. Я в ультиматуме указал, что если с Калганова упадёт хоть один волос, то шансов на жизнь у самого полковника уже не будет, равно, как и у его активных членов, особенно бандитских формирований, которые он взял под своё крыло. Ведь основным нашим условием его свободного выхода отсюда было именно разоружение этих банд и выдача их главарей, но он не соглашается даже на это.
- А, как же насчёт его племянника? - спросил Жуков.
- Я думаю, что парень не будет против такого предложения, тем более что мы рекомендовали ему не сопротивляться, если оно поступит, в крайнем случае, выйдет из игры уже на марше. Но ведь полковник ему родня и не тронет его, надо думать, а вот
