кое-где обуглилась.
- Нормально, - хмыкнул Урбагар, - теперь тебе, друг мой, не до
священного танца! Недельки три в руки ничего взять не сможешь.
Пойдем в святилище, здесь хорошие лекари. А ну, шумеры, расступись! - зычно скомандовал он, - дорогу герою, пострадавшему за народ!
Эн, когда ему поспешили донести о происшествии, сразу же
догадался об истинной причине ожога, страшно возмутился и,
ожидая сына у входа в святилище, в гневе своем измышлял своему
своевольному, привередливому чаду наказание построже, побольнее,
без обычных послаблений, к которым его всегда склонял брат.
Однако, поразмыслив, эн остыл и возрадовался стойкости духа
Аннипада, поневоле припомнив знаменитые деяния предков, чьим
достойным преемником вырос его сын. И он с улыбкой встретил
Аннипада:
- Как же ты теперь, сынок, юбку-то приподнимешь, когда пива
напьешься? - И Аннипад виновато опустил голову. В святилище,
по повелению Тизхура, ожоги промыли мочой священной коровы,
смазали мазью, наложили на руки повязки, дали выпить крепкого
жертвенного пива.
- Мальчишество это, дитя мое, - неодобрительно поморщился
Тизхур, рассматривая поврежденные руки. - Все равно, не сегодня,
так завтра, тебе придется стать отцом ее ребенка, ибо род того
требует.
После того как Аннипад вышел во двор, Нинмизи, ожидавшая
его у дверей святилища в одиночестве, больше ни на шаг не
отходила от него. Присутствие будущей второй жены перестало
раздражать Аннипада, так как сближение с ней откладывалось на
более поздний срок. К нему вернулось хорошее, праздничное
настроение, несмотря на боль от ожогов, и он стал самим собой:
приветливым и разговорчивым.
Когда жрецы образовали круг Инанны, и в него под звуки флейт
и грохот барабанов вошли танцоры и сплелись в страстном,
божественном желании, Нинмизи обвила рукой талию Аннипада,
стоявшего у фаллического шеста и вдыхающего аромат курений,
и пылко прижалась животом к его бедру, томясь от вожделения. И
он не захотел отстраниться. Аннипад испугался, почувствовав, что
еще немного, и он не устоит, ибо необоримая сила Инанны принудит
его к участию в сладострастном танце плодородия с Нинмизи. С
большим трудом он призвал на помощь образ Пэаби и, сославшись на усиливающуюся боль в руках, поспешил покинуть это опасное
место. Погуляв немного с сестрой среди пальм храмовой рощи и
проводив недовольную Нинмизи домой, Аннипад отправился спать.
Все последующие дни праздника он не выходил из дома. Вскоре
отец сообщил ему о дне свадьбы и потребовал, чтобы Аннипад
развелся по закону и обычаю предков. Однако энси твердо заявил,
что вполне достаточно будет и присутствия его на свадьбе, но в
разводе он участия не примет, и пусть отец сам, без него, оформит
необходимые документы, ибо перед ликом светлой Инанны Пэаби
была и останется его законной женой навсегда. Эн, опасаясь, что
если будет упорно настаивать и добиваться развода по обычаю,
непокорный сын может не прийти и на свою свадьбу, что вызовет
непредвиденные осложнения, вынужден был согласиться с
Аннипадом, ибо суть дела не менялась.
Встретив на строительстве храма гончара Мешду, энси
поцеловался с отцом своей жены, отозвал его в сторону и
подробно рассказал о том, как эн-отец - в интересах рода принудил
его завести новую семью. Аннипад заверил гончара, что событие,
так осложнившее им жизнь, ни в коей мере не повлияло на его
чувства к Пэаби и не повлекло за собой никаких изменений в его
отношении к первой семье, ибо он - муж Пэаби перед богом и
духами предков.
- Через несколько дней тебя, о отец жены моей, эн вызовет в
суд и вручит табличку с записью о разводе и о содержании на
пропитание. Приготовься к этому, не волнуйся и не задавай суду
никаких вопросов. Но меня там ты не увидишь, ибо все решено и
сделано без меня. И я очень прошу тебя, о почтенный, пусть Пэаби
узнает о случившемся как можно позже, ибо она не переживет
столь тяжкого жребия и заболеет. Предупреди, пожалуйста, жену,
Гаура и Дати, пусть и они молчат. Придет день, и я сам расскажу
ей обо всем.
Аннипад не принял участия ни в одном из предсвадебных
обрядов: обычай позволял наиболее уважаемым родственникам
представительствовать от имени жениха. Свадебный подарок
родных невесты - длинный кинжал замечательной заморской работы, вызвавший бы в иное время восторг энси, не обрадовал
Аннипада и недолго занимал его внимание. Заглушая невеселые
мысли, энси целиком погрузился в работу, появляясь дома лишь к
вечерней трапезе Энки, прислуживать которому было его святым
долгом. Строительство храма Энлиля шло по намеченному плану.
Уже были возведены терраса, три башни и насыпалась четвертая.
Даже в таком, недостроенном, виде сооружение величественно
возвышалось над Городом, вызывая благоговейный трепет и
гордость у строивших его людей.
Утром, в день свадьбы, Аннипад проснулся с намерением не
огорчать ни отца, ни дядю и, набравшись спокойствия и выдержки,
ровно, не вызывая пересудов, пройти через свадебный ритуал.
Бесстрастно, без радости и без озлобления, Аннипад до-
бросовестно играл роль жениха, исполняя неприятную, навязанную
ему обязанность. Нинмизи знала, что ее будущий муж женился на
Пэаби по взаимному чувству, но это не смущало юную красавицу,
ибо она, любя Аннипада, нисколько не сомневалась в том, что ее
чары окажутся сильнее и дело лишь во времени. Девушка была
счастлива, ибо ей достался в мужья первый среди соплеменников,
красавец, герой, и она не ощущала холода, сквозившего в каждом
его слове, каждом жесте.
Когда жрецы открыли клетку с голубями, Аннипад вышел из
состояния отрешенности, заинтересовавшись, как же относится
Инанна к его второму браку и что она ему предрекает. Голуби
немного покружились, сели на одну пальму, но на разные ветви, и
сразу скрылись в густой листве. Жрецы, помявшись, предсказали
что-то благоприятное, но Аннипад, ничего определенного не узрев
в поведении птиц, так и не понял, о чем пророчествовала Великая
богиня.
После произнесения слов брачного контракта Нинмизи увели в
святилище, где она обрела женскую душу. Аннипад встретил ее
по обычаю, молодых осыпали зернами ячменя и цветами; и
свадьба покинула храм, перебравшись в дом отца жены, дабы
сесть за пиршественные столы. Чужие на свадьбе не при-
сутствовали: гости-родичи сами едва разместились за тесно
поставленными столами, да и эн, не уверенный в выдержке сына, распорядился, чтобы посторонних глаз на свадьбе не было. А
чтобы Аннипад по рассеянности или намеренно не упустил что-
нибудь в свадебном обряде, Тизхур неотрывно сопровождал
племянника. Но Аннипад вел себя прилично, все успокоились, и
пламя веселья возгорелось. Родичи, здоровые и жизнерадостные
люди, пели и плясали, произносили здравицы и пожелания, пили и
закусывали.
Утром Аннипад и его родные покинули дом родителей жены, и энси в течение всего дня был предоставлен самому себе. Дома он, не
раздеваясь, бросился на постель и, вызвав раба, приказал ему
принести двенадцать больших кувшинов свежего пива из запасов,
приготовленных для гостей, и до вечера пил в полном одиночестве.
Захмелев, энси отказался встречать приданое, ибо ему не хотелось
видеть Нинмизи в своем доме и знать, что она живет в покоях,
ранее отведенных его Пэаби. Позже, продолжая пить, Аннипад
настолько опьянел, что не смог пойти на Храмовую площадь, дабы
по обычаю встретить новую жену и ее родных. Когда эн зашел к
сыну, чтобы поторопить его, Аннипад сидел в луже пива, опираясь
локтем об опрокинутый кувшин, и спал. Владыка опешил, увидев
столь неприглядную, доселе невиданную в этом доме картину. Эн
сердито насупил брови и громко прикрикнул на сына, но Аннипад
был невменяем, голова его пала на грудь, и он бормотал что-то
бессвязное.
Владыка приказал нескольким сильным рабам поднять энси и
отнести в ванную комнату, чтобы обмыть и привести в подобающий
случаю вид. На Храмовой площади, где родственники мужа все-
таки появились раньше родственников жены и торжественно
встретили их, Аннипада держали под руки, ибо его тянуло прилечь.
На свадебный пир в доме эна также собрался почти весь род,
ибо большинство жрецов были близкими родственниками. Нинтур,
мать Аннипада, не имевшая своих дочерей, знала и любила
Нинмизи, свою племянницу, с детства, и безоговорочно предпочла
ее рыжей полукровке, хотя и жалела сына. Робкая и покорная
женщина, она не могла, да и не хотела противостоять воле владыки,
давно сломленная его грубой мужской властью. Нинтур видела, что
муж лишь ради детей терпит ее присутствие в своем доме и откровенно избегает всякого общения с ней, почти старухой. В утешение себе она
искала благое в любом зигзаге своей жизни, и поэтому усмотрела
в племяннице достойную преемницу, по праву истинную хозяйку
дома энов, и, с радостью расцеловав Нинмизи, вручила ей огонь и
воду. После совместной трапезы молодых супругов и пре-
дставления Нинмизи духам предков в качестве матери будущего
эна, гости сели за столы. И тут Аннипад вновь неудержимо приник
к пиву. Брат Нинмизи, движимый благими побуждениями,
попытался забрать у него кувшин, ибо предстояла брачная ночь,
но Аннипад оттолкнул его с такой силой, что тот чуть не опрокинул
соседний стол, и тогда Аннипада оставили в покое.
Когда настала пора идти в опочивальню, Аннипад вновь был
сильно пьян, он громко пел военные песни, стучал себе в такт и не
вставал из-за стола. И главному жрецу Инанны, понимающему, но
не одобряющему поведение любимого племянника, пришлось
поневоле заменить молодого мужа в проводах едва не плачущей
юной супруги к брачному ложу. Эн, степенно подойдя к сыну; крепко,
со злостью сжал его предплечье и негромким, напряженным,
рокочущим голосом потребовал, чтобы тот поднялся и последовал
за ним без промедления. И энси, обмякнув, беспрекословно пошел
за отцом.
Аннипада втолкнули в опочивальню, затворили за ним дверь, и
дядя запер ее снаружи, опасаясь, что Аннипад ночью сбежит.
Раскачиваясь на заплетающихся ногах, муж подошел к
раскинувшейся под покрывалом молодой жене, в нетерпении
ожидавшей начала сладостного пира Инанны, и еле ворочающимся
языком попросил: "Подвинься, сестра. Мне все надоело, я очень
устал и хочу спать". Затем, не раздеваясь и не снимая сандалий, повалился на постель и сразу уснул.
И тут красавица Нинмизи впервые в жизни зарыдала горькими, горючими, неуемными слезами, уткнувшись в изголовье ложа, ибо свою брачную ночь она представляла иначе. Выплакавшись, она погасила светильник и, глядя в небо через окно, долго молилась Инанне, прося у богини хоть немного счастья в любви.
С трудом переворачивая обмякшее тело мужа, молодая женщина раздела его, затем присела рядом, обхватив колени, и сокрушенно
уставилась невидящими глазами в бесчувственного, храпящего
супруга. Наконец, Нинмизи собралась с духом и, еще раз попросив
помощи у владычицы плотской любви, решилась все-таки взять
свое. Она боязливо погладила своей ароматной рукой его пахнущую
пивом бритую голову, потом робко коснулась тела мужа. А затем
все смелее и смелее осыпала его ласками, воспылав сама. Аннипад
зашевелился, обнял ее, что-то пробормотал и радостно засмеялся.
И лоно ее приняло семя Аннипада.
Утром,
