задерживать. Если на трассе машина – зафиксируйте! Технарь пусть эфир проверит. Атмосфера у нас неспокойная. Как понял?
«Есть, выполняем!» бодро ответила рация.
- Ну, вот и порядок, - заявил капитан, отключив рацию. – Если к нам в гости кто-то пожаловал, то бойцы его обнаружат. Они на это дело натасканы. А ты…
Он повернулся к напряжённо замершему старшему лейтенанту.
- Запись веди как обычно. Но как дежурство сдашь – ко мне!
Капитан постучал пальцем по столу.
- С рапортом об этом происшествии! Отметь точное время, когда помехи появились. И…
Капитан посмотрел на экран.
- …Сколько это продолжалось. Краткое описание характера помех, и на каких участках записи они возрастали. На оформление рапорта – час. Всё понятно!
- Так точно, - не слишком бодро ответил Ларин.
И потянулся к наушникам.
Ночью Лису плохо спалось. Не от волнения или страха. Он был совершенно спокоен. Так спокоен, что самому было удивительно и непонятно. Он не ворочался в постели, не перекатывался с боку на бок, не считал овец и не рисовал мысленно серые цифры на сером фоне.
Он просто лежал и смотрел в потолок… Впрочем, какой там потолок? В комнате было совершенно темно. По распоряжению доктора отключили даже дежурный свет.
Он просто смотрел в темноту.
За два дня до операции их распределили по двухместным палатам. Соседом Лиса оказался Марк.
Лис знал, что это – не случайно. У них с Марком особые миссии. У каждого своя. Выполнимая. Ценой жизни.
Это была палата смертников.
Впрочем, у остальных тоже было немного шансов выжить. То есть, почти никаких. Что поделаешь, революции нужна кровь. Ей нужно питаться…
Честно говоря…
«Хочу ли я умереть?» спросил себя Лис. «хотим ли мы умереть?»
Он не мог ответить на этот вопрос.
«Может, потому я и не могу уснуть? Лежу и мучаю себя… Да нет, не мучаю. Просто лежу. И пытаюсь понять, хочу ли и завтра вот так лежать, и послезавтра, и через два дня? И потом? Лежать, пить, ходить, дышать. Не задаваясь вопросами, не думая, зачем я это делаю. Ни о чём не вспоминая, ничего не требуя – просто жить. На помойке, в приюте – где угодно? Готов лия принять такую жизнь? Конечно, готов…»
Лис показал язык невидимому потолку. И пожалел о том, что потолок не зеркальный и без подсветки.
Чудесное получилось отражение!
«Меня ведь считают больным. Да, и называют больным. Но разве я болен? Я не знаю, что такое болезнь. Болезнь – это когда плохо. А мне хорошо! Доктор знает, что я здоров. Совершенно здоров. И вполне созрел для нормальной жизни, простого счастья. Только вот куда деть эту голову? Эту проклятую голову на моих плечах? Как бы мне достать мозги и промыть их в крепком растворе марганцовки? Конечно, Санта, угрюмый мужик, ответил бы, что мозги мои завтра в морге вымоют. И на подносе выставят сушиться. Да только… Разве выпустят меня из морга с выпотрошенным телом и пустой головой? Я бы принял жизнь, хорошую и простую. Только странное что-то булькает в черепе, будто пузыри проходят сквозь жидкость. С таким вот черепом… Нет простоты. Ничего нет. Я там, где я есть. И я не болею. Я здоров, необыкновенно здоров. И не знаю, такой здоровый, хотелось бы мне жить дальше или нет».
Лис перевернулся на спину.
«А если бы предложили?» спросил его кто-то. «Если бы тебе дали выбор? У тебя есть выбор? Или это героизм от безысходности? Быть может, ты просто автомат? Хорошо настроенный автомат? Киборг, который притворялся человеком, а теперь вот притворяться больше не может? Засбоила программа, Лёша, засбоила… Так ведь?»
Лис не удивился тому, что кто-то невидимый прокрался в спальню и изводит его вопросами. Невидимки часто задавали ему вопросы. Он уже привык к этому. Настолько привык, что перестал на эти вопросы реагировать.
Но этот… Этот трудно было пропустить мимо ушей.
Лис приподнялся и погрозил невидимке кулаком.
- Какая программа? – шёпотом спросил Лис. – Врёшь ты всё. Нет никакой программы. Я сам сделал выбор.
«Это тебе кажется» упорствовал невидимка. «Это иллюзия выбора. Для такого задания нужны люди, которые считали бы себя добровольцами. А на самом деле – покорными исполнителями чужой программы. Чужой воли. Ты не пробовал сойти с тропинки в сторону?»
- Зачем? – искренне удивился Лис. – Тропинка ведёт меня туда, куда я хочу идти.
«А, вот видишь!» обрадовался невидимка. «Вот это глупость-то и есть! Сам-то понимаешь, что говоришь? Откуда это тропинка может знать, куда тебе надо идти? Разве она тобой проложена? Разве люди, которые её проложили, спрашивали тебя, куда тебе надо идти? Разве твоё мнение для них имело хоть какое-то значение? Они проложили её, исходя из своих интересов. Пункт назначения известен им, но неизвестен тебе. А тебе исподволь внушили, будто в конце пути – приют для тебя, обитель блаженных. Дом, милый дом!»
Невидимка зашёлся в издевательском, шипящем, ядовитом смехе.
- Тише, дурак! – приструнил насмешника Лис. – Марка разбудишь!
Марк замычал спросонья и заворочался.
Невидимка сразу осёкся и затих.
- Так-то! – наставительно заметил Лис. – А на твои вопросы провокационные я вот как отвечу… Да… Вот так…
Невидимка беспокойно заворочался в углу.
- Не шебурши, дай с мыслями собраться, - грозным голосом приказал ему Лис. – Я вот что скажу… Совпадение, вот что это такое! Да, всё совпало. Я нашёл людей, которым я нужен. Эти люди… Ну, они… Они странные, конечно. Не доктор, нет! Он-то как раз мужик нормальный. Хороший мужик. А эти, вокруг… Мутят, конечно. Мы-то с доктором знаем, что революция неизбежна. А вот эти…
«Встреча с патологоанатомом для тебя неизбежна!» заявил ему невидимка. «Дурак ты! И доктор твой дурак! Вас на привязи водят, как собачек. А вы и рады стараться!»
Лис не обиделся на невидимку. Невидимка глуп. Он всего не знает. Так, подслушивает что-то, хватает обрывки чужих разговоров. А потом чушь несёт, да так уверенно! С таким апломбом!
Всезнайка, где уж нам…
- Ты всего не знаешь! – уверенно заявил Лис. – Молчи!
Невидимка замолк.
Но в разговор вступил Марк.
- Дай поспать! – простонал он. – Опять у тебя гости.
И закутался в одеяло.
Лис вскочил и, подбежав к Марку, начал яростно трясти его.
- Марк, друг! Дмитрий Данилович!
- Чего тебе, гад? – хриплым голосом спросил Марк, по-черепашьи высунув голову. – Не скрыться от тебя…
- Марк, дружище, - дрогнувшим голосом спросил его Лис, - а революция и правда неизбежна?
- Зараза, - ответил Марк. – Как есть, зараза! И сам не спит, и другим не даёт.
- Пойдём, покурим? – предложил ему Лис. – Мне праздничный паёк выдали, пачку сигарет.
Марк зевнул и, приподнявшись, сладко потянулся.
- Нельзя, расписание…
Лис подмигнул ему.
- Сдаётся мне, что сегодня можно. Пошли!
В девять часов утра к одному из домов на Ленинском проспекте подъехала машина. Чёрный «Мерседес» с тонированными стёклами остановился на углу дома. С этой точки хорошо был виден первый подъезд.
Водитель набрал номер на мобильном и коротко бросил:
- На месте.
Его напарник приоткрыл дверь.
- Не спеши, - остановил его водитель. – Глава семейства завтракать изволит. У него выход на восемь пятнадцать запланирован. Видишь…
Он показал на припаркованную у подъезда синюю «Тойоту».
- Его ждут. И мы подождём. Следи за обстановкой.
Напарник аккуратно и почти беззвучно закрыл дверь.
Доктор сидел, отвернувшись к окну. Он повернул головы, когда мимо него проходили больные. Он не сказал им не слова.
Прощания не было. Он успел им всё сказать.
Офицеры Управления распределяли больных по микроавтобусам.
Доктор слышал обрывки фраз.
«Двоих до «Таганской», выезд через десять минут… Одного до Мясницкой, выезд через три минуты… Одного на Арбат, выезд…»
Балицкий сидел в небольшой комнатке, примыкавшей к коридору. Сквозь приоткрытую дверь он слышал звуки шагов и голоса. Голоса оперативников.
Больные уходили молча. Кажется, они тоже всё сказали своему доктору. Вождю своей революции.
Вот только… Показалось Балицкому, что услышал он голос Лиса.
«…только сливочное, подороже…»
«Сладкоежка, однако, наш главный террорист» подумал Балицкий.
И грустно усмехнулся.
В больнице бойцы КПБ сидели на специально подобранной для них диете. Лис давно уже мечтал о порции сливочного мороженого размером этак с полулитровое пластмассовое ведёрко и об этой заветной мечте своей не раз говорил доктору.
Должно быть, надеялся, что Балицкий замолвит за него словечко перед диетологами Управления.
Но диетологи подчинялись Ратманову, а Ратманов и слышать не хотел о гастрономических поблажках для больных. В особенности – для Лиса.
«Что вы, Семён Сергеевич, это же столько лишних калорий! Они же вес наберут!»
Ратманов, возможно, и уступил бы, если бы доктор настаивал. Но Балицкий давление на полковника не оказывал, соглашаясь с ним… где-то в глубине души.
Революционер должен быть худым и лёгким. И не привязываться к удовольствиям этого мира, который ему так скоро суждено покинуть.
А побаловать себя можно и напоследок.
«Деньги исполнителями получены! Документы прикрытия выданы! Группа распределена!»
Лису выдали удостоверение личности. Он, по легенде, сотрудник Управления.
Остальные бойцы КПБ получили общегражданские паспорта.
Фотографии на паспорта взяты из личных дел. Фотографии годичной давности, но для милиции (на случай внезапной проверки где-нибудь на московской улице) – сойдёт.
Лис на особом положении. Учитывая серьёзный настрой людей из ФСО, его фотографировали отдельно. Фотографии совсем свежие, скомпонованы и отпечатаны с соблюдением всех требований Управления. На фотографии в удостоверении он в форме капитана (на фотосессию пожертвовал один из охранников… по приказу руководства, конечно). На фотографии, которую приложили к выписке из личного дела, переданной офицерам ФСО, агент Лис в светло-серой летнем костюме.
Том самом, пошитом на заказ.
Лису предстоит самая сложная проверка.
А вот…
- Всё, время!
Они вышли из машины и двинулись к подъезду.
…полковник. Куда уж без него!
- Быстрее, быстрее! Первая машина – на выезд…
Голос у него неспокойный, с какими-то истеричными, визгливыми нотками. Волнуется полковник, с трудом великим держит себя под контролем.
Да, ему есть что терять и что проигрывать. Его карьера, благополучие и сама его жизнь зависит сейчас от больных людей, подготовленных к диверсионной работе по невиданной ещё в мире методике. Кажется, даже доктор Губер не проводил операции такого масштаба.
Это ведь удар масштабный, не точечный. Не захват посольства в Стокгольме.
Это – революционный карнавал во всём своём великолепии.
И вот судьба служаки-полковника зависит от… Успеха революции и эффективности действий кучки сумасшедших?
Притом, что полковник так и не узнал, какие именно действия запланировали больные.
Есть от чего волноваться и при отдаче команд взвизгивать по-лейтенантски на высоких нотах.
«Фу, ну и запах в этой каморке!»
В комнатке стояла небольшая микроволновая печь и кофейный аппарат. Дежурные санитары устраивали здесь по ночам полночные трапезы. Завербованный стукач из числа санитаров доложил как-то Ратманову, что дежурные добавляют в кофе коньяк.
Ратманов
