а
быть правителем - уж и не такое большое счастье. И Аннипад
пересел к старшему брату, сидевшему рядом со своей матерью,
обнял его, и они, выпив по кувшину крепкого жертвенного пива,
вместе затянули лихую боевую песню. Эн распорядился, чтобы
для старшего сына приготовили покои в родительском доме, и
Энентур остался жить у отца.
Глава 17
ГНЕВ ЭНЛИЛЯ
Целый месяц приподнятое настроение не покидало эна, ибо
собрал он птенцов своих под родительское крыло. Дабы пресечь
грех последствий откровенного заигрывания покинутой Нинмизи,
страдающей от одиночества молодой плоти и невостребованной
любви, с неизбалованным женским вниманием красавцем
Энентуром, Тизхур наложил на него обет покаяния перед Инанной
семенем своим и, перебирая девушек рода, срочно подыскивал
жену великовозрастному племяннику.
Жизнь в Городе текла издавна заведенным порядком, и ничто
не предвещало каких-либо серьезных изменений в его судьбе.
Стояла обычная дильмунская осень. Освежающий северный ветер
уже не был столь желанен, как летом, ибо лучи дневного светила
более ласкали, чем опаляли и жгли. Тучи все чаще и чаще
заволакивали небо, и строители, возводившие святилище на
огромной высоте террасы и шести башен, зябко поеживались,
поглядывая на небеса и прося у богов тепла и побольше просветов
между тучами.
Чтобы завершить строительство к концу года, к началу весенних
полевых работ, и не ждать еще года, дабы освятить новый храм,
эн предложил на народном собрании работать без перерывов на
полуденный отдых, отнимавший половину стражи, ибо дневная
жара спала. И общинники, уставшие от непрерывной стройки, на
которую они выходили через день, от криков - громких, натужных
просьб и команд сверху вниз и снизу вверх, дружно согласились.
Все началось с дурного знака. Во время жертвоприношения с
головы владыки свалилась шумерка. Эн побледнел, не зная, что и
думать, а на вечерней трапезе Энки обратился к богу с мольбой,
дабы Всевышний разъяснил ему смысл знамения, но Господин истинных слов молчал. Через неделю эна смутило дурное
сновидение: ему снилось, что он правит кораблем, но кормило от
него ускользает. Этот сон не очень напугал владыку: у него, слава
Всевышнему, три сына, и уж один из них да унаследует его власть.
Однако приближение несчастья было возвещено эну самыми
несомненными предзнаменованиями.
Вскоре над Городом появилась хвостатая, багровая звезда,
которая сияла в небе пять ночей подряд, загораясь перед
полуночью, а затем упала в море. Это уже был зловещий знак:
верховный властитель согрешил против богов и ему грозит смерть.
Утром к брату прибежал бледный, перепуганный, запыхавшийся Тизхур и прямо с порога центрального зала покоев бога Энки спросил:
- Что произошло, о мой старший брат? Ведь благочестивее тебя нет никого среди шумеров. Неужели ты потерял благорасположение Всевышнего? Скажи, что означает это страшное предзнаменование?
- О брат мой, - с болью в голосе, почти со стоном, произнес эн,
- как раскрыть смысл и значение знамений, когда боги молчат? - Он пал ниц перед Владыкой жизни: - О мой бог, мой создатель, моя защита! О знающий само сердце богов! Смилуйся, открой мне, в чем мой грех, вина моя, дабы мог я покаяться перед Великими? Прости и помилуй меня за грехи, которые я по неведению содеял из-за людей и которые люди совершили перед богами из-за меня, ибо я ничего не делал вопреки знамениям, запретам и обычаям. Так почему ты молчишь, о Всеведущий?
Острая, щемящая боль все сжимала и сжимала сердце Уренки, готовое остановиться, а на его величественную голову уже пали первые тени предсмертной тоски. Эн поднялся с пола, сжал лицо ладонями и долго молчал, качаясь взад и вперед, словно маятник.
- Брат мой, - владыка, с трудом волоча ноги, подошел к Тизхуру
и положил ему руку на грудь, как бы черпая силы из родной души,
- ты - любимый слуга великой Инанны, и она не откажет тебе:
вознеси Владычице моления с просьбой ниспослать предзна-
менование о судьбе Города нашего, ибо мыслится мне, что боги
изменили не только мой жребий, но и жребий Города. Если и она ничего не ответит, то, значит, Великие боги отвернулись от нашей
земли, и будущее наше - мрак и хаос.
И вот в благоприятный час дня Инанны, Тизхур, главный жрец
богини, вознеся молитву своей госпоже о даровании ему
пророчества о благе Города, совершил возлияние и, гадая, заклал
на алтаре три овцы. Рассматривая их внутренности, жрец пришел в
ужас, ибо богиня возвещала о злосчастном будущем Города: у
первого зарезанного животного не было сердца. У второй
оказалась перевернутой селезенка, что означало близкий
переворот в установившейся жизни. Весь в крови, убитый горем,
Тизхур даже не стал разбирать внутренности третьей овцы, привалился к алтарю, не зная, что говорить брату.
- Слава Всевышнему, боги не отвернулись от шумеров и семя
их не погибнет, но народ ожидает страшное, неведомое бедствие,
которое невозможно отвратить. О, если бы боги милостиво
открыли кому-нибудь из нас, своих верных слуг, в вещем
сновидении, что это за напасть, то можно было бы хоть наспех,
как праотец Зиусудра, приготовиться к божьей каре, - с тоской
размышлял жрец. - Кто волю богов в небесах распознает?
После рассказа брата, а Тизхур ничего не утаил, эн на каждой
трапезе бога умолял Знающего будущее оповестить его о том,
когда и как боги накажут шумеров. Кроме эна и его брата, ни один
человек из племени не ведал о надвигающейся катастрофе, ибо
всеобщая паника сама равносильна бедствию. Эну, столько лет
верой и правдой исполнявшему каждое желание своего родного
бога, угадывающему его волю по мельчайшему намеку, ночи не
спавшему в мыслях о служении своему Господину, было до глубины
души, до слез обидно, что бог, который всегда любил его и вещал
по его молитве, теперь, когда особенно важен его наказ и совет,
молчит, пренебрегая им.
Эн знал, что он создан и существует ради своей паствы, ради
порядка в человеческом стаде и неукоснительного выполнения воли
богов. И жизнь его обладает ценностью постольку, поскольку он
соответствует своему назначению. В его облике и поведении боги
сосредоточили все то, что людям должно было казаться
достойным, мудрым, праведным, дабы люди стремились жить по
этому совершенному образу. И решил Уренки, что если он и его правление не угодны Всевышнему, то для всеобщего блага он сам
готов уйти, не дожидаясь, когда народ его низринет, побужденный
разразившейся бедой; и освободить другому место доверенного слуги
Хозяина жизни.
Опечаленный, эн смиренно думал о том, что недалек тот день,
когда всенародное почитание, преклонение и преданность, к
которым он относился как к должному, обернутся в ненависть и
презрение к нему, ибо он, эн, - истинный виновник горя,
которое обрушится на народ. И позор на века покроет нечистым
могильным прахом его голову.
Не находя себе места, Уренки с чувством нарастающей тревоги
ощущал, что в воздухе носится могучий демон страха,
выпущенный из преисподней, ибо беспокойство, охватившее
владыку и его окружение, множилось и углублялось.
Накануне катастрофы Всеведущий сжалился над эном и послал
ему знамение: в святилище, прямо над головой владыки, пролетела
маленькая птичка с погребальной травой в клюве, и Уренки осознал,
что конец близок. Вечером ему сообщили, что некий бог
предупреждает о грозящем несчастье: в Городе появилось много
змей и ящериц, оставивших свои норы; звери в смятении бегут с
гор на равнину; птицы лесные большими стаями покидают остров,
улетая куда-то в море на запад. В последнюю ночь перед ударом
судьбы Уренки привиделось во сне, что будто бы он летает под
облаками над Великой горой, - обителью грозного Энлиля, и
Огненноокий бог, выйдя столбом огня из своего подземного дома,
презрительно повернулся к нему, эну, спиной. Проснувшись среди
ночи, Уренки тут же вспомнил страшную картину катастрофы,
ниспосланную ему Владыкой судеб во время совета Великих богов,
собравшихся на вечернюю трапезу в доме Энки в год начала
строительства храма Энлиля, и которую он много раз без-
результатно просил истолковать. И тут эн с ужасом уразумел, что
их вновь покарает гнев Энлиля. И он понял, какая кара ожидает
шумеров.
Уренки, как ошпаренный, вскочил с постели и в ночной темноте
заметался по комнате в поисках плаща, но вспомнив, что вот-вот
разразится катастрофа, оставил поиски, выскочил в коридор и принялся громко созывать рабов, чтобы успеть оповестить Город
об опасности. Когда на его зов никто не явился, он бросился в
комнаты спящих сыновей, растолкал их и, коротко объяснив, что
вскоре Энлиль обрушит сокрушительный молот своего гнева на
землю шумеров, послал Энентура к брату, в храм Инанны, а
младшего сына - в дом Мешды, к Аннипаду, строго приказав
вестникам беды как можно скорее увести их подальше от строений;
а сам разбудил жену, раздраженно заворчавшую Нинмизи и, взяв
внука на руки, поспешно отвел их в середину сада.
Юноша со сна не разобрался, почему отец срочно послал
его к Аннипаду, но привыкший беспрекословно повиноваться
отцовской воле, стремглав добежал до дома Мешды, перелез через
забор, не переводя дыхания, взбежал по лестнице на балюстраду и
толкнул дверь в комнату, где жила семья энси.
Чутко спящая Пэаби мгновенно проснулась и, узнав брата мужа,
догадалась, что произошло что-то очень скверное, и разбудила
Аннипада. Выслушав слова отца, энси побледнел, трепет охватил его огромное тело, но он тут же подобрался, схватил свою большую раковину и с балюстрады несколько раз во всю мощь протрубил Городу сигнал боевой тревоги. Воины-общинники, разбуженные сигналом, не теряя времени, похватали копья и топоры и поспешили на храмовую площадь, дабы совместными усилиями дать отпор неизвестному врагу, посмевшему напасть на их Город.
Когда Мешда спросил Аннипада о причине тревоги, тот, обратив
внимание гончара на оглушительный рев его ослов, рвущихся с
привязи, и жалобное блеяние коз и овец, ломающих двери хлева, в
нескольких словах объяснил, что вскоре ожидает Город, и попросил
его, Гаура и Шеми обежать дома соседей и предупредить их о
надвигающейся катастрофе. Энси, устроив жену с сыном и ее сестер
в саду, подальше от кирпичных стен, выпустил скотину и побежал
на площадь к ожидавшим его воинам. Пока энси несколько раз
объяснял суть дела все подходившим и подходившим общинникам,
наступил рассвет, и огромная толпа вооруженных людей, уразумев
опасность, решила войти в храм, ибо Энки уже пробудился, и
просить Всесильного о заступничестве перед Энлилем, братом
его.
И вдруг под ногами остановившихся в испуге воинов задрожала земля и шумеры услышали частые, все усиливающиеся, громовые
удары, рокочущий голос Энлиля и его грозный крик, похожий на
грохот, на рев бури. Стихийно оборотившись спиной к Всевышнему,
мужи Города в ужасе пали ниц на землю, слезно и горячо моля
Великую гору о милосердии и пощаде.
- О Энлиль, кто смягчит твое гневное сердце, кто умилостивит
тебя? Разве по воле твоей мы не заканчиваем строить дом твой,
прекрасный дом, каких еще не бывало? Разве мы не славили тебя
в молитвах наших и не приносили даров и жертв в твою честь?
Разве мы не почитаем тебя превыше других богов? Прости
