История эта давняя, какие-то детали стерлись в памяти , но то, что произошло, помню как сейчас.
Времена были советские, когда после окончания вуза только что новоиспеченных специалистов вызывали в кабинет ректора и «распределяли», то есть назначали место работы. Хотел ты или нет, но должен был ехать в отдаленный район, в маленькую или большую , но деревню. Я завершала обучение в педагогическом институте и настроена была патриотически : мне , городскому жителю, было интересно узнать, что значит сельский учитель! А мои сокурсницы срочно выходили замуж, лишь бы избежать этого безжалостного распределения и не переставали удивляться мне, как я могу так спокойно относиться к жизни в деревне и даже согласна на добровольную «ссылку»?! Да и кандидатов на мою руку и сердце было много, чтобы остаться в городе, но моё решение было непреклонным , а подругам я шуткой отвечала:
---Видимо, моя мама уже предвидела этот момент , когда при рождение дала мне имя героини «Молодой гвардии», Любки Шевцовой.
Красивой и яркой крашеной блондинкой я приехала в конце августа в отдаленное село. Деревня стояла в живописном месте, меня поселили в общежитие педагогов, которое находилось на высоком яру, окруженном кедровым лесом, а там внизу, протекала речка, извиваясь, как змейка, по равнинному ландшафту, а дальше до горизонта леса, переходящие в тайгу.
Наш дом состоял из двух половин: в одной жили мы, молодые специалисты, а в другой половине наша коллега, одинокая женщина лет сорока, полноватая, с маленькими глазками , немногословная и неулыбчивая. Я не помню, какой предмет она преподавала, кажется не один, это было естественно в деревне, где не хватало специалистов. Ее звали Лида, в деревне все просто: всех зовут по именам и со всеми здороваются. Лида после проведенных уроков редко выходила из дома, хотя она и была деревенской, но своего хозяйства у ней не было. Как-то я с ней столкнулась в нашем общем дворе, она косо и оценивающе посмотрела на меня, взгляд ее был неприятный, какой-то рыбий, холодный, что мне стало не по себе, но я тут же забыла об этом взгляде, а в школе свою коллегу, Валентину Ивановну, спросила о Лиде и в ответ услышала совет: ты ничего у ней из рук не бери, если она будет предлагать. Ты красивая, а красивых не любят. Я была молодая, родилась и жила в городе, в интеллигентной семье и не придавала значения предрассудкам, а тут деревня, одним словом. О совете Валентины Ивановны я вскоре забыла.
Прошло время. Пошли дожди, и грязь расползалась по деревенским дорогам и даже тропинкам с такой настойчивостью и силой, что шаг ступить невозможно, чтобы не очутиться по щиколотку в жиже, смешанной с отходами всякой домашней живности, которая кочевала без присмотра своих хозяев по дворам деревни.
Как городской житель, да еще совсем не приспособленный жить в селе, без опыта, я оказалась в затруднительной ситуации с обувкой для такой грязи, сотовой связи тогда не было, но была моя заботливая и догадливая мама, и она мне вскоре привезла красивые резиновые сапожки, но до этого произошло то, что коренным образом изменило мою жизнь в деревне и заставило меня посмотреть на некоторые вещи совсем под другим углом.
Однажды я вышла на крыльцо, чтобы дойти до огорода, и заметила, что со мной одновременно вышла Лида, она держала в руках какие-то старые, очень поношенные резиновые не то боты, не то галоши. Меня удивило , что мы вышли одновременно, и что она как будто читала мои мысли, а мысли мои были самые простые: как по такой грязи добраться до огорода?
Лида протянула мне обувку со словами: возьми. Я взяла, надела и, чавкая в грязи, побрела. И все изменилось с этого момента в моей жизни : я побрела не только в прямом , но и переносном значении по грязи, я оказалась в «грязи».
События нарастали стремительно. В меня влюбился десятиклассник! Он встречал и провожал , когда я шла на работу или с работы, он стоял под окнами, когда я готовилась к урокам, он следовал за мной повсюду, и всё на глазах у деревенских, которым только дай возможность посплетничать!
Чистые чувства юноши каким-то странным образом переплелись с чем-то нехорошим, то, что меня отталкивало от него, может быть, его настойчивость и прилипучесть, как комья грязи прилипшие к сапогам и застывшие, сложно отмыть, так я не могла убедить юношу, его звали Сёма, отстать от меня, убеждая его , что между нами нравственная граница, которую не в моих принципах переступать. Однажды согласившись на его уговоры и договорившись, что после этого он не будет меня преследовать, я пошла с ним прогуляться за деревню. Его умысел был коварен: как только мы удалились , он со всей силой стал обнимать меня, прижимая к себе так, что я ощущала его физическое возбуждение. Перепугавшись, я вырвалась из его рук, хлестнув по щекам парня, и побежала в деревню, я плакала от смятения, а он бежал за мной и тоже плакал, кричал, что любит меня.
На следующий день вся деревня в ужасе кричала: Сёмка застрелился из-за этой училки, она виновна в его смерти! Услышав это известие, я не могла поверить, считая, что в деревне все гиперболизируют, и действительно, стало известно, что парень только ранил себя охотничьим ружьем, перебив ключицу. Я пыталась успокоиться, но меня вызвали на педсовет и публично оскорбили, сказав, что я совратила юношу, довела его до самоубийства. Мои доводы о том, что если бы я его совратила, зачем бы он стрелялся, они даже слушать не хотели, моя чистота была заброшена комьями грязи, пережить такую несправедливость для меня смерти подобно! Я слегла с очень высокой температурой, бредила. Срочно приехали родители и увезли больную дочь в город, еле успели переправиться через реку, которую уже покрывала шуга.
Приближалась зима, ноябрь промозглый и серый, со снегом и дождём угнетал ещё больше: я отказывалась от еды, температуру сбивали, а она снова нарастала. Врачи объяснили моё состояние нервным срывом и сказали, что нужно время, только оно лечит.
И действительно, через месяц мой молодой организм пошёл на поправку, но мне страшно было думать о том, что нужно вернуться в деревню, на работу. Я вспоминала Лиду и то, как она протягивает мне обувку: неужели это ее колдовство? Или это стечение обстоятельств? Но почему меня предупредили? Значит о ней что-то знали в деревне? Мне не хотелось ее встречать, видеть маленькие рыбьи глаза. Страх сковывал меня. Пройдя еще один курс лечения, я вернулась на работу, пропустив целую четверть, когда уже мартовское солнце стало все чаще появляться на небосклоне.
Встретили меня хорошо, всё улеглось, я узнала, что Сёма уехал жить в районный центр к своим родственникам, и это известие дало возможность облегченно вздохнуть: слава Богу, не буду с ним встречаться, но Лида...Я шла знакомой тропинкой к общежитию , вот и крыльцо Лиды, странно: на дверях большой замок, раньше она не закрывала двери, может быть тоже уехала, промелькнула радостная мысль. А на работе сообщили, что у Лиды был инсульт, не довезли до районной больницы , по дороге скончалась.
Странные события, отчасти драматичные, изменили моё сознание: я никогда раньше ничего не знала о сглазе и порче, наветах, не думала об этом и не верила.
Мы сидели на скамейке с Валентиной Ивановной, весеннее солнце припекало, молчали, вдруг заговорила моя коллега:
--- Сколько тайн у природы, столько тайн и у человека. О покойниках не говорят плохо, но в деревне заметили , что Лида —женщина скрытная, не злая вроде бы, добро хотела делать, но что ни давала кому-то в руки, обязательно с этим человеком случалась беда, вот и стали ее сторониться, да и она замкнулась, запустила своё хозяйство, стала жить на отшибе, там, где ваше общежитие стоит, и не ты первая пострадала из-за ее «подарка».
Хочешь верь, хочешь не верь! Вот так-то.
