Санация, главы 1-9

мастером спорта в отставке.
- Карлсон не обидчивый и стерпит капризы дамы!
- Это мы сейчас посмотрим!
- Давайте без драки! - вмешался в назревавший, как нарыв, конфликт Садовский. - Марина, если не хотите, чтобы он рано или поздно вас съел, немедленно уходите!
- А он может? - не удержала поводья женского любопытства девушка.
- Ещё как. Ничего личного, но вы интересуете его, как кусок мяса.
Горностаев смущённо улыбнулся и продемонстрировал раздвоенный змеиный язык и клыки, с которых стекала мутная жёлтая жидкость, прожигающая паркет на добрый сантиметр. Незамедлительно хлопнула дверь, и в коридоре послышались гулкие шаги осознавшей прелесть жизни Марины.
- Эх, а я уж понадеялся на сытный ужин, - пожаловался Иван Петрович.
Взяв приступом холодильник, он вернулся с завёрнутой в фольге жареной курицей. На Садовского мужчина не обижался.
Миша в это время смотрел с высоты третьего этажа на темнеющий холст неба. Взгляд у него был мечтательно-созерцательный, как у Малевича, набрасывающего контуры своего чёрного многоугольника. Кучерявые облака плыли важно и грациозно, как лебеди, грустным взглядом ослика Иа сопровождая свой путь. Звёзды, загорающиеся на вечернем полотне, напоминали праздничные свечи, а щеголеватые самолёты, совершавшие вечерний рейс, - хвостатые кометы. Лишь лунный серп одиноко прокладывал дорожку света к нашей планете, нагло смещая солнечную фазу.
- Знаешь, чем мы с тобой отличаемся? - подошёл к перилам балкона Иван Петрович.
Раздался щелчок зажигалки - и истерическое пламя взвилось, как пришпоренная лошадь. Край сигареты начал робко тлеть, и клубы дыма начали расползаться во все стороны ядовитым туманом. Горностаев с наслаждением затянулся: драконий жар ураганом прошёлся по гортани, осев в итоге слоем едкого никотина на лёгких.
- Ты веришь в искупление вины, пытаешься оправдать свои поступки самопожертвованием и отсутствием выбора. Но что это меняет? Доктор, который из ста операций проведёт три неудачных, будет помнить не столько моменты триумфа, сколько свои провалы. Так как отнятая жизнь стоит в разы больше спасённой. Моя же логика простая: если поступок, каким бы страшным он ни был, даёт видимый результат, то жертва, которая была принесена в процессе, является необходимой. Мы же не рыдаем по дереву, когда исписываем очередную тетрадь или ломаем грифель карандаша.
- И зачем нужно было превращать Настю в мутанта? Я не так наивен, как моя девушка! - бунтарски дрогнули скулы Садовского.
Миша давно заметил, что все громкие заявления с момента произнесения начинают подвергаться сомнению. Бросаешь вызов мирозданию - будь готов к тому, что сначала бумерангом прилетит к тебе твоя же перчатка. Если справишься, то готовься к массовому расстрелу. Наш герой сел в лужу недалеко от старта: наивно предположил, что получит от Горностаева лаконичный ответ.
- Человек как графин. Вместо жидкости в этом графине содержатся чувства. Любовь одно из сильнейших, поэтому занимает достаточно большой объём. После твоей смерти графин Насти оказался пустоват. Скорбь - лишь послевкусие былой любви и привязанности, как зола и угли, оставшиеся после костра. Занимает места меньше, чем любовь, а графин всегда должен быть полон. Угадай, чем твоя девушка наполнила его?
- Гневом, - тихо проговорил Садовский.
Губы нашего героя отяжелели. Слова, произносимые Мишей, стали похожи на речевые потуги человека, отходящего от заморозки зубов. Проблема была не в уважении, и даже не в страхе. Горностаев своей отрицательной энергетикой, от которой на клумбах вяли цветы, а птицы опадали на землю, как перхоть, замуровывал в парне собеседника.
- Интересное свойство гнева в том, что количество его неограниченно. Мы любим родственников, избранников, друзей в некоторой степени, в то же время гневаться можно сразу на весь мир. Каковы масштабы, однако! - искренне восхитился Иван Петрович.
Садовский, однако, усомнился в любовных масштабах самого оратора. Избранницы рокового мужчины жили не больше трёх дней, после чего уныло путешествовали по пищеварительному тракту в компании желудочного сока. Друзей же он не заводил, предпочитая деловые отношения в стиле "сеньор - вассал".
- Это жгучее чувство заполнило Настю до краев, пленило её разум. Несколько часов в день она смиренно сидела на твоей могиле, а потом обдумывала планы мести, даже пыталась выйти на контакт с Даламбером. У меня не оставалось способа остановить твою девушку, кроме как запустить вирус в её организм.
- Куда же делась гарантия, что Настя не пострадает за время моего отсутствия?! Вы не сдержали своего обещания, Иван Петрович, и подвергли риску жизнь моей девушки, - ткнул пальцем в грудь Горностаева Миша.
Если с точки зрения этики этот жест мог вызвать порицания, то с позиции Ивана Петровича наглец мог расстаться с «указкой» навсегда. Фортуна в этот раз щедро сохранила Садовскому все пальцы.
- А ты не выполнил задание, из-за чего мы и переместились во времени. Настя поставила под угрозу существование нашего вида, что не было предусмотрено правилами нашего договора. Все труды могли накрыться медным тазом из-за вспыльчивости девчонки! - зрачки Горностаева мгновенно утонули в темноте змеиных немигающих глаз, как в болоте.
- Это ведь не вы сделали Настю мутантом? - догадался наш герой.
- Разумеется, нет, - заверил его Иван Петрович. - Мангуст оказался куда более лояльным, и решил спасти ей жизнь известным тебе способом. А потом приказал мне следить за реабилитацией Насти и обучить её контролю над обретёнными способностями. Этот выскочка знал, как досадить мне!
Чистосердечное признание хоть и облегчает вину, но не отменяет наказания, неизбежного, как встреча ключа и замочной скважины. Пальцы сжались и приняли боевую готовность, после чего, костяшки врезались в подбородок Горностаева, сладостно празднуя верный пункт назначения.
Если первый удар Иван Петрович пропустил из вежливости, позволяя Садовскому выпустить пар, то с локтём, задиристо метнувшимся к переносице, шутить не стал. Несмотря на неуклюжесть циркового медведя, он слегка подсел, блокировал резкий выпад ногой и, тотчас вырастая, боднул Мишу лбом в грудь. Наш герой скрипнул зубами, как наждак, проехавшийся по дереву. Приём коленом был раскрыт ещё в зародыше: правое бедро Садовского превратилось в тяжёлую оглоблю.
- Превратись в Вольта, Спайрекса, да в кого угодно! Покажи, на что ты способен! - подзадоривал Горностаев.
По спокойным выверенным движениям ощущалось, что бой для него не поднялся даже до планки учебного и отдалённо напоминал басню про Слона и Моську. "Моська" с рвением берсерка пыталась ужалить "Слона", но несла потери, пропуская скользящие одиночные намёки под рёбра. В замкнутом прямоугольнике балкона Иван Петрович был явным фаворитом.
- Обойдётесь без представлений! Мне не нужна чужая шкура, чтобы сражаться с вами! - зло процедил Миша.
С пару секунд назад он, опершись на перила балкона и стену, предпринял отчаянную попытку протаранить противника беспроигрышной комбинацией, но недооценил комплекцию Горностаева и чуть не отшиб себе пятки.
- Так я и знал. Твоя генетическая память стёрлась. А превращаешься ты не при зрительном контакте, а тактильном. Поэтому в схватке с Настей ты смог принять только облик оборотня, - торжествовал Иван Петрович.
Давил на Садовского он уже не только в физическом плане, но и в моральном, как будто выпускал с баллона воздух.
- Вы наблюдали за тем, как Бурка будет пытаться разорвать меня на куски! - пропыхтел наш герой, тщетно пытаясь ухватить инициативу.
- Не скрою, от зрелища получил удовольствие. Тренировки для Насти не прошли даром, - сладко, калорий так на двести, улыбнулся Горностаев и досадно протёрся плечом о стену, сместившись не в ту сторону.
Если плохому танцору мешает репродуктивная система, то Ивану Петровичу - гонка за престижем и самолюбие. Рассвирепев, человек с раздвоенным языком утратил прежнюю грациозность и начал действовать скупо, как асфальтоукладчик. Пробив слабую защиту Садовского, Горностаев мощным апперкотом осадил Мишу на землю, как тряпичную куклу.
- У вас ничего не получится, - сказал наш герой, лопая кровавые пузыри на губах. - Не смогли сделать меня своим рабом, не удержите и Настю.
- Стоило ослабить поводок, а ты уже опьянел от свободы и занялся демагогией, - иронично сказал Иван Петрович, схватив нашего героя за волосы и поднимая над землёй.
- Ты просто оболочка старого убийцы. Гринь явно не святоша, твои деяния будут оценены им по заслугам. Для Мангуста ты перебежчик, предатель, он тоже не будет особо церемониться. Для Даламбера ты вообще ценный экземпляр, твой череп будет висеть у него, как оленьи рога.
- Лучше жизнь отшельника, чем конура сторожевого пса, - едко заметил Миша, не пытаясь вырваться из цепких, как у обезьяны, пальцев Ивана Петровича.
Неподдельный пофигизм раздражает куда больше, чем открытое сопротивление.
- Мои двери всегда распахнуты перед тобой. Если передумаешь - готовься играть по чужим правилам. Твоя девушка останется со мной, - заключил Горностаев, нарочито твёрдо расставляя логические акценты…
Возражать, лежа на горе мусорных пакетов, Садовский не стал. Одичало глянул на окна гостиницы, сбросил с головы картофельные очистки и пополз по вонючей куче. Вороватая кошачья морда высунулась из ящика для отходов, готовая до потери пульса сражаться за найденный рыбий скелет. Оценив, что свалившийся человек на чужое богатство не претендует, кот перестал шипеть и на правах царя горы отправился налаживать дипломатические отношения. Потеревшись о штанину, усатый разбойник получил полагающуюся порцию ласки и замурлыкал.
Почему тёмные и светлые полосы наших судеб так связаны? Горе и неудачи воздвигают перед нами конкретные цели. Преодолевая трудности на пути к заветному пику горы, мы осознаём важность того, за что боремся, и подключаем внутренние резервы, расширяющие границы собственной воли. Счастье, как мало бы оно не длилось, - скромное вознаграждение трудов. После чего отправляешься к подножию очередного Эвереста, дабы не возгордиться и не почивать на лаврах успеха.
В ситуации Садовского препятствие было обозначено, что нельзя было сказать об инструментах...
- Слушай, Вовчик, может ну его в пень? - жалобно сказал худощавый невысокий парень.
Настоящий возраст раскрывала щетина на подбородке, топорщившаяся, как иглы ежа.
- Я это... могу у предков попросить.
- Так, Макс, завали. Сейчас заловим какого-нибудь хмыря и вытрясем с него бабло, - авторитетно заявил громадный Вова, выстреливая суставами.
Парни, очевидно, решили попытать удачи в уличном мародёрстве, и это был их скромный дебют.
- А если нас того… ушатают? - дальновидно заметил приятель.
- Ушатают - так ушатают. Попытаться стоит, - сурово прозвучала правда из уст Вовы. Решительность в личном спидометре парня дошла до критической отметки. - Смотри, что у батяни со шкафчика стащил.
Макс уставился на карман друга, откуда появилось блестящее металлическое дуло, и невольно отпрянул.
- Ты совсем идиот? Захотел срок в тюрьме отмотать?
- Не боись. Зажигалка, - в доказательство своих слов Вова щёлкнул курком, и дуло послушно извергло пламя. Макс с облегчением