ЧЕРЕЗ ГОДЫ, ЧЕРЕЗ РАСТОЯНЬЯ

Итак, это был обычный рабочий день – 9 ноября 2011-го. Мне понятно, что человек он занятой и каждая минута у него на счету. И тут он потешил мою душу первым сюрпризом: назначил встречу за пару часов до окончания рабочего дня, объяснив тем, что хочет посидеть подольше и пообстоятельнее, не спеша, поговорить. Он жертвует и ради кого?!

Другой сюрприз заключался в том, что настойчиво (я, конечно, поупирался чуть-чуть, так сказать, для приличия) заявил, что по пути домой, сделав серьезный крюк по городу, заедет за мной. Действительно, заехал. На своем персональном авто («тачка», откровенно, говоря, крутёхонькая) заехал. Я уже ждал его у подъезда моего дома. Виктор Федорович вышел из машины. Мы обнялись. Предупредительно открыв дверцу авто, пригласил сесть.

И мы поехали. Признаюсь: приятно проехать по городу на подобной «тачке», особенно, если такая поездка первая в жизни и, возможно, единственная.

Мелочь? Да, но до чего ж приятна!

Вот и элитный дом на улице Вайнера (неподалеку от торгового центра «Гринвич»). Двор ухожен, подъезд содержится в идеальном порядке. Нас встретила хозяйка, молодая и гостеприимная, как мне показалось, женщина. Я подарил очаровательной жене белые лилии. Любит ли Марина Ивановна эти цветы? Не знаю. Если представится еще случай, узнаю у мужа, какие цветы у жены  предпочтительнее. Конечно, мысль была подарить белые розы, но они оказались у продавца не первой свежести, с темным по краям лепестков ободком.

Пока хозяюшка накрывала стол в просторной столовой, хозяин успел показать квартиру – от личного кабинета и гостиной до ванной и сауны. Квартира впечатлила. Да, сауна – это вещь, но для меня более значимой оказалась личная библиотека хозяина. Ну, тут уж ничего не попишешь: у каждого свои предпочтения.

Марина Ивановна приглашает к столу. Мы не заставляем себя упрашивать.

И тут в столовой поджидает меня еще один сюрприз. Я обратил внимание на огромную стопку листов с текстом. Виктор Федорович, заметив мое удивление, улыбнулся.

- Как думаешь, что это?

Я пожал плечами.

- Не знаю, но смею предположить: ваша рукопись.

Виктор Федорович иронично возразил:

- Как бы не так… - я недоуменно посмотрел на него. Хозяин пришел на выручку. – Супруга читает твои мемуары, Геннадий Иванович. Попросила меня распечатать и вот… Сам видишь, каков у тебя читатель.

То, что сам Виктор Федорович уже прочитал воспоминания «Обжигающие вехи», я знал. Но чтобы и жена… Редкостная женщина, если пытается осилить мой столь громоздкий «фолиант».

- Героическая женщина, - сказал я вслух.

И в моих словах не было никакой иронии или преувеличения. В самом деле, для современной женщины подобное чтиво –  это подвиг. Ладно бы сентиментальный роман, но тут ведь речь идет о мемуарной литературе.

Вот так состоялась моя встреча с читательницей. Причем, как я пойму позднее, с внимательной и вдумчивой читательницей. Порадовала меня Марина Ивановна, согрела писательское сердце.

Потом было застолье. Сидели втроем: Виктор Федорович, Марина Ивановна и  ваш покорный слуга. Хорошо посидели. Выпили хорошей водочки, закусили. Время за разговорами пролетело быстро. И я, понимая, что завтра хозяину на работу, причем предстоит выступить с лекцией, засобирался домой.

И тут вновь  хозяева проявили к гостю необычайную внимательность и предупредительность. Они вызвали такси. Понимая мои финансовые трудности, оплатили стоимость  доставки гостя до дома. Я, естественно, отказывался. Потому что проблемы не могло возникнуть: во-первых, время не столь позднее и общественный транспорт еще ходит; во-вторых, до остановки буквально несколько сот метров. Мне не удалось уговорить хозяев отказаться от затеи. Более того, вышли на улицу и проводили гостя до стоянки прибывшей за мной машины.

Столь комфортно я себя уже давно не чувствовал. Так-то я готов ходить в гости хоть каждый день. Но, увы, таких приглашений крайне мало, даже со стороны родственников, а что говорить про «друзей»?

При прощании Виктор Федорович подарил мне свои авторские книги. Первая из них – «ВЕХИ СУДЬБЫ», по сути, воспоминания о прожитой им нелегкой жизни. Совпадение, конечно, что я и он использовали в названии своих мемуаров одно слово «вехи». Однако совпадение, я думаю, неслучайное. И все-таки мне, вероятно, придется из своего названия это слово убрать и заменить другим. И, конечно, на открытии книги автор сделал надпись: «Уважаемому Геннадию Ивановичу Мурзину, от автора, оставившего след в твоей жизни, на добрую память. 09.11.11».

Вторая книга – «Через годы, через расстояния…», по сути, рассказ о том, с каким трудом создавался и становился на ноги Уральский институт коммерции и права, сколько усилий потребовалось, чтобы создать первое высшее учебное заведение на Среднем Урале, основанное на совершенно иных принципах преподавания и обучения студентов. На открытии и этой книги автор оставил надпись: «Уважаемому Геннадию Ивановичу Мурзину, от автора, с ностальгией о прошлом. 09.11.11».

Издания выглядят роскошно: отлично выполнен твердый переплет, хорошая бумага, качественные иллюстрации и добротно написанные тексты. И плюс отличная корректура, что нынче уже редкость. Я знаю, что говорю.

Например, в этом году московское издательство «Время» выпустило в свет автобиографический роман моего друга юности Руслана Киреева «50 лет в раю». Читал и постоянно удивлялся, спрашивая самого себя: была ли тут хоть какая-то корректура? Поразительная небрежность. А ведь – знаменитый писатель, к тому же книга издана большим (по нынешним временам) тиражом в три тысячи экземпляров и стоит недешево.

Естественно, обе книги внимательно прочитал. Но поделюсь впечатлениями о первой. Ведь это так понятно и объяснимо: знакомясь с чьей-то жизнью, столько появляется эмоций.

Впрочем, для меня интересна и вторая книга. Автор подробно рассказывает, с какими трудностями пришлось ему и его коллегам пройти при создании, по сути, первого на Среднем Урале негосударственного высшего учебного заведения. Но, в конце концов, путь тернистый пройден, и институт выпускает вот уже десять лет специалистов высокой квалификации. В книге встретил знакомые коллизии (я ведь тоже когда-то хотел стать магнатом, правда, газетным, пробовал закрепиться на рынке газетной продукции в течение семи лет), однако мне их разрешить так и не удалось. Почему? Наверное, потому, что у меня, в отличие от В. Ф. Дворянова, рядом не оказалось верных и искренних друзей. Нет, кое-кто клялся и божился, что поможет, но это оказалось на деле пустопорожней болтовней.

Итак, книга «Вехи судьбы».

Во-первых, сразу обратил внимание, что наши судьбы в чем-то схожи. Этому есть объяснение: Виктор Федорович и я были рождены в большевистской России и в очень бедных семьях, а это многое объясняет, к тому же мы почти ровесники (В. Ф. Дворянов старше лишь на полтора года). Детство провели в сельской местности, ибо предки наши – дальние и близкие – из крестьянского сословия (то имею в виду, что оба были далеки от городов и с ними состоялось знакомство лишь в лета взросления). Посещали одну и ту же школу – советскую. И не имеет значения, что я жил на скалистом Урале, а он на черноземах Воронежской области. Оба были пионерами, а после и комсомольцами; оба были настойчивы и упрямы в достижении тех или иных целей. Виктор Федорович тяготел к общественной жизни, я – тоже, хотя по характеру считался нелюдимым. Оба мы начали свою трудовую деятельность со стройки: я – сначала в качестве подсобного рабочего, а потом каменщика; Виктор Федорович тоже поработал на подсобных работах, но потом получил профессии электрика и сантехника. Наконец, нас часто предавали, в том числе и близкие нам люди, различие лишь в том, что с подлостью людской я встречался, практически, всегда, а Виктора Федоровича подстерегала сия напасть лишь иногда, по этой причине у меня не было настоящих друзей, у него же немного, но были и есть. В журналистику пришли, в общем, одинаково: через внештатное сотрудничество с редакциями газет. Наконец, учились и закончили один и тот же ВУЗ – ЗВПШ при ЦК КПСС, правда, я поступал на базе средней школы и учился четыре года, а он на базе высшего образования (прежде закончил факультет журналистики Уральского госуниверситета) и учебный процесс был на год короче. И на этом, пожалуй, схожесть заканчивается.

Отличий куда больше – и объективных, и субъективных.

Например, наши отцы в годы Отечественной войны защищали родную землю от врагов, но мой, после тяжелых  множественных ранений, контузий, вернулся с фронта и дожил до преклонных лет, а отец Виктора Федоровича оказался в числе пропавших без вести, которых в той войне было немало. Выходит, я счастливчик, а он нет. Ну, тут…  Чтобы до конца прочувствовать, насколько я был «счастлив», надо внимательно прочитать первый том моих мемуаров и тогда, я думаю, все встанет на свои места.

Теперь – о наших родительницах.

Мама Виктора Федоровича всю жизнь проработала в колхозе, причем, в животноводстве, вставая каждый день ни свет, ни заря, без праздничных и выходных, работая, как пишет Виктор Федорович, за «палочки», то есть за трудодни, на которые мало что доставалось от колхоза, в закромах которого даже мышам нечем было поживиться. Детей же, особенно во время войны, надо было чем-то кормить, во что-то одевать и обувать, а еще и учить. Без мужской поддержки мать не только вырастила его и других детей, но и выпустила Виктора Федоровича в большую жизнь с аттестатом зрелости в кармане. Его мать – это по-настоящему героическая женщина, которая вырастила своих детей в любви и ласке, о чем благодарный сын упоминает в своих мемуарах не раз.

Моя же мама, выйдя за отца замуж, по сути, вообще не работала, исключая, конечно, годы Великой Отечественной войны,  в результате не заработала и не получала даже минимальной пенсии. Ни один из пятерых выживших детей не получил полного среднего образования, в том числе и я, после шестилетки покинувший родительский кров и начавший самостоятельно кормить самого себя. Может, я и не прав, но не могу замолчать правду насчет материнских чувств, любви и ласки по отношению к детям. Мама могла огреть меня всем, что подвернется ей под горячую руку. Безжалостно охаживала то кочергой, то стиральной доской. И это, заметьте, притом, что я рос смирным и тихим мальчишкой. Правда, мне упрямства было не занимать. Но разве это серьезный повод для избиения ребенка?

О, нет, я не осуждаю своих родителей и не попрекаю. Я лишь констатирую факты, которые имели место и от которых уже не избавиться. Я бы с радостью вспомнил иное, но откуда оно, это самое «иное», возьмется?

Родителей не выбирают: имеем то, что имеем.

Мне в жизни всё давалось с трудом, через силу; на каждом шагу приходилось преодолевать высоченные барьеры. Карабкаясь, постоянно падал и больно расшибался. Залечив чуть-чуть раны, вновь кидался вперед и вверх. А ведь уже в юности отлично знал русскую народную мудрость: умный в гору не пойдет, умный гору обойдет.

Виктор Федорович (может, я и ошибаюсь), в силу природных данных, иногда умело иные «горки» на жизненном пути обходил, не демонстрировал вечно всем и каждому свое упрямство. Я же, похоже, даже гордился своей ослиной