Художник Петров-Водкин: сплошные противоположности!

Все мы знаем картину «Купание красного коня» известного художника Петрова-Водкина. Но ведь на самом деле художник знаменит не только этим своим полотном. Просто такая яркая работа как «Купание красного коня» запоминается быстро. А вот остальные известны нам не очень. Итак, что же это был за человек?
В его жизни было много странностей. Иногда складывалось такое ощущение, что в ней, в этой самой жизни, всё будет с точностью до наоборот, и всё же…

Он родился в семье горничной и сапожника. Казалось бы, откуда у простых людей взялась двойная фамилия? Простолюдинам двойных фамилий иметь не полагалось. Вернее, не то, чтобы не полагалось – нетипично это как-то для обычного мастерового, коим являлся сапожник, обладать двойной фамилией. А разгадка крылась именно в сапожницком ремесле. Дело в том, что дедушка художника тоже был сапожником. Он сильно пил, трезвым бывал очень редко. И фамилия у него была самая простая: Петров. Но из-за того, что дед Кузьмы любил приложиться к стакану, привязалось к нему что-то вроде прозвища – Водкин. А поскольку Петровых было в округе много, то чтобы не путать его с однофамильцами, к фамилии обычно добавляли второе слово. Вроде как для уточнения. Вот так фамилия и прозвище слились воедино: Петров-Водкин. Кстати, все мы знаем поговорку: «Пьёт как сапожник». Возможно, именно благодаря деду художника эти слова и превратились в крылатую фразу.
Сам Кузьма Петров-Водкин своей фамилии совершенно не стеснялся. А те, кто пробовали подшутить над таким интересным сочетанием, видели полное равнодушие на лице обладателя данной фамилии. Постепенно количество шутников уменьшилось, а потом и полностью сошло на нет.

Простая жизнь оказала влияние на мальчика. У родителей не было возможности покупать сыну ни альбомы для рисования, ни карандаши, ни, тем более, краски, которые стоили довольно дорого. Первые рисунки маленького Кузьмы появились на… фанерках, а также на листах из жести. Он научился обходиться без красок. Вместо них у мальчугана были дешёвый кусковой мел и бесплатный уголь из печки.
Скорее всего, стал бы Кузьма сапожником, и ремесленная династия продолжилась бы уже в третьем поколении. Но – вот Его Величество Случай! В доме, где служила мать будущего художника, жил старый швейцар. Он любил рисовать всё то, что приходило на ум. Дерево – так дерево. Дом – так дом. Собаку – так собаку. Выходило, надо сказать, у него не очень хорошо, но мальчику нравились эти неказистые изображения. Взяв в руки уголёк или кусок мела, он пробовал воспроизводить то, что видел на рисунках. Получалось у него намного лучше. Растроганный старик, видя, что мальчик охотно срисовывает его лубочные картинки, которые у ребёнка получались даже лучше, угощал того то яблоком, то давал кусок сахарку. Так определилось будущее Кузьмы.

Проучившись четыре года в церковно-приходской школе,  он поехал в Санкт-Петербург. Кого из художников минует этот город! Но, обучавшемуся в художественной школе юному Кузьме, приходилось не столько рисовать, сколько чертить. Кто его знает, зачем, но в  этой школе хорошо преподавали всё, что угодно кроме самого главного предмета ‒ рисования. Помимо черчения, там обучали фотоискусству, токарному мастерству и даже… астрономии! Упор делался не на этюды и живопись, а на замеры досок, выточенных на станке деталей, деревянных и железных балок  и Бог его ведает, чего ещё. После произведенных замеров, всё требовалось аккуратно вычертить на бумаге, что было совсем не по вкусу студенту. Кроме того, в этом училище обучали графике, но эстампы Петрова-Водкина тоже не особенно привлекали. Промучившись в этом учебном заведении два года Кузьма  (единственным художником из Санкт-Петербургской школы, кого он позднее  вспоминал теплыми словами, был художник Буров) уехал в Москву и поступил учиться в училище ваяния и живописи.
И жизнь открылась для него с другой стороны. Преподававший в Москве Валентин Серов стал наставником будущего художника. Особенно Петров-Водкин ценил в своём учителе то, что тот требовал много писать с натуры, чему совершенно не учили в Санкт-Петербурге. Окончив московское училище, молодой художник поехал за границу. Первая страна, которую он посетил, была Италия. Генуя, Милан, Неаполь, Рим – всё это наложило отпечаток на творчество талантливого живописца. Он вернулся из-за границы с кучей рисунков и огромным количеством рассказов.
Так, например, друзья хохотали, когда Кузьма рассказывал о том, как помимо Италии, он побывал в Германии и  Франции. А попал он туда… на велосипеде. Зарабатывал начинающий художник мало. Денег на поезд у него просто не было – хоть пешком пересекай границу! Но находчивость, которой с детства обладал молодой человек, не подвела его. Вместе с другом, таким же малоизвестным и довольно бедным, Петров-Водкин арендовал два велосипеда, и очень скоро молодые люди побывали и в Германии, и во Франции. Правда, чего им это стоило – ведь крутить педали велосипеда сутками не такое уж и простое дело – об этом история умалчивает.

А ещё художник любил рассказывать о том, что найти себя в профессии ему помог не кто иной, как Максим Горький. Дело в том, что в молодости Петров-Водкин писал стихи и небольшие рассказы. Как-то раз он набрался смелости и принёс свои черновики в одно из издательств. В плохо освещенной комнате его встретил Максим Горький, который бегло прочитав несколько страниц, вернул листки оторопевшему Кузьме и впредь велел никогда «не заниматься бумагомарательством».
«Бумагомарательством я всё же впоследствии занялся, ‒ шутил художник, ‒ правда, в несколько ином смысле этого слова. Марал бумагу уже не пером, а красками».

Сам Горький в молодости пережил нечто подобное. Когда он подружился с Фёдором Шаляпиным, он неплохо пел. В то же самое время Шаляпин решил попробовать себя  как писатель. Написав несколько рассказов, он отнес их в один из нижегородских журналов. В издательстве автора похвалили и посоветовали… писать дальше.
- Я слышал, вы поёте, - сказал при этом издатель, - так вот лучше пишите. А пение – это совсем не Ваше. Бросьте эту ненужную затею.
Горькому же, который пел в хоре, посоветовали и дальше развивать вокальные данные, уверяя молодого человека в том, что из него получится отличный певец. Когда же будущий писатель сказал, что ему ближе литература, чем музыка, руководитель хора замахал руками:
- А вот это уж совершенно ни к чему. Литература не принесёт вам успеха. С вашим прекрасным голосом надо петь, а не писать. Займитесь серьёзно музыкой.
Что, интересно было бы, если бы Горький  и Шаляпин прислушались к этим советам?
Впрочем, это уже совершенно другая история…