спросил Николая:
— Вот приступ у тебя был, что ж ты от кислорода отказался? Что, нельзя в это время?
— Почему — нельзя? Мне давали иногда раньше.
— А сегодня-то что?
— Но ведь не дали же.
— А ты просил? Не пойму я тебя.
— Я тут на компьютере обследовался, так врач мне сказал, что возбудитель у моей астмы какой-то золотистый стафилококк.
— Тебе антибиотики колют?
— Нет.
— А ты говорил об этом врачу?
Николай пожал плечами.
— Ну! Так ты долго ещё будешь задыхаться.
— Конечно же, надо сказать, — поддержал Виктора Майданников.
— А что, они не знают?
— Может быть, не выяснили, может быть, анализы не брали.
— Скажу, наверное, — неуверенно отвечал Николай.
Вошла санитарка, делавшая приборку в палатах; протирая спинки кроватей, тумбочки, подоконники, она шутливо разговаривала с больными, смехом отвечая на нарочитые приставания Майданникова, отставшего от неё потом со словами:
— Да вижу, девочка, что не я тебе нужен, а вот он, Виктор.
Смутившись несколько, та быстро взяла себя в руки, ответила спокойно:
— Вас вон сколько у меня в отделении, а позволь я что-нибудь этакое, мне быстро дадут под зад коленом.
— Ну, извини, извини, лапонька, — улыбался мужчина, — я не собирался тебя обижать.
Санитарка ушла, а Майданников, продолжая общий разговор, заговорил о том, что сегодня в отделение пришла ещё одна больная, муж которой, хороший его знакомый, утонул год назад на рыбалке, а она сама — здоровая, ядрёная женщина — давно ему нравилась, но вот он боится пойти с ней на интимные отношения — боится опозориться.
— Что, сильно толстая? — поинтересовался Константин.
— Дородная женщина.
— Ты ж не пацан, должен знать: мышь копны не боится.
— А вдруг у меня откажет в самый последний момент?
— Есть очень простой способ, чтобы этого не случилось.
— Какой? — с интересом спрашивал старый ловелас.
Константин поманил его пальцем и, когда тот нагнулся к нему, что-то шептал на ухо.
— Любопытно, — заинтересовался Майданников, — надо попробовать. Что ты смеёшься? — обиделся он на Виктора.
— Да ну вас! — улыбался тот. — Старики уже, а интересы как у пацанов.
— Ну не скажи, — возразил Константин. — Любви все возрасты покорны.
После ужина Майданникова долго не было в палате. Занятый чтением Виктор уже собирался укладываться спать, соседи тоже спали, когда тот вошёл в палату и присел на свою кровать, раздеваясь. Тихо, чтобы никого не разбудить, он сказал Виктору, словно оправдываясь:
— Засиделся с девчатами, вот. Здесь их трое, с кем я когда-то работал.
Виктору показалось, что сосед немного выпил. Тот заснул, задремал и Виктор, но ненадолго: вскоре пришла медсестра делать ему укол. Но и после укола сон никак не приходил к нему, и он уже начал злиться на себя, но тут его внимание переключилось на то, как дышал Майданников, паузы между вздохами которого постепенно увеличивались. Он невольно начал беспокоиться и уже собирался позвать дежурную медсестру, но в это время сосед громко и уверенно пукнул, и это обстоятельство успокоило Виктора, решившего, что, если тот способен на такое, значит, жив. Однако паузы между вздохами больного становились всё больше и больше, и теперь у Виктора уже не было сомнений, что дело приняло серьёзный оборот и что он должен вмешаться. Кое-как одевшись, он вышел в коридор, громко позвал медсестру, а не дождавшись ответа, заглянул в их комнату. Там было пусто, пусто было и в процедурной. Позвав громко ещё несколько раз, он вернулся в палату, включил свет и разбудил соседей, не сразу понявших в чём дело, а потом кинувшихся к кровати Майданникова, переставшего дышать; лицо его уже явно отдавало синевой. Наконец появилась медсестра, тут же убежала куда-то, а затем вернулась и пассивно стояла около кровати.
Виктор уже понял, что время упущено и Майданников мёртв, и с горечью спросил:
— А где ж реанимация?
Медсестра тихо отвечала:
— Дежурного врача нигде нет.
Она вышла, а вскоре они с санитаркой привезли высокую тележку, на которую попросили обитателей палаты переложить умершего. Постель под покойником была мокрой, и, после того как его увезли, санитарка вернулась, собрала её и вынесла из палаты, а следом пришла медсестра, предложившая больным спирт, от которого все отказались. Уже лёжа в постели, Константин сказал уверенно:
— Вот то же самое ждёт и меня.
— Всех это ждёт, — было ему ответом.
Во время утреннего обхода Виктор спросил лечащего врача, пытаясь выяснить, будут ли какие последствия неоперативных действий медиков за ночное происшествие:
— Вероника Павловна, что было с Майданниковым?
Внимательно посмотрев на него, та ответила коротко:
— Инсульт.
Из её ответа стало понятно, что никакого разбирательства по делу не будет. Ближе к полудню около процедурного кабинета он увидел пожилую, женщину в верхней одежде, очевидно, жену умершего, разговаривающую со старшей медсестрой, и по выражению её лица было видно, что она заранее смирилась с таким поворотом событий.
Подходил к концу срок его лечения в стационаре, и в субботу, а это был девятый день его пребывания в больнице, Виктор с утра ждал, что его направят на рентген, в надежде освободиться и воскресный день провести дома. Но близился полдень, а его никто не тревожил по этому поводу. Поняв, что придётся провести в больнице ещё двое суток, он, сердитый, всё же решил спросить медсестру, почему его обошли стороной, не послав на обследование.
— Люба, больные ходили на рентген сегодня? — спросил он медсестру.
— Ходили, — отвечала та.
— А почему меня обошли стороной?
— На твой счёт не было указаний.
— Вот чёрт! — раздосадованно воскликнул Виктор. — Весь прошлый месяц без выходных, а теперь ещё и новый начинается так же.
Однако делать было нечего, приходилось мириться с ситуацией, и он, не солоно хлебавши, вернулся к себе в палату, чтоб, скрепя сердце, коротать оставшееся время.
Пришёл понедельник, и он сходил на рентген, и Вероника Павловна, вызвав его к себе в кабинет, сказала:
— Ты здоров, можешь собираться домой. А поскольку выходной ты пропустил, извини, не по моей вине — срок есть срок, — то за больничным листом придёшь завтра. Надеюсь, ты понимаешь, что это на моей совести?
— Вероника Павловна, зачем?! — воскликнул было Виктор, но тут же подумал, что глупо отказываться от такого подарка, и продолжил: — Впрочем, спасибо, большое! Я не думаю, что мне стоит отказаться, — улыбнулся он в ответ врачихе. Однако на другой день, когда он пришёл в отделение за больничным листом, лечащий врач встретила его хмуро.
— Я как чувствовала, что с тобой у меня будут неприятности, — с досадой говорила она, протягивая ему листок.
— А в чём дело? — спросил он озабоченно.
— Я уж не знаю почему, но как раз вчера после твоего ухода в отделение пришла заместитель главврача. И ещё более странно, что её интересовал именно ты. В чём дело? Вы что, знакомы?
— Что вы! С замом главврача я, уж во всяком случае, не знаком.
— Странно… Но, как бы там ни было, она осталась недовольна.
— Вероника Павловна, сделайте мне прогул, если это исправит ситуацию.
— Всё, всё! — решительно отвечала она. — Надеюсь, обойдётся.
За обыденными повседневными заботами незаметно подошло лето. Сын окончил школу, и Виктор должен был взять отпуск, чтобы отвезти его на экзамен в университет, поскольку Вере не было подмены на работе, чему он и был рад, надеясь наконец-то встретиться с Инной. Уже были куплены билеты до Москвы, уже собирались дорожные сумки, когда Виктору позвонил Колычев с просьбой помочь ему по делу. Эта помощь становилась уже обычной и не отнимала много времени; Евгений всегда выглядел бодрым и энергичным, каким привык видеть его Виктор, однако на этот раз бросалась в глаза его явная озабоченность. Виктор спросил о причине этого, и друг, хотя и неохотно, рассказал о том, что уже два месяца вынужден отдавать некую сумму денег рэкетирам с тем, чтобы некоторым образом оградить своё дело от непредвиденных неприятностей. О существовании рэкета в их городе было известно давно, ходили разные слухи, иногда довольно гнусные, но что это коснётся Колычева, Виктор и предположить не мог, поэтому спросил импульсивно:
— А что, ты не мог отказаться?!
— Ты знаешь, кто стоит за этим? Всё не так просто. Самому защититься вряд ли удастся, а на другую защиту надеяться не приходится.
— А милиция?
— Не смеши меня. Милиция всем и заправляет. Нет, конечно, не вся милиция, но кое-кто из её руководства. Платят все, кто имеет своё дело или торгует.
— Н-н-да! — только и сказал Виктор.
— И всё бы ничего, но они уже вторично поднимают мзду. Если так пойдёт и дальше, мне не будет смысла заниматься делом.
После этого разговора в душе у Виктора остался неприятный осадок, впрочем, забывшийся вскоре, оттеснённый заботами и волнениями, связанными с поступлением сына в университет.
Дочь, к тому времени уже закончившая учебный год, вынуждена была ждать отца и брата, занятых своими заботами.
Закончив дела в университете, Виктор смог наконец выехать с детьми к себе на родину.
Через сутки они были уже на месте, где всё было так же, как и в прошлый его приезд; только мать, ещё более постаревшая, встретила его как-то по-другому. Ему вначале была непонятна причина её некоторой отчуждённости, неприятно угнетавшей его, но сестра Лида говорила ему, что порой мать настолько теряет память, что не узнаёт даже её. Живя зимой в городе, она уже никуда не выходит из квартиры, а после переезда в деревню всё чаще и чаще уходит из дома к усадьбе соседей, расположенной неподалёку, где растут две большие старые липы и где, по рассказам матери, прошло её детство и юность, где жили её родители. Когда её возвращают обратно, она настойчиво уверяет, что там живёт её мама, что с ней надо обязательно увидеться. Сдержанно встретив детей Виктора после приезда, не обративших внимания на необычное поведение бабушки, она на следующий день спрашивала:
— Зачем соседские ребята сюда идут? — увидев возвращавшихся с речки своих четверых внуков.
— Мам! Да ты что?! Это ж внуки твои. Мои дети и Алексея.
Она недоверчиво поглядела на него, но ничего больше не сказала.
Через два дня после их приезда в деревню неожиданно на такси прибыла и Вера, повергшая своим приездом в смятение Виктора, уже намеревавшегося поехать в Ильинск. Видя его смущение, вызванное её неожиданным приездом, она полушутливо сказала:
— Ты думал, я оставлю тебя на твой произвол? Фигушки! Никуда ты теперь от меня не денешься!
— Да ладно тебе!.. Я просто не ожидал, что ты приедешь.
— А я и рассчитывала на это. Вот и хорошо, что успела вовремя.
— Перестань!
— Ладно, ладно. Где дети?
— Да где ж им быть?! На речке, конечно.
— Ну что ж, пойдём, хочу поглядеть на них.
Он перенёс её большую дорожную сумку в сени и вернулся обратно.
— Ты не хочешь увидеться с Лидой и матерью?
— Потом. Мне сейчас нужен ты и дети.
Они направились в сторону спуска к реке по переулку, широкому и усаженному с древних времён тополями и черёмухами; но перед склоном к речке, перед зарослями молодых черёмух, она неожиданно потянула его в сторону от тропинки по высокой некошеной траве, брызжущей густой пыльцой, колыхающейся жёлтым облаком после их прохода, и, обняв его, потянула за собой, падая на спину. Потом она сказала спокойно, глядя в небо:
— Господи! Я столько
