только вот и обрушивались на их доселе благородные головы.
А перемен тех явно было никак до чего и близко совсем этак вовсе немало: революционные митинги, заплеванные семечками мостовые, вооруженные люди с оловянными от балтийского чая (с кокаином) глазами.
А между тем вся сущая растерянность интеллигенции сколь безмерно тогда ослабляла, собственно, тех, кто мог на деле уж оказаться вполне в состоянии разом-то повернуть подводу общественной жизни ко всему тому не столь давно минувшему прошлому – из года в год счастливо доселе тянувшемуся рутинному мирскому бытию.
Не так уж быстро все и вся разом сходу вполне тогда перестроилось на тот совершенно как есть безнадежно новый революционный лад.
Новоявленному мракобесию вполне еще понадобилось всех тех хоть сколько-то думающих людей до чего спешно так всячески перековать в своей огненной революционной кузнице, дабы они и стали безупречно сознательными, прониклись безысходно верной идеей или хотя бы с виду, пусть и отдаленно, но явно же смахивали именно на таковых…
Да только вовсе не всех надо было действительно брать строго за рукав и приучать ко всем тем новым взглядам…
И все - это только-то потому, что левая интеллигенция ко всему тому заранее явно потворствовала, раз совсем не иначе, а яростное разрушение оков старого быта было для нее главным залогом грядущего, никем ранее и невиданного общечеловеческого счастья.
Правда, в некоторую хоть как-либо более-менее полноценную защиту этих людей и впрямь можно будет в ту до чего еще сходу разом сказать, что как-никак, а и близко вот не могли они выбирать между двух существующих зол.
И все это потому, что им сколь этак сладострастно мечталось именно о чем-либо искристо-светлом и чистом, совсем и близко вовсе-то не затронутом какой-либо скверной до чего только весьма уж крайне так простонародной повседневности.
Да только ничто прозаически светлое не создается без людского пота, крови, слез, а также и всех других при этом сколь безмерных и вопиющих человеческих страданий.
Лучшее бытие надо было создавать вполне этак совместными усилиями буквально всех членов общества, и уж делать это следовало вдумчиво, медленно, постепенно и плавно, то есть без каких-либо немыслимо спешных и совершенно нелепых рывков.
А в особенности никак нельзя было при всем том вполне полагаться на серые и никчемные, ни в чем и близко так совершенно не смыслящие невежественные массы.
И их-то и впрямь до чего еще совсем незамедлительно сделать вполне ведь всецело сознательными участниками каких-либо общественных процессов было никак этак вовсе попросту нисколько нельзя.
Народ, он как-никак, а сам над собой верховодить попросту так вовсе ведь явно не сможет, поскольку нечто подобное будет самое прямое и бесповоротное возращение к тем самым ныне давно минувшим реалиям каменного века.
Извечно забитое, безнадежно увязшее во всей ее серой обыденности малограмотное население ни в коем случае и близко так вовсе явно не следовало, считай вот силой разом-то втягивать в какую-либо вообще политику, которая, кстати, была ему чисто никак попросту непотребна.
Однако люди, взявшие под уздцы само время, дабы до чего еще мигом создать из их долгими веками толком ведь нисколько не прибранной родины некий явный прообраз грядущего царства свободы, этого и близко попросту не принимали в расчет.
Ну а когда всем их сколь незамысловатым планам действительно как-никак, а ненароком и довелось уж поистине сбыться, вполне ведь явственно сходу и оказалось, что облик того нового государства получился далеко не святочным, а скорее, наоборот, именно в нем и слились воедино наиболее наихудшие узурпаторские черты.
И кому им теперь вообще вот следовало верить?
За кем вслед идти?
Вот и пришлось им тогда резко и безо всяких лишних раздумий истинно же привыкать к тяжелейшей рутине при той новой власти, что оказалось столь еще невероятно громоздкой всеми теми своими свежайшими догмами.
И это разве что с тем прежним царизмом они до чего вот вполне беспечно могли находиться в самой решительной и повседневной конфронтации.
Причем хотя нечто подобное нигде особо явно тогда не афишировалось, да только уж, однако нечто подобное было при всем том настолько в моде, что люди, действовавшие и думавшие тогда как-либо иначе, смотрелись на людях белыми воронами.
Правда, все те немыслимо восторженные прения о самой так совсем до чего незамедлительной смене всех общественных декораций в то самое дореволюционное время разве что и происходили на чисто дискуссионном уровне церемониальных дружеских чаепитий.
И сколь многим людям неизменно тогда вполне импонировала как раз-таки позиция донельзя ведь яростно обнаженного, причем именно, словно открытый нерв до чего еще безупречно во всем сходу явного неприятия старого и вконец закостеневшего жизненного уклада.
Самодержавию должен быть положен конец, и все тут!
Довольно многие из родившихся в царское и крайне «неблагополучное» время левых интеллектуалов были на самых острых ножах со вполне законной тогда, в принципе, властью.
А это, прежде всего сколь еще наглядно же означало их весьма явную и более чем прямую взаимосвязь со всем, тем донельзя богоборческим сотворением нового и куда только поболее славного мира.
И то, что тут как есть безупречно-то самое главное так это, то, что нечто подобное вроде, как и должно было вот-вот сходу так наступить, дабы на веки вечные для всех нас и впрямь вполне однозначно создать, куда только поболее справедливый жизненный распорядок.
Да вот уж, однако, какой это тот или иной вполне справедливый порядок мог бы сходу еще разом прийти ведь на смену мрачному, словно грозовая туча, царизму?
Нет, ни о чем хоть сколько-то подобном эти люди ни единой минуты даже не думали.
То есть, в своем до чего безгранично богатом на всяческие праздные иллюзии воображении они все это себе представляли совершенно же недвусмысленно полноценно так явно вовсе иначе, чем оно потом по всех нашу душу еще вот действительно сбылось.
Ну а в тот относительно короткий период несусветного бедлама и всевластия его величества, «совершенно беспородного хама», все, что им ныне вот вообще оставалось, так это разве что до чего пассивно дожидаться созыва всемогущего (в куда более светлом грядущем) Учредительного собрания.
И они и вправду считали, что эта великая силища всем еще разом и впрямь довольно-таки доходчиво весьма ведь многое верно же разъяснит, примет нужные решения, победит германца, да и подарит обществу тот самый истинно долгожданный свет досточтимо славных в веках книжных истин.
И, конечно, никак уж вовсе не все интеллектуалы дореволюционных времен и впрямь обрели себе мир и покой на седьмых небесах несбыточно ярких либеральных мечтаний.
Да и вообще, вся тогдашняя действительность вовсе-то никак не была уж столь ведь до чего и впрямь весьма отвратительно мрачной.
Все-таки неведомо, где тогда до чего благочинно же заседало некое столь и впрямь на редкость вот до чего незабвенное Временное правительство.
Однако как вот тут не крути, а правительство Керенского занималось одной лишь и только полностью оторванной от всяческой почвы реальности уж как есть до конца, совершенно обессмыслившейся праздной демагогией.
Оно всегда считай, что до дрожи в коленях, явно ведь сколь еще неизменно же опасалось яростного негодования серых масс простого народа.
И именно та серая толпа тогда ведь и оказалась на истинно государевом месте!
Керенский был лишь главной пешкой, которая довольно уж временно превратилась в исключительно внешне сурового ферзя.
Его полнейшее бессилие более всего подчеркивалось всем тем сколь еще доподлинно известным его военным прозвищем – Главноуговаривающий.
Он, собственно, никак вообще не имел никакой устойчивой власти.
Слепая сила толпы явно нуждалась в этаком, как он и впрямь до чего на редкость кратковременном выразителе чрезвычайно широкого «общественного мнения».
Его власть совсем так безвременно разом окончилась в тот самый момент, когда, вдоволь наигравшись в демократию, народ явно так возжелал, чтобы страной вновь уж начала всесильно управлять именно твердая рука.
Что же касается людей мыслящих и развитых, то вот их уделом явно тогда как-никак и стало до чего небезосновательно горькое разочарование и тоска по тем буквально-то разом, канувшим в полное небытие ныне-то напрочь полностью позабытым и вполне доселе более-менее спокойным временам.
И сколь еще быстро до чего многие из них впали тогда в полную апатию до чего еще вскоре, вконец вот устав от никак и близко совсем небезуспешных попыток безликой трудовой массы неистово распрямить свой от века на редкость согбенный хребет.
И это все не пустые слова, а явный так исторический факт!
Революционный пролетариат явно ведь некогда стал тем еще самым безапелляционным воплощением невежественного снобизма, тупой осоловелой самоуверенности и бесновато догматического популизма.
А потому и всяким потомственным представителям старой либеральной знати вдруг уж явно от всей души сходу захотелось до чего сладко вернуться в то для них навсегда отныне вовсе вот потерянное светлое прошлое – без бешеного энтузиазма, криков, выстрелов, надругательств над женщинами.
Ну а главное, без самой полнейшей безнаказанности для тех лиц, что совершали все эти лютые зверства, а также и абсолютной же беззаконности всего того нынешнего общественного бытия.
А все это именно потому, что и близко не могли те славные мечтатели и впрямь уж всего того разом так ожидать, что в тот сколь еще изумительно яркий и красочный мир, переполненный их светлыми книжными образами, внезапно так донельзя непрошеным гостем сходу же вторгнется коварная и беспринципная революционная действительность.
В те самые принципиально сколь многое предрешающие дни, как и во времена «заступников за народ» – декабристов, значительная часть российской интеллигенции явно вот более чем сходу предстала именно в виде совсем безынициативного и безропотного, ко всему заранее так до чего горестно и скорбно готового стороннего наблюдателя.
Причем этот праздный зритель никак не имел никаких ведь серьезных планов на самое ближайшее свое светлое или какое-либо вовсе так иное грядущее.
У него и в помине не могло быть хоть сколько-то сфокусированного взгляда, человека действительно стремящегося на деле, а не на праздных и пустых словах проникнуть мыслью вдаль, а потому и не было у него какого-либо вполне безупречно достойного всякого его ума понимания, а чего это происходит на всем белом свете.
Русский бунт вызвал в сердцах многих мягкосердечных либералов одно лишь неизгладимое чувство самой неимоверной гадливости, а также еще и слепого уж до чего и впрямь беспросветного ужаса.
Ну а люди, придерживающиеся совершенно иных во всем этак действительно исключительно же противоположных убеждений, тогда ведь как есть глубокомысленно разом и порешили, что со всем этим народом как-либо иначе поступать попросту и нельзя.
Вот оно, значит, чего поистине разом только бывает, когда власти начинают вконец так не в меру размягчаться!
Некоторая часть бравых
