пыталась угомонить не званых гостей, но напрасно, её грубо отстранили. Осветив комнату, принесёнными фонарями, обнаружили бесчувственное тело женщины. С возбуждёнными лицами обступили её, разглядывая наряд и измождённое, но прекрасное лицо с рассыпанными по деревянной скамье льняными волосами.
— Вудро Освальд, ты решил обзавестись наложницей? Мало тебе жены? Не хорошо ты поступаешь, не хорошо! Разве можно скрывать от общества такой богатый улов?
Сиплым голосом произнёс рыжебородый вожак компании, бывший боцман. Он никогда не расставался со своей «девятихвостой кошкой», так называемой плёткой с множеством концов. И сейчас он угрожающе сжал её в кулаке.
Вудро, прижимая малыша к груди, сквозь зубы процедил:
— Она сошла с ума.
— Ну вот и славно, миссис Килгроу сама решит как её лечить и чем. А ты, я вижу, в эту ночь стал богаче на две головы. Придётся тебе вдвое больше работать, смотри не порви свои сети. А эту красотку мы заберём с собой. Эй, Боб, подставляй плечи, на них ляжет прекрасная леди, может дорогой она и приласкает тебя. — Компания ответила на грязную шутку вожака мерзким хохотом. Уже в дверях рыжебородый обернулся, ещё раз пронзительным взглядом оглядел всё вокруг и просипел.
— Я замолвлю за тебя словечко перед хозяйкой, чтобы она не оставила без внимания тебя и твою семью. — По его тону нельзя было понять — это угроза или участие.
На третий день после трагической ночи Вуди Освальд поднялся по тропинке в усадьбу Вейдхолл, что бы справиться о здоровье единственной спасшейся пассажирки с погибшего судна и решить судьбу рождённого ею ребёнка, так же сдать на кухню часть своего улова. На кухне он узнал о смерти несчастной девушки. Не приходя в сознание, будучи в горячке и бреду та оставила сей недобрый мир, не прожив и суток после чудесного спасения. Возможно, она и выжила бы, находись при ней доктор, но по воле судьбы, не задолго до кораблекрушения, тот отбыл в городок Пензанс и до сих пор не вернулся. Её захоронили вместе с другими телами погибших моряков, выброшенных морем на берег. Так никто и не узнал, что спасшаяся женщина родила ребёнка в рыбачьей лачуге.
Этим же вечером в доме рыбака Освальд состоялся совет, где обсудив вместе с женой и тётушкой Бетти сложившуюся ситуацию, глава семейства изъявил желание оставить мальчика у себя, как своего сына. Это было серьёзное решение. Вся деревня знала, что Дженни Освальд готовилась стать матерью и в страшную ночь, когда бушевала буря, произвела на свет двойню. Никто и не мог помыслить, что белобрысый мальчуган был рождён другой женщиной. Семья Освальд втайне от всех усыновила сироту. Нарекли малыша Тобиас. Имя это было начертано на распятии, что нашли на разорванной цепочке под скамьёй, где лежала неизвестная роженица. С внутренней стороны был выгравирован герб увенчанный графской короной. Там же иглой выцарапано два имени Эмми и Тобиас. Возможно, то были имена отца и матери осиротевшего ребёнка.
Через какое-то время из Портсмута прибыл стряпчий страховой компании для выяснения подробностей гибели судна, пакетбота «Король Георг» перевозящего почту из ирландского порта Корк в Портсмут. Никто от него не узнал, что пассажиркой на пакетботе была девятнадцатилетняя дочь лорда Питера Уилмси. Леди Эмма Бартон возвращалась из Ирландии к отцу после гибели мужа, офицера Британской армии майора Тобиаса Бартон, погибшего при подавлении восстания союза соединённых ирландцев. Получив необходимые сведения о кораблекрушении для выплаты владельцам судна страховой суммы, агент уехал.
С тех пор минуло семнадцать лет.
В послеобеденные часы старая хозяйка Вейдхолла предавалась любимому занятию:
с трепетом открывала окованные медными пластинами сундуки, богатством которых позавидовал бы и восточный калиф, запускала пожелтевшие пальцы в блистающую груду, испытывая от соития с предметом своей страсти невыразимое блаженство и закрыв глаза услаждала себя воспоминаниями лихих дней, когда со своими людьми грабила потерпевшие крушение корабли, не оставляя в живых свидетелей, что не могли уплатить выкуп за свою жизнь. Так от трагедии к трагедии накапливалось её богатство, сундуки пухли от всевозможных нарядов, золотой и серебряной посуды. Дублоны, пиастры, гинеи и песо лежали вперемешку с изящными украшениями. Это были настоящие пиратские сокровища. Но недавно по королевскому указу на крутом берегу был построен маяк, дабы проходящие корабли могли избегать здешних скал. На государственную службу принят смотритель маяка с существенным окладом. Это привело в бешенство многих жителей мыса Лэндс-Энд.
И вот однажды хмурым сентябрьским днём, во время счастливой встречи хозяйки со своими сокровищами, попался ей на глаз не примечательный с виду медальон. Когда-то давно был он найден в разбитом баркасе, на коем спаслась молодая леди из Ирландии. Память у старухи цепкая, припомнила. Сейчас серебро медальона потемнело и только с трудом можно разглядеть в сканом узоре герб украшенный графской короной. Обрамлением герба служили когда-то драгоценные камни, от них, увы, остались только глубокие вмятины да рваные края скани, что крепили их. Но стоит раскрыть невзрачные створки некогда драгоценной вещицы и ты поразишься работой живописца написавшего два портрета. С каким тонким изяществом художник изобразил их лица. Они так и светятся от счастья и непорочности, от любовного пыла и надежд горят глаза. Какие они молодые были тогда, не знали, не ведали своего будущего. Вот леди, её схоронили в общей могиле, без имени, без слёз. Тупые мужланы забросали её нежную грудь жёсткими комьями земли. Некому скорбеть у её могилы. Жаль. Жалко, что умерла так рано, можно было бы выручить за неё кругленькую сумму. Мерзавец лекарь уехал в ту пору в город, не кому было приглядеть за ней, поставить на ноги. Муж у неё красавец, бравый офицер, сколько огня и страсти в глазах — редко встречаются такие мужчины. Миссис Килгроу уже хотела отложить медальон в сторону, как вдруг ещё раз взглянула на портрет мужчины. Не может быть! Она видела недавно это лицо. Да, да, - буквально несколько дней назад! Молодой рыбак приносил на кухню свежую рыбу. Она ещё столкнулась с ним в саду и обратила внимание на правильные черты лица, не присущие местному населению, но в хлопотах по дому забыла про это. Старая миссис вызвала управляющего, господина Ожерона, и поинтересовалась о молодом человеке. Это был Тоби Освальд, сын её горничной, рождённый в ночь гибели почтового пакетбота «Король Георг».
Вытянув всю информацию, хозяйка поспешила в свою библиотеку, где вместе с книгами хранились различные документы, выуженные из моря. Книги стояли на полках, лежали связанным пачками в углах, валялись под столом вместе с газетами и разного рода бумагами. Многое было покрыто толстым слоем пыли, но ничто не пропадало у неё зря.
Не без труда раскопала в кучах плесневелых книг спасённый вахтенный журнал с пакетбота. В одной из последних страниц за сентябрь 179… в ирландском порту Корк записана единственная пассажирка судна миссис Эмма Бартон плывущая в Портсмут, там же помечено «… женщина в положении». Эти слова как молния поразили миссис Килгроу. Ей стало ясно, вследствие чего так скоропостижно скончалась леди Эмма. Жёлтое лицо старухи посерело, морщины глубже врезались в кожу и напоминали шрамы от ножей. И без того безумные глаза запылали яростью, находись рядом бочка с порохом — непременно бы вспыхнула.
Как так может быть? Какая-то голытьба перехитрила её! Её обманули! Её ограбили! Но буйство длилось не долго. Справившись со своими эмоциями, потребовала к себе горничную Дженнет и уже ласковым голосом, будто обращаясь к светской даме, поинтересовалась о её семье, о детях и их здоровье. Не нуждаются ли они в чём. Не требуется ли помощь. По секрету поделилась; — ей хочется сделать подарки ко дню рождения детей и пригласить их к себе. Но Дженни с недоверием восприняла необычные нотки в голосе хозяйки. Это было подозрительно, и предвещало бурю. А когда та упомянула о рождении детей, Дженни догадалась, к чему ведутся эти расспросы и съёжилась, ожидая удара.
Миссис Килгроу подошла к камину и из стоящей на нем шкатулки достала медальон.
— Забавная вещица, не правда ли? — Открыв его и, глядя на изображённые в нём портреты, продолжила.
— Я хочу преподнести в подарок твоему сыну этот медальон. Мне он совершенно не интересен, но твоему Тоби, я думаю, может принести удачу. Вот взгляни, — и она протянула украшение Дженни.
Даже мимолётного взгляда было достаточно, чтобы узнать в портрете черты лица её сына. Сознание чуть не покинуло бедную женщину, но совладав с собой, она выдержала внимательный взгляд хозяйки.
Та была удовлетворена. Медальон вернулся на место, и хозяйка приветливо закончив беседу, отпустила горничную. У неё в голове уже зрел коварный план, жажда наживы раздула в ней тлеющие угольки жизни. Старое тело, разбитое вольностями жизни плохо её слушалось, зато голова плела интриги легче, чем математик решал уравнения.
На рассвете туман, лежащий на побережье белой полосой, стал медленно таять, сползая в залив. И там, в нависших над водой клубах пара, под воздействием утреннего бриза, возникали очертания фантастических существ вырастающих до огромных размеров, после чего вдруг слабели и исчезали без следа. Рыбаки с суеверным страхом стояли у своих лодок, не решаясь выйти в море.
Дженни Освальд угасала, казалось будто сенненский Хупер уходя забирал её душу с собой, туда где души моряков обретали вечный покой. Спустя два дня, мы сестрой, да, да с сестрой иначе я не могу её называть даже после раскрытия тайны моего рождения, схоронили нашу матушку на деревенском кладбище рядом с холмиком поросшим вереском под которым покоилась тётушка Бетти, чьи добрые руки первыми благословили нас на жизнь в этом мире. Возвращаясь из церкви и проходя возле усадьбы Вейдхолл, мы узнали о кончине миссис Килгроу. Её разбил паралич, вследствие чего душа её незамедлительно отправилась к праотцам. До этого, будучи в очень возбуждённом состоянии, она написала и отправила срочные письма в Портсмут.
Не скажу, что известие это нас огорчило. Наоборот, мы в этом видели руку провидения. Распятие, что передала мне мать в ночь своей смерти, висело у меня на груди и призывало к решительным действиям. Руби поддержала, если не сказать больше — уговорила, завладеть медальоном пока не объявились в Вейдхолле наследники. Неизвестно ещё кто это будет, и какие порядки установят новые хозяева. Мне и самому пришла в голову мысль разыскать моего кровного отца, но кроме портрета на медальоне, и имя на распятии, больше мы о нем ничего не знали. Фамильный герб мог облегчить поиски.
Обитатели Вейдхолла со смертью хозяйки почувствовали послабления установленных порядков и, уложив остывшие останки миссис Килгроу в гроб, оставили её ночевать одну в своём доме. Прихватив с собой потайной фонарь и верёвку, я и Руби проникли в комнату усопшей. Не буду описывать наших чувств, брезгливости и страха, когда
