Ангелы и умеют летать. Я задыхаюсь!!! Выпустите, выпустите!!! Где моя Оля? Дать мне мою Олю!
Сквозь плачь.
-Я задыхаюсь!!! Я Идиот?! Пушкина, Пушкина, убили!!! Верую! А во что ты веруешь? В истину, истину верую! Я идиот?! Будет вам идиот! Выпустите меня, вы пустите! Слышал, я! Открывалось мне!!!
Смех.
-Все дети как Ангелы хе-хе и умеют летать. Летать хе-хе! Летать, летать. А вы можете летать? Ничего вы не можете! Кровь на вас Иисуса Христа на вас и детях ваших!!! А может то время близко? Пушкина, убили!!! Я задыхаюсь!! Выпустите, выпустите меня.
-Увозите его!!!
-А куда мы едим? На Пушкина, семь?
-Восемь! В Каволевку мы едим.
Психиатрическая больница.
-Все дети Ангелы и умеют летать! Ангелы, Ангелы, Ангелы!!!
-Держите, держите его!
Артура ударили в лицо, и все кто был вокруг, набросились и стали выкручивать руки.
-Тощи, тощи!
-На тебе!
-Так, так!
-Все дети, Ангелы, все дети Ангелы!
-На тебе Ангел получи, получи Ангел!
-Отпустите, отпустите я сам, я сам!
-Молчать! Кто-нибудь закройте этому Ангелу рот!
-А.. А-а-а-а!
-Рот, рот закрой!
-На еще,
-Держите, руки, руки завязай.
-Ноги, ноги держи! Держи, держи, вежи, вежи!
-Да что.… Да что вы всем миром набросились на меня, как на Иисуса Христа?! Господи, Господи, Господи для чего Ты меня оставил?
-Бога вспомнил, получи еще!
-И от меня!
-Да и от нас! На тебе, на тебе! Ха-ха-ха Иисус Христос!!
Vll
И седьмой Ангел вылил чашу свою на воздух: и из храма небесного от престола раздался громкий голос, говорящий:
- Совершилось!
И произошли и молнии, громы и голоса…
И Ангелы, сошедшие с небес на Землю, спрашивали хором:
-Доколе, Владыка Святой и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? На нас Владыка Святой и Истинный давно уже одеты одежды белые и сотрудники и братья наши убиты многие как мы и дополнили число и пролита последняя седьмая чаша.
И раздались на это с небес на землю такие слова:
-Иоанн, Иоанн, Иоанн! 144 000 запечатлены. Сняты все семь печатей! Трубят Ангелы с последними язвами, пролита последняя седьмая чаша моего терпения.
-Да Господи я у ног твоих, склоняю Господи колени свои. Повелевай мной Господи, нет иного счастья, чем служить Тебе Господи. Нет ничего благодатней, чем исполнять волю Твою. Повели, повели, повели Господи! Великие и чудны дела Твои, Господи Боже Вседержитель! Праведны и истины пути Твои, Царь святых! Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего ибо Ты один Свят, Свят, Свят? Все народы придут и поклонятся Тебе и перед Тобою, ибо открылись суды Твои, Чаши Божьего гнева!
Ступай Иоанн к семи Ангелам и черному Ангелу!
-Укажи, научи меня Господи, где мне их найти?
-Они на земле, ибо время уже не близко, ибо Время Подходит! И возьми собой двух!
-Кого Господи?
-Одного возьми героя от самозванцев царей проклятых, который отрекся, который был за веру и любовь к своим детям удавлен и стал человеком. А второго героя возьми, который всю жизнь скорбел и раде послушания, которого я снова их благословил. Возьми их обоих и иди на место, называемое по-еврейски Армагеддон! Ангелы семи церквей и черный Ангел протрубили сбор! Придите к ним и все вместе ждите сына моего названого Иисусом Христом.
-Сколько ждать Господи Боже Вседержитель?
-Теперь уже скоро, каждый час!!
Vlll
Москва затянута облаками! Правительство в отставке! Дума распущена. Патриарх, Президент и Председатель Правительства срочно вылетели в Новый Афон.
Вся православная Россия молится на Угодника Николая Чудотворца! Остальной весь мир веселится, ждут Иисуса Христа! О, Идиоты!
Дача Пушкина семь.
Пушкин, Чехов и Лермонтов отсутствуют.
-Все хе-хе, и вы собирайтесь Михаил Афанасьевич!
-Куда? И что, то было? Федор Михайлович что так и придет?- не выдержал я.
На Достоевском не было лица.
-Конечно хе-хе, но Христос, то не самое страшное! Сначала мы! А как все хорошо начиналось! Пройдемте, Булгаков пришло время платить по счетам! Хе-хе-хе-хе!
Михаил Афанасьевич бледный поднялся со своего места.
-Да хе-хе на деле все куда серьезней! Конец света, конец света, мол, благодать! А вы его когда-нибудь сами воочию видели? О, фантазеры! Пути Господне говорите, откроются, а может они того некому и неведомы кроме Бога, что то страшно?! Ага! Вот-вот! Если честно я же надеялся оно того обойдется и к вам ко всем привязался, а особенно к нашему автору! Федор Михайлович может оно того действительно Красота Спасет Мир?
-Должна!- сказал Достоевский и тоже поднялся и, не говоря, пошел на выход.
-Федор Михайлович, а вы куда? – закричал я, и полное отчаянье овладела мной.
-У нас осталась одна надежда!
-О! Это что вы задумали? Опять к старику на поклон! Он уже один раз вас выручил Николаевной! Думаете, что опять?
-Что значит Николаевной?- спросил я.
-Ну, автор, ну автор пошел! Вы, что же автор не понимаете, почему у Булгакова у Маргариты нет фамилии, но есть отчество Николаевна?
-Почему?
-Почему, почему потому что недоросли! И вот еще мне всегда волновало, почему именно Великая Русская Литература приходит спасти? А? Федор Михайлович, может она того приходит, чтобы наконец-то написать так, чтобы явилось и все узрели?
Достоевский отвел глаза.
-Хе-хе-хе-хе! А вы же могли в свое время, тогда почему? Ну доказали им всем, за князя, так сказать. Узнал бы весь мир кто, в самом деле, идиоты! А? Ах, ну да страшно, то всю жизнь и пугали! Ладно, оставляю с вами автор Гоголя, для полетов! Не знаю, а что может оно и.… Но это мы еще поглядим…
И черт на пару с Михаилом Афанасьевич растворились в воздухе. И Достоевский вышел. И мы остались с Гоголем вдвоем.
-Держитесь, - сказал Николай Васильевич и взял меня за руку. И по сердцу и потом в тоже мгновенье по всем венам у меня словно что-то разлилось, так, словно я испил нектар и тут такое началось.
-Держитесь, держитесь!- кричал Голь, а весь дом заходил ходуном, словно при землетрясенье. Не бойтесь, не бойтесь, смотрите, смотрите! Я вас поведу вслед за ними!
И Господи стало так, словно нет ни каких стен, ничего нет, и я мог видеть на сотни миль и чувствовать, чувствовать что-то совсем невиданное, а чем только можно мечтать. Но тут же, мне сделалось и страшно, потому-то я вдруг увидел, почувствовал, куда и зачем черт повел Михаила Афанасьевича.
Полет первый. Кладбище. Приготовленье. Списки.
И мы очутились на кладбище. Стала ночь, в небе святила полная луна. Кладбище было не похоже ни на какое, что мне приходилось видеть прежде. Ни крестов, ни надгробий только небольшие курганы и возле каждой могилы лакей в ярко красном ливре, словно так что чего-то дожидается.
-Проходите, проходите, Михаил Афанасьевич не стесняйтесь! Хе-хе-хе-хе чувствуйте себя как дома! - За мной, за мной хе-хе-хе-хе! Не бойтесь, не бойтесь хе-хе-хе-хе! Вот, вот становитесь здесь, это место как раз для вас! Оно вас дожидается.
То место было что-то вроде трибуны.
-Вот пожалуйте мантию! Специально шилась для вас! О, как вам идет, мастер!
И черт помог Михаилу Афанасьевичу облачиться.
-А теперь объявляйте, объявляйте!
-Что?- смутился мастер.
-О! Хитрец, какой хитрец! Списки, списки! Чертовы списки! Списки приглашенных на бал! Только теперь настоящие, настоящие не ваши книжные хе-хе!
Михаил Афанасьевич вздохнул и не своим голосом сказал:
-И крышка гроба открылась!
-Да, да, да!
И все кладбище задрожало, каждый погост зашевелился!
-Да, да, да! Называйте, называйте! Платите, платите! Теперь наша очередь веселиться!
-Гитлер выходи!
-И вышел хе-хе-хе-хе!
И из центральной могилы сначала показалась одна, а потом другая рука в трупных пятнах.
-Ар, пр, гр, хр,- раздалось и из могилы выскочило чудище, монстр и не различишь человека.
-Фрак гостю!
И у лакея в руках из воздуха соткался армейский белый парадный френч, и он тут же сам запрыгнул на явившегося из могилы.
-Следующий, следующий!
-Наполеон выходи!
-И вышел хе-хе!
И из могилы по соседству выскочил маленький не высокий полноватый человек в форме французской кавалерии девятнадцатого века.
-О, какой! Корону, корону гостю!
И лакей подал явившемуся треуголку.
-Следующий, следующий, все, всех давай, давай! Всех, кто в списки у черта!
И назывались страшные имена и выскакивали из могил мертвецы и облачались кто в мундиры кто в мантии, кто в короны. Садились на лошадей, брали в руки сабли и мечи и были готовы на все, чтобы только расплатиться с чертом за услугу которую он им оказал при жизни, расплатиться и потом быть свободными.
-А теперь приказывайте, приказывайте!
-Летите, летите, летите! Собирайтесь на великую вечерю Божию, чтобы пожрать трупы царей, трупы сильных, трупы тысяченачальников, трупы коней и садящих на них, трупы всех свободных и рабов, и малых и великих.
-Всех, всех, всех, кто в списке! Списки, списки! У черта в списки! А у черта хе-хе-хе-хе все, весь мир в списки!!
-Ах, Николай Васильевич,- воскликнул я и очнулся, и уже все было как прежде: стены сам дом. Мы седели с Гоголем за столом. Великий писатель был поникшей.
-Я не знал, что оно будет именно так.
-Что же теперь делать?! Ведь они же истина полетят!
-Уже, уже летят! Одна надежда!
-Какая, какая?
-Смотрите, смотрите!
И я широко раскрыл глаза и в лицо мне ударил ветер, и словно крыша стала прозрачной, а потом и вовсе исчезла и стены все. И дома по соседству и деревья и вот уже не было и всего рода только бесконечность одна бесконечность и свет, теплый солнечный свет.
Полет второй. Поклон. Всадник на белом коне.
И мы очутились на проселочной дороге. Шумел ветер светило солнце по обоим сторонам дороги колосилась пшеница. Достоевский шел по дороге тяжело и, опустив голову, навстречу ему направлялся высокий старец с седой бородой.
Они встретились на середине дороги, словно еще шаг туда или сюда и все кто-то или оба сразу зашли за придельную территорию.
Федор Михайлович поклонился.
-Полно Федор!- мне в самую пору тебе кланяться и старец покланялся в ответ. - Сколько бы ты раз ко мне не пришел, я буду ждать тебя, всегда, всегда. Я все знаю, я пойду, я уже иду!- сказал старец и улыбнулся и положил руку на плече Достоевскому.
И все исчезло только ветер и меня словно подкинуло, подхватило и понесло на руках все выше и выше и вот оно вот, вот.
И услышал я игру на гуслях и увидел я необыкновенного величавого Ангела с обнаженным мечом в руках и на белом коне. И был Ангел облачен в одежду обагренную кровью. И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый.
И сказал пришедший старец:
- Прошу спрячь свой меч в ножны! Пощади и в этот раз не разумных!
И склонил голову и заплакал.
-Они не знают, что хотят, не ведают что будет, пощади, пощади, пощади.
И раздалось среди небес:
«Странное чудо является притекающим к тебе, блаженне Николае, священная твоя церковь: в ней бо и малое моление приносяще, великих недугов приемлем исцеление.»
И на меня словно что-то сошло, и я отошел от необыкновенного сна и полета и радостный смотрел на Гоголя и по сторонам, и не хотелось нечего больше писать, но радость моя была не долгой - голос черта сотряс наш «приют».
-Что думаете, договорились, пустил старик слезу и все прощены? Мы уже один раз с вами договаривались, вон Михаил Афанасьевич может, подтвердит! И условия между договаривающими сторонами и завещание умершего мастера составили! А главный первостепенный завет Бога и людей так и не случился не принимают в свое сердце люди Христа как своего личного
