поправлявшихся детей на старой мельнице. За ними была охота, маленькую комнатенку Анны перерыли полностью, выбросив ее вещи на улицу, обратной дороги не было, это она понимала отчетливо. Да и как можно было бы бросить этих милых детишек, без них она уже не представляла свою жизнь. Как они каждое утро облепят ее, каждый стараясь получить теплоту руки, поцелуй, у Анны сдалось сердце, тревога начала отступать, без борьбы освобождая место всепоглощающей любви. У нее забилось сердце, скоро они проснутся, старший Альберт поведет их умываться, потом она накормит их простой, но все же самой вкусной в мире кашей, Анне удалось получить пару связок сушеных яблок, герр Штейн как всегда был невероятно отзывчив, а Франк… Он тогда первый ворвался и разметал всех, выгоняя огромным мечом обезумевших из госпиталя. Мысли у нее путались, воспоминания накладывались одно на другое, перемешиваясь, насмехаясь над ходом времени. От усталости и недосыпа, от страха, но не за себя, от наполнявших ее чувств любви и заботы у Анны кружилась голова, и она все чаще путалась в реальности, принимая сон за явь и наоборот.
Сначала она его боялась, большой, сильный, с изувеченным шрамами лицом. Франк был совершенно немой, и обрубленный язык заставлял Анну всегда прятаться при его появлении. Но это было тогда, сейчас она ждала ребенка, от него. Она знала, что он никогда ее не бросит, никогда не бросит детей. При всем своем жутком виде это был очень добрый и справедливый человек.
Шаги на улице приближались, и Анна услышала знакомое ржание Фаэтона, коня Франка! Но чуть дальше слышались и другие шаги, они были менее уверенные, человек шел, натыкаясь на землю.
Анна тихонько подошла к окну. Две темные фигуры медленно подходили к дому. Сомнений не было, это был Франк, но вот второй, отец Томас. Он еле передвигался, останавливаясь через десяток шагов и переводя дыхание.
Анна открыла засовы, металл бесшумно проскользил, Франк каждый раз смазывал их бычьим жиром.
Чайник был поставлен на маленькую печку, Анна начала собирать остатки ужина гостям. Получилось не густо, пара ломтей серого хлеба, да кусок солонины. Были остатки супа, но место на печке было только одно.
Дверь бесшумно открылась, и в комнату вошли Франк и отец Томас. Анна бросила долгий взгляд на Франка, отчего его грубое лицо сконфуженно улыбнулось смущенной детской улыбкой.
Дети спали за стенкой, ранний приход ничуть не потревожил сон. Гости расселись за столом, Анна разлила чай, сев напротив и не сводя глаз то с Франка, то с отца Томаса.
Все молчали, отец Томас достал небольшой свиток и протянул его Анне. Она быстро пробежала его глазами и в страхе бросила его на стол.
— Герра Штейна арестовали, сейчас он в городской тюрьме. Вчера вошли гвардейцы епископа, у нас больше нет времени. И да поможет нам Господь! – отец Томас сложил руки и быстро прочитал молитву.
— Но когда? Я могу увидеться с герром Штейном?
— Это исключено, Вас ищут по всему городу. Не сегодня-завтра, они догадаются, где стоит искать. Аптеку сожгли, все уничтожено. Мы не успели ничего спасти, кроме этого, — отец Томас протянул дневник. Анна взяла его дрожащими руками и прижала к груди. – Послезавтра казнь, надеюсь, что смогу дожить и исповедовать его, он не сгорит на костре, этого нельзя допустить.
— А как же отец Довжик? Он ничего не может сделать?
— Отца Довжика поместили в келью, он арестован как еретик, завтра суд. Я его сдал, мы с ним об этом договорились, но я очень слаб, поэтому остаетесь только Франк и Вы, — увидев ее удивленный взгляд, он прокашлялся и добавил. – Остальные покинули город, они встретят вас на границе. Гюнтера, Альфреда и Йохана убили при аресте отца Довжика, они отказались принять власть епископа. На границе вас будут ждать Жан и Густав, они забрали с собой противоядие. Об остальном позаботиться Франк.
Франк уверенно кивнул. На нем была новая форма, красная, с желтыми полосками через плечо. Франк жестом объяснил ей, что это их пропуск на свободу.
— Ну что, с Богом. Я должен вернуться в город, больше мы с вами не увидимся, друзья, — отец Томас встал со стула, засовывая свиток под сутану. – Я благословляю вашего ребенка и вас, Господь не оставит вас. Прощайте!
Он перекрестил их, и, шатаясь, вышел за дверь. Анна переглянулась с Франком, потом подбежала к отцу Томасу и обняла его так крепко, что он тихо охнул. Они довели его до лошади, Франк посадил его в седло и взялся за уздечку. Анна крепко сжала ладонь отца Томаса и поцеловала ее. Он освободил ее и, приветливо помахав, кивнул Франку, тот аккуратно повел лошадь обратно на дорогу.
Холодное утро забиралось Анне под кофту, норовило сковать ноги ледяными оковами. В голове у Анны мелькали лица, обрывки воспоминаний, жар бил в виски, заставляя их отдавать при каждом ударе сердца тяжелым звоном в уши. Ступор сковал ее, она хотела броситься в город, попрощаться с герром Штейном, но понимала, что не может, не имеет права этого делать.
Так она стояла, ожидая возвращения Франка, который тихо взял ее на руки и понес в дом.
Начинало светать, Франк осторожно стал доставать из погреба небольшие бутылки из темного стекла и расставлять их на столе. Анна несколько раз прочла инструкцию, оставленную герр Штейном, и, взяв четыре из шести, вылила темно-зеленую жидкость в котел с утренней похлебкой. Подумав немного, она перечитала инструкцию еще раз, сомнения были в расчетах. Она взяла чистый листок и стала выписывать затейливые цифры. Франк с интересом смотрел, но не вмешивался, он умел считать только до десяти, этого было достаточно.
Двенадцать детей, да, расчеты верны, но она не посчитала себя! Ведь ей тоже придется на время умереть. От этой мысли у нее закружилась голова. Немного подумав, она вылила еще одну бутылочку в котел, а последнюю спрятала в шкафу.
7.
Густые хлопья снега тяжело скатывались по наклонному навесу из толстой прозрачной пленки, которым увенчивалась изгородь из колючей проволоки, которой буквально за полчаса опоясали всю территорию больницы. Главные ворота заварили крест-накрест металлическими балками на случай, если вдруг больные начнут прорываться на танке.
Остался только маленький пропускной пункт, около которого уже дежурило трое солдат в белоснежных костюмах химзащиты и в одинаковых зеркальных шлемах. Двое держали наперевес автоматы, третий же, стоявший чуть ближе к воротам, непрерывновращалголовой, то и дело размахивая руками, споря с невидимым собеседником.
Виктор стоял около входа в главный корпуси медленно курил. Со сложенными на груди руками и в накинутой на плечи поверх халата куртке он напоминал бывалого моряка. Дополняла антураж черная шерстяная шапка грубой вязки, чуть сдвинутая на лоб. Его взгляд блуждал то от неподвижных фигур автоматчиков, то на нервного переговорщика, распалившегося до крайности, вот-вот и он сорвет с себя шлем.
Один из автоматчиков махнул головой в сторону Виктора, второй дулом показал ему зайти обратно в помещение. Виктор покачал головой, руками очертив пространство вокруг себя, он стоял еще пока на территории крыльца, один шаг разделял его до запретной территории.
Автоматчик махнул кому-то рукой, и из дальних матюгальников вновь понеслась захлебывающаяся в эхе монотонная речь информбюро:
— Граждане больные.. ые .. ые Это не учения .. эя..эя..эя.. Не покидайте здание до особого распоряжения.. ажения.. ажения..
Матюгальник поперхнулся, и шарманка завелась поновой.
— Ну что тут? – Алексей подошел к Виктору, из-за полуоткрытой двери выглядывала Анька, озабочено смотря на суровые фигуры автоматчиков.
— А, привет, Дон Жуан, все самое интересное продонжуанил.
— Да, нам уже понарассказывали.
— А-а-а, — Виктор потянул спину, — ничего особо ещё и не пропустил. Вот, смотри, видишь ворону?
По натянутой пленке важно шастала ворона, скатываясь по наклонной к забору и взмывая обратно на верхнюю точку. Пошагав взад-вперед, она снова скатывалась вниз, сбивая снежные шапки.
— Ну, ворона, и что?
— Подожди немного, еще пара заездов.
Во время очередного заезда ворона затормозила, и снежная шапка провалилась в дыру между стыками пленки, хлопнул ослепительный град искр, осветив матовый экран ярким заревом.
— О, как, — многозначительно поднял палец Виктор.
— Мдам, обложили, не иначе как преступников.
— Смертников, Леха, у нас с тобой один теперь только друг, вон, скачет по пленке.
Ворона упрямо продолжала свой каскад трюков, вызывая все новые и новые вспышки электрической дуги.
Матюгальник затих. Один из автоматчиков навел дуло на ребят, а потом дал очередь им под ноги, отчего комья земли обдали их с ног до головы.
Алексей вздрогнул, но запоздало, громко хлопнула входная дверь, Аня среагировала быстрее.
Виктор стоял, не шелохнувшись, ожидая, когда земля со снегом спадет с его лица.
— Что ж, вот теперь, пожалуй, и пора, — задумчиво проговорил он, бросив затухший окурок в сторону стрелявших.
В холле угрюмо стояли люди, кто-то устало сидел на ступеньках, зажав голову руками между коленями, большинство же стояло молча, уставившись в одну точку.
Глухой хлопок закрывающейся двери придал небольшое движение толпе, отчего стоявшая тишина заполнилась коллективным вздохом, который тотчас перешел обратно в тягостное молчание.
Небольшими группками поближе к окнам стояли медработники, отрывисто переговариваясь о чем-то.
Анька дернула Алексея за руку и потащила вправо от двери. Виктор неспешно по-хозяйски осматривался. Больные смотрели на него украдкой, кто-то демонстративно отвернулся, кто-то начинал тихо шептаться с соседом.
— Иди сюда! – прошипела на него Ольга.
— А чего это мы все тут шепчемся, разбудить боимся кого-то? – Виктор весело обвел присутствующих взглядом.
— А может, и боимся! – неожиданно для самой себя громко шикнула одна больная, быстро спрятавшись за высокого седого старика, пришедшего сюда с подушкой.
— Вам-то бояться нечего, для себя-то приберегли вакцину, а нам подыхай тут! – голос из толпы потонул в одобрительных возгласах, сложно было понять, кто это был, даже сложно было определить пол, настолько он был визглив.
— Уважаемые, о какой вакцине идет речь? У нас ничего нет, — Виктор широко улыбнулся. – Если кому-то хочется, чтобы ему вкололи что-то эдакое, так не проблема.
— Как нет? Я вот только-только по радио слышала, что нашли уже, вот, сообщили! – старушка небольшого роста в строгом сером халате потрясала своим стареньким приемником.
— Ну что ж, Вашими молитвами. Вы более осведомлены, чем мы, — Виктор продолжал широко улыбаться.
— Так, Виктор, на каком основании Вы проводите здесь собрание? — к нему подошел лечащий врач терапевтического отделения, женщина с короткими рыжими волосами и вечно недовольным лицом. – Только главврач может проводить собрания в условиях ЧС, или его заместитель, или начальник отделения.
— Ну, так найдите кого-нибудь, я с удовольствием уступлю свое место.
— Правильно, пусть главврач скажет. Что этот юнец знает, — толпа загудела и даже чуть оживилась, обсуждая наглость молодого поколения.
— Рад, что коллективная неприязнь ко мне вас взбодрила, — Ольга ещё раз шикнула на него, Виктор только подмигнул ей. – Но давайте обратимся к фактам – руководство больницы отсутствует.
