– Это Бенджамин Баркер, ведь так!?
Нелли застыла, точно Бэмфорд одним ударом поразил ее насквозь. «Все погибло!» – звенящая тьма застилает ей глаза, а мысли ослепительными вспышками проносятся в мозгу. Даже не мысли, а инстинкты, молниеносные порывы, которые не передать словами. И между частыми толчками пульса – их сразу несколько. «Бежать, отрицать!.. Поздно!» Рывок – и она устремляется к выходу: «Замок! Скорее!.. Успеть!»
– Куда?! – Тяжелая рука отбрасывает Нелл назад, железный выступ мясорубки впивается в ее плечо.
– Ни ты, ни твой любимый Баркер – не уйдете от суда!
Скользя по влажному от сырости железу, ее пальцы нащупывают деревянную рукоять... Прерывистое хриплое дыхание – снова над самым ухом. Тупой удар – истошный гневный вопль, падение грузного тела… Закрыв глаза, она не слышит больше ничего. Тьма становится белой, как снег, тело не чувствует боли. Мысли замерли, словно исчерпали себя. Время сочится где-то бесконечно далеко, за смутными пределами сознания…
Внезапно чей-то голос вырывает ее из забытья, прохладная ладонь приподнимает ее голову.
Нелли робко вгляделась во мрак. Воображение порою преподносит нам сюрпризы, играя с нами злую, но такую сладостную шутку! Мираж становится реальностью и обретает дух и плоть. Ты прикасаешься к нему и ощущаешь теплое дыханье…
– Миссис Ловетт, очнитесь! Вы ранены? – Большие темные, блестящие глаза с тревогой ищут ее взгляда. Черные волосы влажными прядями падают на бледное лицо, по лбу стекают капельки дождя.
Он возвратился. Как и обещал. А если обещал, то так и будет…
Суини осторожно приподнял ее с земли. В его объятиях тело становится невесомым, как воздух. Такое чувство, будто снова учишься дышать, пускай вокруг зловоние и сырость. Подвал! Нелли со страхом посмотрела в темноту поверх его плеча и различила очертания лежавшего неподалеку тела. А в двух шагах, у желоба – окровавленный топор.
– Я… убила его? – прошептала она. – Я убила его! Это правда?..
Тодд не ответил, только крепче прижал ее к себе.
– Он догадался, кто ты! – срывающимся голосом проговорила Нелл, и горло ее сжалось от рыданий. Внезапно слезы брызнули у нее из глаз. Сейчас, когда опасность миновала, силы, в конце концов, покинули ее: миссис Ловетт опять превратилась в беззащитную хрупкую девочку. Суини понимал, что каждая слеза излечивает раненную душу и помогает побороть свое бессилие. Он опасался, что жестокая, непостижимая измученному разуму реальность, заставит ее спрятаться внутри себя, и там останутся и боль, и страх, и слезы. Он был мужчиной, но ему понадобились месяцы, чтобы впервые после страшного удара вновь ощутить спасительную горечь слез, и годы, чтобы научиться их не проливать. Тогда он был совсем один… Но Нелли справилась. Когда ее рыдания затихли, Суини наконец решился с ней заговорить:
– Не вы убили Бэмфорда – он сам нашел заслуженную им участь, – тихо произнес он.
Нелли невольно поймала себя на мысли, что Тодд не задал ей не единого вопроса: он просто верил ей, ни минуты не колеблясь, и поэтому знал обо всем!
– Я попыталась выведать… имя человека в маске. Но не смогла! Теперь мы так и не узнаем, кто он… – Нелл подняла на него влажные, покрасневшие глаза.
– Не важно. Главное, что все закончилось. Почти. – И Тодд внимательно вгляделся в ее лицо, как бы желая убедиться, что она действительно пришла в себя. Им предстояло выполнить нелегкую задачу, и лучше было сделать это поскорее.
– Кто-нибудь видел, как он сюда входил? – спросил он, мягко отпуская миссис Ловетт.
– Не знаю… – в замешательстве проговорила Нелл. – Но он пришел один…
Суини медленно приблизился к печи, осматривая стену. Там, чуть поодаль, каменная кладка немного отличалась по форме и размеру кирпичей.
– Нужно избавиться от тела, – сказал он как можно спокойнее.
– И мы сожжем его в печи? – чуть слышно выдохнула Нелли.
– Нет, это слишком долго*… и отвратительно. К тому же, не удастся сжечь его дотла.
Вернувшись к мясорубке, Суини наклонился над лежавшим навзничь телом Бэмфорда. Сомнений не было: он умер, причем почти мгновенно. Лицо застыло, искаженное чудовищной гримасой, а неподвижные открытые глаза бессмысленно смотрели в потолок. Тодд набросил ему на лицо свой платок и подвел миссис Ловетт к стене возле печки.
– Послушайте, о чем я думаю, – ощупывая кладку, начал он. – Там, наверху, справа от дома – церковь святого Дунстана. А за перегородкой, по моим расчетам, расположен склеп. Если ее разобрать, мы попадем туда и спрячем тело в чью-нибудь могилу.
Нелл, затаив дыханье, молча слушала Суини. Щадя ее, он выражался лаконично, но действия и вещи приходилось называть своими именами. Могила, склеп… Живые никогда не ужасают так, как мертвые. Особенно давно усопшие… Но рядом был решительный и чуткий человек, готовый разделить с ней все невзгоды, и это возвращало силы жить, какой бы ни была их жизнь! Стараясь раньше времени не представлять себе пугающую мрачную картину, Нелли отправилась в кладовку. В последнее время они посещали ее слишком часто, а инструменты приходилось применять при обстоятельствах, которые хотелось бы забыть. Сегодня ей понадобится то, чем можно расшатать глухую стену… в небытие. И каждое движение впечатывалось в память, не оставляя шанса на забвение, а сердце билось коротко и часто, как будто не стена подвала, а крохотный уступ у края возбужденного сознания вот-вот обрушится, и все сорвется в темноту.
Лом, несколько железных кольев, большой тяжелый молоток… Руки Нелли до сих пор лихорадочно дрожали, когда она, спустившись в подземелье, передала все это Тодду.
– Хватит или нужно что-нибудь еще? – Она смотрела только на него: так было легче говорить.
– Достаточно. – Суини одобрительно кивнул. Он снял свой плащ и завернул повыше рукава рубашки. – Может, вам лучше подняться наверх? – спросил он, с беспокойством глядя на миссис Ловетт.
– Нет! Я останусь! – Нелл почти была готова уцепиться за его тонкое запястье, на котором виднелся побелевший от времени шрам. Она не бросит его, что бы ни случилось, не согласится трусливо отсиживаться в спальне! Или… она так сильно боится саму себя? Тем лучше! Но никакая сила не заставит ее сейчас уйти. И Тодд не тратил больше времени на споры.
– Хорошо, – сказал он только и молча принялся за дело.
Рассохшаяся кладка довольно быстро поддавалась, ссыпаясь после каждого удара молотка, и вскоре длинный острый кол вонзился в стену больше, чем нам половину. Предположения Суини оправдались – за каменной преградой оказалась пустота. Не отрываясь, он упорно продолжал работу, расшатывая каждый дюйм цемента по краю небольших продолговатых кирпичей, и монотонный стук железа о твердый камень помимо воли пробуждал в нем болезненные воспоминанья. Те же движения, те же усилия – дни напролет, месяцы, годы… Несчастные, отверженные Богом и людьми, покорно следуя жестокому приказу, бесцельно пробивались в темноту. По роковой иронии судьбы туннель, в конце которого уже не будет света, в последний раз становится для Бена тем самым рудником. Но в эту ночь он снова выйдет на свободу, а зло останется под каменной плитой. Здесь нет ничьей вины. Нет ненависти больше, нет угрозы…
Осталось вытащить еще десяток кирпичей, и перед ними приоткроются врата в небытие. Из черного провала повеяло колючим холодом, и Нелли, ощутив его, непроизвольно отступила. Если в подвале чувствовался дух огня и острое зловоние канализации, то эта беспросветная дыра дышала завораживающей, потусторонней пустотой, лишенной даже запаха. Отбросив инструменты, Суини повернулся к Нелл, переводя дыхание.
– Насколько мне известно, могилы в склепе очень давние и отравленье трупным ядом невозможно. Но все же я сперва проверю сам. – Он взял фонарь и, наклонившись, осторожно шагнул в тоннель. – Вы сможете немного подождать меня?
– Да, смогу, – ровным голосом ответила Нелли. Ей даже удалось поверить в собственную храбрость, хотя бы ненадолго.
Шаги Суини стихли где-то вдалеке, а свет совсем исчез из виду. И вот она осталась в полной темноте – наедине с собой! Что видят мертвые, когда закрыты их глаза? Как выглядит дорога в ад?.. Безмолвие становится пронзительнее крика, отрывистые звуки падающих капель врезаются в глухую тишину. В ушах стоит какой-то странный шум, похожий на шуршанье крыльев…
Под сводами подвала проносится сухой щемящий скрежет, как будто сдвинули тяжелую каменную плиту. Пора!
Суини возвратился через минуту, которая ей показалась вечностью.
Дальше все происходит как в тумане: тело, точно машина, повинуется разуму, короткие шаги – почти вслепую, и тяжело, безумно тяжело!..
Впервые в жизни Нелли испугала пыль, посыпавшаяся со стены; на глаза упала липкая полоска паутины. Даже при помощи Суини, ей стоило огромного труда протиснуть грузную бесформенную ношу в довольно узкое отверстие стены.
Ноги скользят по выщербленным плитам, порывистый сквозняк врывается в тоннель. Они в заброшенном церковном склепе, почти у края приоткрытой каменной могилы. И Нелл изо всех сил сжимает веки, боясь увидеть, чтó проглядывает между гробовыми досками, прогнившими от времени.
Бесчувственное тело, которое покинула бесчувственная, жалкая душа, соскальзывает в черную дыру. Без эпитафии, без отходной молитвы. Тодд рывком возвращает на место плиту… Все завершилось? Или новые невзгоды и страдания подстерегают их впереди? Перед рассветом ночь непроницаемо темна. Судьба непредсказуема, как эта ночь. Порою сила свыше останавливает нашу руку в тот самый миг, когда мы в ярости готовы отомстить. Но бывает и так, что Бог избирает орудием своей воли человека, чтобы свершить земное правосудие. Это самое трудное испытание, и его нужно выдержать! Несмотря ни на что.
Не выпуская руку Нелли, не оглядываясь, Тодд вывел ее из подвала и запер железную дверь.
– Я больше не оставлю вас, миссис Ловетт. Вы уедете вместе со мной, – сказал он ей.
Сквозь окна уже брезжила заря: прошло немало времени, пока они опять сложили кирпичи на место, закрыв зияющий провал в стене. Топор был убран, пятна крови смыты в водосточный желоб. И нет следов, как будто все произошло в бреду. Но они никогда не забудут об этом.
Нельзя по-настоящему понять чужих переживаний, не испытав их самому хотя бы раз. Нельзя судить о человеческих поступках, не ведая их истинной причины. Угроза, боль, отчаянье и безысходность, сплетенные в одну тугую цепь, лишают воли, увлекая нас на дно. Такая участь выпала на долю Люси Баркер, и Нелл на краткий час как будто стала ею в эту ночь. На грани между ужасом и полной отрешенностью она почти утратила себя. Но рядом с нею оказался друг. Он отыскал ее, помог подняться – и увел. А Люси некому подать руки! Как можно было даже в мыслях допустить, что ради Бенджамина Люси следует исчезнуть с лица земли лишь потому, что она больше, чем когда либо, нуждается в защите? И Нелл не вправе обрекать ее на одиночество! Бенджамин стал ей братом, даже ближе, не оставляя между ними места для другой любви…
Зыбкие