26
Слышит мои слова, оборачивается – пока кино смотрели, дочка уже ко мне на колени взобралась. Смотрит на меня обиженно и вздыхает. Шмыгает носом, а я виновато пожимаю плечами.
- И чего теперь, - хмурится Оля,- Папочке совсем совсем уже ничего доверить нельзя.
- Подумаешь, забыл то всего на пол часа. Это не разница.
- Темнеть уже начинает, между прочим,- ворчит девочка, а я аккуратно подхватываю ее на руки и пересаживаю рядом.
Начинаю одеваться. Уже быстрее.
- Мог бы и спросить, между прочим,- улыбается Оля,- Я сама бы пересела.
- Вот еще, мне так больше нравится.
- Вот еще,- как эхо повторяет девушка за мной.
Она почему-то краснеет и тоже начинает переодеваться. Причем тоже прямо при мне – а собственно, почему нет. Чего я там уже не видел – она же до гола раздеваться не будет, наверное. Чуть отвлекся – смотрю уже одетая стоит. Все как по ранжиру – носочки, брючки, футболка и даже кепка смотрю какая-то уже на голове. Тоже черная. Смотрю – череп какой-то на околыше.
- Это чего у тебя,- смеюсь,- Странная какая-то символика. Скинхед подарил что ли?
- Ты чего, папуль,- девочка так странно смотрит на меня. Думал, она сейчас у виска пальцем покрутит,- Ну и юмор у тебя. Хотя у меня не лучше. Это обычная готская кепка. Мне ее один знакомый из Америки привез.
Улыбаюсь и развожу руки в стороны. Потом демонстративно чешу затылок.
- Из самой Америки?- удивляюсь я и машинально присаживаюсь на корточки. Оля тут же пристраивается на мое колено и продолжает:
- Шутишь или издеваешься?
- Вот еще,- усмехаюсь я,- И сильно знакомый?
- Да так,- и подозрительно отмахивается,- Мой бывший парень, короче. Но между нами ничего серьезного не было. Честно. Даже не целовались почти.
Почти смущаюсь.
- Вот еще,- уже ворчу,- Ну это меня совсем не касается. Если только… Короче пока мою девочку не обижают, она может делать все что хочет. Но если вдруг чего – больно будет всем.
Надо же. Вот уже сидит и хохочет. А чего я такого смешного сказал. Смотрю на нее и интересуюсь:
- А чего смешного-то?
- Ничего, папочка. – испуганно смотрит,- Просто радуюсь тому, что ты меня так сильно любишь.
Машинально улыбаюсь.
- А чего? Так заметно?- удивляюсь я.
- Ага.
- Вот все у тебя «ага»,- смеюсь я,- Пошли гулять уже.
Быстро прощаемся, обуваемся, спускаемся по лестнице и выходим из подъезда.
27
Темнеет уже. Идем. Оленька сначала просто за руку мою держалась, но еще как бы вперед тащила. А потом вдруг прижалась почему-то и даже за талию обняла.
- Отважная и красивая готка так боится темноты?- удивляюсь я,- Все так серьезно? А сама-то говорила, что…
- Вот еще,- фыркает от смеха дочка,- Папочка шутит так? Хотя сама такая же. Я боюсь темноты – вот скажет же, а … Придумает еще.
- А чего тогда? Ты и вправду как неживая – крадешься идешь.
Смотрит на у меня удивленно.
- Я неживая, а чего это вдруг такие метафоры?
Уже смущаюсь – снова что-то не то брякнул. Хотя привык уже и обычно мне на это плевать, но только не по отношению к дочке. Тороплюсь пояснить:
- Ну готы… Ты же готка вроде?
- Ну да, в смысле – ага.
Машинально улыбаюсь на ее очередное «ага». Вроде взрослая уже девица.
- Вот,- говорю я,- А готы же они вроде как –то связаны с вампирами, кладбищами, мертвецами.
- Ну.
- Вот тебе и ну, девочка. Кладбище, вампиры, а ты темноты боишься. Товарищам по партии должно быть за тебя стыдно.
Уже снова смеется.
- Им уже очень стыдно,- ухмыляется Оля,- Но я ничего не боюсь. Это просто так кажется.
- А чего тогда?
Вижу, что смущается. И краснеет даже.
- Просто предчувствие нехорошее.
- Надо же, предчувствие у нее. Ну и сидели бы дома.
- Как же,- ворчит уже,- А тебя выгуливать – в смысле гулять с тобой. Я не подсмеиваюсь, просто оговорилась – не обижайся пожалуйста.
Останавливаюсь, опираюсь на металлический заборчик, огораживающий газон, упираю в него же свою трость и осторожно подхватываю дочку на руки. Надо же – уже опять смеется.
- Весело стало?
- ага,- и хохочет.
- Вот и хорошо,- ласково пытаюсь говорить я,- А то идет напуганная – предчувствие у нее.
Ольга снова хохочет, у нее уже даже слезы от смеха текут. Надо же, как развеселилась. Уже, кажется, задыхается от смеха. Все, наверное, хватит уже:
- Ребенок, успокаивайся уже,- говорю я,- А то мне даже страшно становится. У тебя чего – истерика что ли?
- Просто радуюсь,- весело говорит мне девушка,- У меня есть папочка, он очень умный, веселый, сильный, ласковый и талантливый. А теперь опусти меня пожалуйста, а то тебе тяжело наверное уже.
- Вот еще,- ворчу я и осторожно ставлю дочку на землю.
28
Оля снова начинает смеяться, но неожиданно обрывает все звуки, исходящие из нее:
- Все, хватит,- хмыкает девочка,- А то описаюсь еще.
Смотрит на меня, смущается и даже начинает краснеть:
- Извини, папочка, неуместная шутка.
- Я понял,- тоже начинаю смеяться, но вдруг затыкаюсь, потому что кажется, что слышу подозрительные звуки. Кто-то кричит или на помощь зовет. Вроде женский голос писклявый – почти как у Оли. Может девочка?
Быстро идем в ту сторону непонятных звуков. Оба торопимся, но Ольга как будто старается медленней идти. Даже, кажется, побледнела. Хотя она обычно на выход сильно лицо пудрит – прикол у нее такой.
- Папочка, погоди,- Оля вдруг останавливается.
- Слышь, ребенок,- улыбаюсь я,- Если боишься, то лучше тут подожди. Вон под фонарем. И ты в безопасности, и я тебя видеть буду.
Уже надулась.
- Вот еще,- фыркает от возмущения,- Я медик между прочим и любого…
- Ага помню – так разберешь, что потом ни один травмотолог обратно не соберет.
- Ага.
- Ну и чего тогда?
- Амулет сначала одень – на удачу. Настоящий, готский – вроде даже старинный.
Понимаю, что спорить некогда. Да и бесполезно это занятие против моей умницы. Кого-то там уже убивают или насилуют. Беру из дрожащих рук Оленьки какую-то стремную висюльку, которая и правда похожа на древнюю и надеваю себе на шею. Опять слышу крики, и на меня неожиданно накатывает волна злости.
Идем на крики. Смотрю, а там трое или четверо парней и две девушки напуганные – все пьяные кажется. Может, они вообще так развлекаются? А посмотрим? Быстро подходим:
- Чего-то тут у вас происходит или как?- грубо бросаю я,- Совсем уже сдурели – орете на всю округу. Дочку вон до икоты перепугали. Идите развлекаться в другое место.
Один отвлекается и подходит ближе:
- Слышь ты – инвалид с палочкой, шел бы мимо и дочку с собой уводил. Похоже рано ей еще на такое смотреть.
- Миха, слышь, не гунди,- еще один голос – совсем пьяный,- Пусть присоединяются – весело будет.
- Кому это будет весело?- хмурится Оля, и тот который стоит ближе хватает ее за руку.
Ольга начинает бледнеть. Хотя на лице у нее обычная пудра – но румяные щеки все равно просвечивают. А тут вдруг румяна мгновенно исчезают.
То что я делаю дальше пугает ,кажется, не только дочку, того кто схватил ее за руку, но и меня самого. Как в американском кино я подкидываю трость вверх, перехватываю ее по центру и наношу нахалу три сильных удара рукоятью – в горло, в пах и в солнечное сплетение. Просто на автомате. Оля визжит, тот хмырь падает как подкошенный, разжимая пальцы, удерживающие мою дочь, и начинает хрипеть, а я хватаю за руку свою девочку и иду дальше.
29
Странно, но на меня накатывает волна злости. Словно во мне проснулся дремавший дикий зверь. Бью, точно попадая, правильно выбираю своих жертв, и, кажется, наношу им серьезные травмы.
- Слышь ты,- раздается слева от меня,- Ты чего – контуженый или обкуренный. Уймись уже – тоже мне «слепая ярость» блин. Берите девок, если вам их так жалко и валите уже отсюда. А то вон милиция уже едет.
Я действительно слышу звуки приближающейся сирены. Ольга уставляет свой указательный палец вниз, а потом шесть раз щелкает им об свой же большой , и берет за руки обеих девушек. Вот они кажется уже точно протрезвели.
- Папуль, а тебе какая больше нравится? Мне левая. Вот и договорились.
И хохочет стоит. Ага, очень смешно. Милиция-то уже подъехала.
- Все, пора уносить копыта,- снова смеется, и я на нее шикаю. Начинаю быстро идти в обратную сторону. Вспомнил про трость, снова номинально на нее упираюсь и мы уходим.
Быстро проводим девушек. Делаем это очень интересно – они просто назвают адрес, доходим, я жду внизу, а Ольга доводит их до квартиры – оказалось, что живут они вдвоем – снимают на пару одну двушку, а я жду дочку у подъезда.
Оленька появляется довольная и веселая. Вот интересно мне – чему она радуется. Действительно, а чего веселого. Спрашиваю ее об этом:
- Не обижайся, папочка, но все-таки ты непроходимый зануда,- смущенно выдыхает она и начинает хохотать,- Только правда не обижайся.
- А чего на правду-то обижаться,- я все равно ворчу, но обнимаю свою красавицу дочку,- На обиженных, между прочим, воду возят.
Последнюю фразу мы произносим одновременно и хором. Начинаем громко смеяться вместе, но я вдруг смущаюсь и смотрю на часы и хмыкаю. Подношу палец к губам, а Оля весело повторяет:
- Зануда.
- А чего смеешься то,- уже опять ворчу,- Не понял юмора.
- Так я за тебя радуюсь папуля,- снова обнимает меня и целует в щеку,- Ну и за себя конечно.
Уже идем домой кажется.
- Чему это интересно,- интересуюсь я.
- Как чему? Как чему?- удивляется Ольга,- Папочка-то у меня оказывается герой. Мало того что за меня заступился, так еще и двух девушек незнакомых спас. Во втором случае корысти-то вообще никакой не было.
Пытаюсь переварить порождение гибкости дочкиного ума:
- Так и в первом случае корысти не было.
- Как не было? Как не было? Ты же меня еще любишь?
Еще крепче обнимаю Оленьку.
- Слышь, философ, а в чем тут корысть?
- Как,- фыркает дочка,- Ты любишь меня, я люблю тебя, а если вдруг чего со мной, кого же ты тогда любить будешь.
- Логично.
- Да и тебя тоже кто еще будет любить так же сильно как я?
30
Снимаю с шеи непонятный амулет и протягиваю дочке.
- Нет, лучше себе оставь, пригодится еще.
Ольга отталкивает мою руку и так смотрит, что я возвращаю этот непонятный амулет себе на шею. Хмыкаю и пожимаю плечами.
- Сейчас быстро возвращаемся домой и ложимся спать,- ворчу я,- Устал как Бобик.
Оленька начинает весело смеяться, а потом вдруг хмурится и начинает ныть:
- Пап, я не хочу домой, пап давай еще погуляем.
- Вот еще,- пытаюсь ворчать но у меня не получается,- Моя принцесса не нагулялась. Ну тогда давай еще восьмерку сделаем.
Смотрит на меня грустно и с какой-то обидой. Вот еще. А чего я сделал-то?
- Не хочу восьмерку,- надо же, Оленька плачет,- У меня ноги устали.
- Тогда я тебя на руках понесу – хочешь?
- А давай.
Я подхватываю дочку на руки, предварительно отдав ей экспериментальную трость. Понесли. Делаю вокруг домов одну восьмерку, вторую, третью – надо же, иду без трости, и ноги нормально меня держат. Кажется это снова сон. Ну что, опять что ли? Сколько можно то – надоело уже. Захожу на следующую восьмерку…
- Стоп, хватит уже,- кричит мне Оленька.- Папочка устал.
- ну не знаю.
- Зато я знаю,- ворчит Оля.
- Тогда пошли домой.
- Тебе нельзя домой, пошли лучше в гостиницу, номер снимем.
Странные фантазии. Почему это мне нельзя домой. Начинаю хмуриться:
- Мне нельзя домой?
- Там засада. Как в кино про шпионов – смотрел же.
Напрягаюсь. У нас дома засада? А девочка или устала или заигралась. Или с ума сошла – вон какой вид напуганный.
- Ты чего несешь, ребенок, какая засада?
- Чувствую я, обменяют нас. Тебя заберут вместо меня.
Почти давлюсь своими словами.
-
