преследовали в Гражданской войне именно что те самые лично свои крайне так важные для них цели.
И все это потому, что они прекрасно ведь осознавали, что отделившаяся от России Украина или Грузия окажется им сколь явно так до чего неизбежно обязанной, а, следовательно, будет от них всецело вассально зависима.
А потому как оно и понятно их совершенно не интересовала всякая ведь дальнейшая и крайне горестная судьба России.
Они делали в то самое время свою собственную политику, вовсе-то никак небеспочвенно же надеясь за счет распада огромной империи значительно вот затем увеличить зону всего своего геополитического влияния.
А между тем для судьбы белого дела эти самые националистические дрязги были словно вонзенный в спину по самую рукоятку острый финский нож.
Довольно многие искренне, всем сердцем преданные контрреволюции люди выступали тогда с позиции единой и неделимой российской державы.
Ну а потому для них вывешенный в общественном месте украинский национальный флаг был чем-то вроде эмблемы распада родины на те самые отвратительно мелкие кровавые ее ошметки.
Надо бы понимать, что в чудовищно скотских условиях гражданской войны идти против своих было подчас вовсе так совсем до чего немыслимо трудно.
То есть, нечто подобное явственно так разом же подрывало все их и без того поиссякшие еще на прежней войне истинно мужественные силы да и вообще нечто подобное попросту разом и взводило курок для чисто духовного самоубийства.
А все потому, что прежнее ныне сколь уж скоропостижно умирало прямо-таки у кого-то, считай вот именно что на глазах.
Причем о каком-либо его возрождении не могло быть тогда даже и речи раз великий народный гнев существовал и сам по себе и только лишь и был он без года неделя оседлан большевиками.
И они, между тем вполне оказались в самой той еще немалой мере и впрямь до чего донельзя крайне так искусными наездниками.
И вот чего это тут вообще еще только поделаешь у противостоящих им сил контрреволюции, вовсе ведь не было шанса на деле пообещать народу хоть чего-либо сопоставимое с тем, что на одних тех пышных словах ему посулили до чего рьяные в слепом и разрушительном неистовстве господа же товарищи...
А если Врангель и собирался проводить некие аграрные реформы, то это все было никак не настолько вполне ведь серьезно как уж оно того тогда действительно разом вот следовало…
А, кроме того, и вообще любые планы белых так или иначе касающиеся всякого оздоровления общества, как правило, носили чисто декларативный и голословный характер.
Ну а также они и весьма ведь безнадежно сколь же определенно до чего еще давно на редкость более чем многозначительно запоздали, причем вовсе не на один тот навеки отныне упущенный десяток лет.
И не только время было тогда упущено, но и всякая вера привилегированным классам признаться уж именно тоже...
И, во всяком случае, так оно было тогда буквально во всем, что в той или иной мере касалось любого прошлого, а потому и те люди, что не имели чести быть вполне ведь безупречно грамотными ко всякому возвращению старорежимных порядков, до чего явственно относились с самой превеликой степенью крайней же настороженности.
Ну а, следовательно, и не могло всякое простонародье хоть сколько-то быть вполне искренне радо приходу тех, кто уж будет для него сколь здраво ассоциироваться с тем чисто ведь разве что только былым угнетением.
Ну, а то что, то ныне совсем вот былое царское угнетение и в подметки никак не годилось - некогда еще только грядущему царствованию марксистских бесов их никто ведь вовсе не удосужился сколь веско так чисто заранее предупредить.
Правда, ничего уж тут явно не поделаешь, большевики вовсе не изобретали никакой такой велосипед.
Любая власть в России неизменно лгала своему народу, пытаясь выжать из него самый максимум для себя добра, никак не давая ему при этом абсолютно ничего взамен, кроме разве что чувства защищенности от всех, какие они еще могут только быть, превратностей судьбы.
Ну а то, что и впрямь-таки может разом уж привести тот или иной народ ко всякой явной потере всей своей государственности и должно вот его более чем на редкость серьезно пугать
И это именно так принадлежностью к сильной империи в России всегда более чем доподлинно заменяли настоящую свободу, и она неизменно являла собой третий Рим во всех его только возможных же ипостасях.
Однако всякое отсутствие сильной руки, держащей за запястье время, которой и надлежало мерно и степенно отсчитывать его учащенный пульс, и привело к анархии.
А впрочем, и самому неприглядному превращению бывшей иерархической государственности в тот отныне никем неохраняемый обоз со всяческой ветхой рухлядью.
Да и вообще донельзя обветшалая прошлая жизнь вообще в единый миг разом уж истлела в пламени печей со столь крайне неприглядно символическим названием «буржуйка».
Причем все то житейское существование сделало тот донельзя крутой вираж и ведь разве что только потому, что смерть проклятого прошлого никак не могла не создать все условия для возникновения «будто бы самого этак вполне наилучшего пролетарского будущего».
И уж при всех его беспросветно-светлых потемках те, кто даже и ненароком оказывался тогда на целую голову выше, всяческой той закоренело обыденной серости, должны были теперича именно разом смиренно пригнуться.
И то было ужаснейшей трагедией всех тех, кто посмел остаться на родине в тот исключительно горький час ее вовсе же бездумного расставания с былым и безыдейным житием-бытием.
И главное всем тогда стало нисколько не по себе от той до чего неистово вздымающейся к самым небесам алой пеной революционной волны, что буквально разом смела все и вся даже и отдаленно напоминающее о том, что когда-либо было некогда так только еще до нее.
Ну а то до чего неприятно пахнущее «крепостничеством» прошлое некогда как-никак, а изначально уж сталкивали в бездну минувших времен именно вот господа прекраснодушные либералы со всем их поистине сказочным набором всяческих абстрактных и будто бы со всех сторон добрых клише.
У них как есть именно что заранее ко всему сразу до чего еще сходу вполне уж и были более чем прочно подогнаны те самые единственно верные рамки...
И они их на редкость старательно и прилежно, весьма ведь изощренно так и поныне всячески приноравливают абсолютно ко всему их до чего еще ПОВСЕМЕСТНО же окружающему.
Ну а то, что, по их мнению, и близко не нужно для действительно ведь достойного восприятия всех окружающих реалий, будет ими наскоро и безжалостно до чего незамедлительно разом так полностью вот навеки отсечено.
И это именно их всеобщее сочувствие всяческим отчаянно кровавым делам и послужило сигналом к мятежу, впоследствии уж неизбежно и неотъемлемо как раз и приведшему к крайне-то вовсе неприглядному превращению Золушки российской демократии в то, во что она превратилась в сказке Шарля Перро после того, как часы сколь внезапно пробили полночь.
И все тут дело было не только лишь в том, что исчезла вся прелесть бала свободы, поскольку все неизменное и непристойное и полилось уж тогда разом наружу самым неистовым и бешеным кровавым потоком.
Да и вообще, одной лишь той бессмысленно осатанелой анархией и оказалась тогда вся та чисто призрачная свобода для всего того считай этак в единый миг раскрепощенного пролетариата, что был разом вдруг более чем нелепо очищен от всякого того былого векового рабства!
Ранее, значит, его до чего только долгими столетиями бессердечно попирали и угнетали.
Однако и во времена бессмысленного бунта он совершенно во всем по-прежнему оставался все тем же разве что глухонемым.
Революция действительно благосклонно даровала вожделенную, хотя и безнадежно временную, мнимую свободу.
Однако всенепременно являла она собой разве что той еще самой адской мощности ядерный взрыв, плод накопления критической массы, бессмысленно разрушающей собой все и вся.
Большевистская революция не оставила камня на камне от прошлого ради последующего создания весьма уж грандиозного во всей своей казенной серости царства донельзя въедливой, да и явно так полностью обескровливающей души демагогической идеологии.
Причем сама вот полезность или вредность всех тех или иных свойств минувшего бытия для данного злокачественного новообразования были совершенно так вовсе индифферентны.
Да и вообще весь тот последующий за Октябрьским переворотом осатанелый фанатизм стал как раз вот именно продуктом перегонки и переработки прежнего проклятого прошлого, в котле кипящего бешеным энтузиазмом нынешнего революционного настоящего.
И ведь все те или иные части того вконец уж ныне разложившегося общественного организма до чего и впрямь весьма активно участвовали в формировании нового люциферова бытия.
Его жертвы ввиду всей своей слабости разве что лишь всецело только вот явно вполне поспособствовали значительно большей же убежденности своих палачей в их совершенно так безраздельном и безнадежном всесилии.
И это как раз боязнь испачкаться в чем-либо грязном и нарочито отвратительном зачастую сколь вот прискорбно мешала интеллигентным людям того времени до чего еще явственно приступить к самым решительным действиям, проявляя при этом весь свой великий ум и нисколько совсем попросту уж невзирая на лица.
Да только сколь еще спешно спасать светлое прошлое тогда уж было вовсе ведь именно некому, и главное как раз-таки исключительно потому, что белые не были единым монолитом, а скорее грозным, но разношерстным воинством без единой цели и вполне этак здравомыслящего единого командования.
А все, потому что тем еще прежним оплотом государственности вполне ведь неизменно являлась царская власть и ее легитимность была сколь незыблемо так подтверждена именно ведь долгими столетиями в саму землю вросших старинных обычаев.
Ну, а нынче идее всякого царствования было вот суждено разом так оказаться полностью развенчанной в прах, а ее заменой и стала та красным знаменем удушающе укутанная страна отныне как никогда уж вполне многострадальной шестой части суши.
Ну а той уж считай этак чисто исходной первопричиной всему тому новоявленному бедламу как раз и стало, в том числе и самое безмерное озлобление всех тех, кто, пожалуй, только-то и поневоле тогда ведь участвовал во всей той братоубийственной войне.
Ну а еще самому явственному ослаблению и так довольно-то весьма тогда шаткой позиции белых послужил также и их откровенно отъявленный белый террор.
Ну а красный террор тот вообще был до чего только наглядным образцом беспросветно опсовевшей, лютой осатанелости.
На этом фоне ярко выделялся батька Махно, который, как правило, не вырезал рядовых красноармейцев, а только лишь разоружал их, а затем уж отпускал на все четыре стороны, а впрочем, и красные поначалу действовали схожим образом.
Причем белыми войсками командовали вовсе не потомственные аристократы.
Антон Деникин и Лавр Корнилов, как и Нестор Махно, были самыми доподлинными представителями простого народа.
И главным их более чем до чего откровенно так явным отличием было именно то, что им ведь только уж и удалось,
