и вижу, — Алексей остановился, пристально смотря на друга.
— Я слежу, пока все нормально. Пытается перечить, но я не позволяю.
— Вот и хорошо. У нее что-нибудь получилось?
— Да, но она хотела об этом вечером поговорить, всем вместе.
— Что с Анатолием?
— Толя огурцом, мы его слегка подлечили, так что вступил в ряды нашей авральной команды, работают у Везувия. Там работы не на один месяц, мне иногда кажется, что до следующего года будем работать.
— Почему? Не понял.
— Так махонький Везувий, это тебе не доменная печь. Это, конечно, цинично, но по-другому не сказать, мал огонек.
-Они подошли к красной зоне. Дверь была отперта, лопаты уже не было. Весь пол был залит запекшейся кровью. Алексею стало нехорошо, и он прислонился к холодной стене.
— Мы почти все уже убрали по мешкам, остались только статуи, — Виктор достал сигарету и бесцеремонно закурил.
— Держи, — Коля достал небольшую фляжку и протянул Алексею. – Выпей, иначе никак.
Алексей сделал небольшой глоток. Спирт сильно обжег горло, но дыхание не перехватило, даже стало как-то свежо. Недолго думая, он сделал еще один более внушительный глоток. Желудок отозвался возмущенным приступом голода.
— Сейчас докурю, и пойдем, — сказал Виктор, отрицательно помотав головой, отказываясь от предложенной ему фляжки. – Мне хватит, самое то.
Кровь на полу перестала быть столь ужасающей, и Алексей начал сопоставлять картину с событиями вчерашней ночи. Он подумал об Ольге, от раздумий его оторвал толчок Виктора, и они вошли в отделение.
Картина, открывшаяся взору, была беспредельно ужасной, но измененное алкоголем сознание накладывало на себя защитный фильтр, давая возможность обдумать увиденное.
— Мы специально не стали их трогать, хотели, чтобы ты посмотрел, — сказал Николай.
В холле отделения у трех окон в самых замысловатых и ужасных позах застыли больные. У всех шеи были неестественно вытянуты вперед, открытые широко глаза зловеще блестели, яростный оскал, застывшее движение – все говорило, что они стремились быть ближе или следовали куда-то.
Алексей достал несвежий уже носовой платок и принялся усиленно протирать очки.
— Не один скульптор средневековья не додумался бы до такой инсталляции, впечатляет! – Виктор аж крякнул.
-Скорее, ужасает, — ответил ему Алексей.
— А ведь ты нам рассказывал об этом, помнишь? – Николай посмотрел на озадаченного Алексея.
— Помню, но ведь это была всего лишь умелая стилизация под дневник аптекаря.
— А, может, все же не совсем стилизация?
— Может, и так, но чем нам это поможет? Там ответа не было.
— Ответа то не было, но подобные инсталляции, с позволения сказать, появились на последнем пике эпидемии.
— Точно, видимо, я забыл уже, — удивленно ответил ему Алексей.
— Наконец-то, хоть раз моя память оказалась лучше.
— Вот теперь голова у нас — Николай, — подтвердил Виктор, похлопав его по плечу.
— Думаешь, мы уже прошли пик? – неуверенно спросил его Алексей.
— Я в этом уверен и призываю всех находиться в полной уверенности!
— Это, кстати, легко проверяется, завтра поток дров будет колоссальным, а потом резко сократится, к гадалке не ходи, — Виктор сложил руки на груди с видом бывалого моряка, безотказно предсказывающего погоду по полету альбатросов.
— Скоро сами во всем убедимся. Но остается также и другой вопрос, почему мы еще живы? – Алексей резко вздохнул, вырвавшийся вопрос испугал его.
— Я тоже об этом думал. Но есть и второй вопрос, почему заболела из нас только Аня? – Виктор медленно прикуривал, задумчиво глядя на пламя.
— Думаешь, я об этом не думал? – воскликнул Алексей.
— Уверен, что постоянно об этом думаешь. Так вот я усматриваю в этом связь, но какую, не знаю. Не хватает соображалки, — Виктор, наконец, раскурил сигарету и бросил смятую пачку в кучу с грязными простынями.
— Мало данных, да и стоит ли строить гипотезу по столь малой выборке?
— А может и стоит, — Николай сделал очередной глоток из фляжки и трубно высморкался. – Разве суперформула или вакцина действительно лечит?
— Не очень тебя понимаю.
— Надежда, без нее не будет лечения. А она у нас пока не пришла, а жаль.
Ладно, я пошел на обход, — Алексей, набирая ход, вышел.
Милая моя, не беспокойся, у меня все хорошо. Я себя замечательно чувствую! – пожилая женщина ласково увещевала Ольгу. – Не трать на меня время.
— Галина Николаевна, очень рада, что Вы себя лучше чувствуете, — Ольга прощупывала пульс, напряженно думая о чем-то. – Вы сегодня завтракали?
Да, как Вы сказали, старалась, почти получилось, — смущенно улыбнулась старушка.
— Надо лучше стараться. Не будете нормально питаться, назначу капельницы, — Ольга серьезно посмотрела на пациентку, та сделала вид, что приняла к сведению, но не удержалась и рассмеялась тихим беззлобным смехом.
Ольга покачала головой и пошла к сестринскому столику, внести назначения в журнал. Заложено было небольшой линейкой, последние отметки значились только за вчерашний день. Ольга пролистала дальше, пусто. Резко встав, она направилась в процедурную, где гремела посудой медсестра.
— Почему не проводились процедуры утром? – спросила ее Ольга, закрыв предварительно дверь.
Медсестра бесцельно переставляла посуду и поддоны с места на место. Ольга собралась было повторить вопрос, но заметила, что медсестра прятала от нее свое заплаканное лицо.
— Что случилось? – Ольга подошла к ней и повернула к себе.
— Они не хотят, — медсестра развернулась и принялась снова что-то раскладывать.
— Чего не хотят?
— Ничего не хотят, а я не могу их заставить.
— Ничего не понимаю…
— Больные не хотят получать лечение, они все как сговорились.
— А чего же тогда они хотят?
— Хотят умереть. Собираются сегодня, после заката.
— Что, все? Все сразу? – Ольга присела на кушетку, безвольно опустив руки.
— Они так решили, говорят, что он ушел, теперь и им пора.
Господи, да кто ушел? Что за ерунда!
— Я не знаю, ничего не знаю! Сумасшедшие! Я так больше не могу, зачем это все? Зачем? В чем смысл этих чертовых назначений, когда и так понятно, что исход один? – медсестра повернулась к Ольге, глаза ее горели, щеки налились горячечным румянцем. Она бросила поднос с ампулами на стол, по всей комнате разлетелись стеклянные колбочки с желтоватой жидкостью. – Это не поможет! Ничего не поможет! Что мы издеваемся над людьми, играем тут в докторов?
— Люда, успокойся, — Ольга говорила спокойным голосом, насколько смогла себя контролировать. Внутри нее полыхал пожар переживаний. – Мы должны делать, понимаешь? Мы должны что-нибудь делать.
— Зачем? Кому мы хотим что доказать? Кому? Себе?— Люда криво усмехнулась, лицо ее стало менее красным, побледневшее от гнева. — Никому и ничего не нужно. Никто и ничего сделать не сможет. Мы должны просто тут все подохнуть.
— Это наш долг, — Ольга почувствовала неуверенность в своем голосе и побледнела. – Наш долг.
— За все долги мы рассчитались. Я не могу их заставить и не хочу. Пусть умрут спокойно.
В процедурную зашел Алексей. Ольга встретилась с ним взглядом и отвернулась, пряча набежавшие слезы.
— Почему больные отказались от приема пищи? – Алексей смотрел поочередно то на медсестру, то на Ольгу. Медсестра, бледная от гнева, резко сдвинула его с прохода и вышла.
Ольга устало сняла с себя съехавшую маску и горько рассмеялась.
— Оля, надень маску.
— Зачем? – Ольга бросила маску в ведро и начала развязывать свои косы.
— Оля, не дури, не хватало еще, чтобы ты тоже заразилась.
— Леша, ты такой хороший, но такой наивный.
Алексей нахмурился, но промолчал. Ольга развязала косы, и красивые русые волосы заструились по ее плечам. Алексей поймал себя на мысли, что он слишком долго смотрит на нее и сделал вид, что осматривает беспорядок в комнате. Ольга заметила это и слегка улыбнулась.
— Хватит Леш, наигрались в докторов. Я устала бороться, — Оля подвязала волосы в хвост, встала и сняла халат. Строгое, сшитое по фигуре трикотажное платье, скрытое за безликим халатом, преобразило ее, сбросив оковы профессии. Она поймала взгляд искреннего восхищения Алексея и кокетливо улыбнулась.
Оля, ты можешь мне ответить на один вопрос? Только честно.
— Да, думаю, что после вчерашней ночи мне нечего от тебя скрывать, — Ольга подошла к нему поближе и изучающе смотрела в глаза.
Алексей зарделся румянцем, но не отвел попривычке глаз. Ольга удивленно приподняла бровь, видя, что тот Алексей, тот застенчивый паренек, который украдкой засматривался на нее в институте, уже вырос.
— Сколько недель у тебя задержка?
— Что? – Ольга удивленно посмотрела на него. Она закусила губу. – По-моему, это тебя не касается.
— И все же, четыре недели?
— Алексей, тебе не положено это знать.
— Отвечай! – он схватил ее за локоть и сильно сжал, Оля тихо вскрикнула и умоляюще посмотрела на него.
— Леш, не надо, пожалуйста, не надо.
— Оль, мне очень надо это знать.
— Только Марату не говори, пожалуйста.
— Не буду этого обещать.
— Не говори, не надо!
— Выйдем, и сама скажешь.
Ты думаешь, нас выпустят? – в ее голосе дрогнули нотки надежды, а глаза заискрились новым ярким светом.
— Я уверен! – Алексей почувствовал, что в нем самом зарождается новое, давно потерянное чувство надежды. – Оля, какой срок.
— Уже шесть недель, — она улыбнулась той улыбкой счастливой женщины, в которую невозможно не влюбиться.
— Ты когда в последний раз сдавала кровь Наташе?
— Я не сдавала, все как-то не до этого было.
— Я тебя прошу сейчас же подойти к ней, хорошо?
— Хорошо, а можно я больше не буду … – Оля показала рукой в сторону зала с больными.
— В этом больше нет надобности пока. А дальше на твое усмотрение, принуждать я не буду.
— Леша, ты просто золото, — Оля чмокнула его в щеку и направилась к выходу. – Ане, действительно, повезло, смотри, не потеряй ее.
Алексей кивнул ей и, когда она вышла, набрал по внутреннему телефону лабораторию. Через шесть гудков ответила Наташа, она что-то жевала.
— Привет, это Алексей, — не дал он ей ответить. – Ты там что, ешь?
— Ой, привет, Леш, — Наташа весело прощебетала. – Ты знаешь, так захотелось есть, просто остановиться не могу.
— Хоть ты ешь.
— Что?
— Ничего. К тебе сейчас подойдет Оля, возьми у нее кровь и сделай, что я попрошу.
— Подожди, я возьму ручку, а то память сам знаешь какая, у меня в особенности, — в трубке раздались поспешные шаги, затем смачный хруст откусываемого яблока. – Диктуй.
10.
Итак, давайте подведем итог, — Алексей сделал вид, что записывает в свой блокнот, – вы не видите смысла в проведении дальнейшего лечения, и поэтому отказываетесь от него.
— Да что от него толку, — послышались с разных концов зала недовольные голоса.
Весь холл был заполнен больными, большинству удалось разместиться на диванах и кушетках, по обычаю расставленныхвдоль стен, но сейчас они были параллельно окнам и холл напоминал небольшой лекторий, где за сестринским столом как преподаватель сидел Алексей. Остальные больные, кто считал себя в состоянии или находился в нетерпении, стояли вдоль стен и искоса поглядывали на молодого ординатора.
— Да прекратите, уже все обсудили, — зашипели на них старушки с диванов. – Да, все верно, мы отказываемся.
Дайте уже нам умереть спокойно! – вырвалось несколько истеричных криков с дальних углов холла.
Хорошо, так и запишем.
