Я бежала, бежала… Толком не понимая, куда я бегу, зачем?.. Босыми ногами шлепая по раскисшей дороге… Не оглядываясь… Все быстрее, быстрее…
И вот показался какой-то дом… И я знаю этот дом, я была здесь… Да была. Точно была. Но мысли, возникающие у меня в голове, существовали как бы сами по себе, никак не затрагивая моего сознания, которое как будто, уже помахав мне ручкой, покидало меня. Странно, что я все же это каким-то образом осознавала.
Но вот уже совсем близко… Вот низенькое крыльцо… Надо взойти на него и ударить кулаком в дверь, обитую потрескавшимся от времени дерматином…
Это последнее, что промелькнуло у меня в голове… Все. Сознание, в самом деле, покинуло меня. Дальше тишина и темнота.
Жарко… Господи, как жарко… Я открыла глаза. Прямо надо мной, но очень высоко, в знойном мареве висело Солнце. Приподнявшись, я огляделась вокруг. Что это? Где я? Какая жара… И как хочется пить… Опустив голову, я увидела в руке бутылку минеральной воды. Вернее, из-под минеральной воды. Полуторалитровая бутылка была практически пуста: жидкость, оставшаяся в ней, едва прикрывала донышко.
Кто мне рассказывал с саркастической улыбкой на лице о глупцах, отправляющихся в пустыню в полуторалитровой бутылочкой воды? Кто? Нет, не помню… Боже, как болит голова… Зачем он мне это рассказывал? А-а… Вспомнила. Он был спасателем. Да точно. И он спасал этих глупцов. Он еще говорил, через какое время можно было с полной уверенностью отправляться на их поиски, зная абсолютно точно, что самостоятельно им уже не вернуться. Но этого я не помню… Сколько им было отпущено времени? А сколько времени здесь нахожусь я? И это пустыня… В этом больше нет никаких сомнений. Кругом, куда дотягивается взгляд, песок… Да. Лежит себе волнами, как будто издевается. Волны без воды… Ужасно хочется пить… Я встряхнула бутылку. Нет, пить нельзя… Не могу себе этого позволить. Но ведь можно смочить губы… Я сделала небольшой глоток, подержала воду во рту… Аккуратно, чтобы не пролилась ни одна капелька, провела мокрым языком по губам. Еще раз, еще… Запекшиеся губы стали мягче. Содрав ногтем размягченную корку с губ, еще раз провела по ним языком, и проглотила воду. Стало немного легче. Но все равно жарко… Адское пекло…
Сознание мое вновь затуманилось, и я провалилась в забытье.
Я очнулась, когда солнце почти село за барханы. Последние лучи, отблеск… И все. Стало совсем темно. Не знаю, сколько прошло времени, но меня начал бить озноб. Ну да… Ночи в пустыне очень холодные. Откуда я это знаю? Из уроков географии? Да, конечно… И тот парень, спасатель… Он тоже что-то рассказывал… Было жарко, он вылил на голову воду, чтобы остудиться… А что потом? Потом наступила ночь… И что? Не помню… А зачем он так сделал? Он же спасатель, он знал, что этого делать нельзя… Наверное, это было до того, как он стал спасателем?
А пить все равно ужасно хочется… Бьет озноб, а жажда не проходит… На донышке бутылки все еще бултыхалось немного воды. Нет, я не буду сейчас пить. Пусть вода остудиться, тогда… Холодно… Теперь ужасно холодно…
Да, тот парень рассказывал об этом со смехом… Как он говорил? Каким надо быть дураком, чтобы пойти в пустыню с полуторалитровой бутылочкой воды… Кажется, это уже было, уже вспоминала… Да. А почему я оказалась здесь именно с такой бутылкой? Стоп! Что-то промелькнуло в голове, какое-то смутное воспоминание. Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Парень… Что-то об этом парне… Руслан! Конечно же! Это Руслан мне об этом рассказывал. Мы сидели на берегу моря почти у самой кромки воды, горел костер, мы пили мартини и тихо беседовали. Не помню, с чего он вдруг стал рассказывать о том, как несколько лет назад работал рядовым спасателем в уже давно превратившейся в необитаемую пустыню части Материка, куда лишь изредка забредали туристы, охочие до экстремальных удовольствий. Да разве это сейчас важно? Важно другое. Он говорил, что через… Сколько? Забыла… Они выходили на поиски такого горе-путешественника, и спасали, если не было поздно… Значит были случаи, когда было поздно… А как они узнавали, что кто-то отправился в пустыню? Кто им сообщал, если человек долго не давал о себе знать?.. А я? Как здесь оказалась я? Кто-нибудь знает об этом? Ничего не помню… Ничего!.. Господи, как холодно… И как хочется пить…
Я попыталась встать на ноги, чтобы немного подвигаться, согреться в движении. Встала, хоть мне это удалось не сразу. Но сил не было совершенно, и я упала, снова погрузившись в беспамятство.
Утро… И нестерпимо жарко… Нет, уже день… Солнце снова высоко над головой… Передо мной, сложив ноги по-турецки, сидит человек. Он закутан с головы до ног. Трудно понять – мужчина или женщина? Капюшон надвинут очень низко, лица не видно. Закрываясь ладонью от солнца, пытаюсь вглядеться. Человек сидит неподвижно. Фигура все же крупновата для женщины… Мужчина?
- Пить, - едва слышно прошу я.
Он отрицательно качает головой. Я смотрю на него умоляющим взглядом и снова прошу:
- Пить…
Нет, он не умолим. Качает головой, показывает мне руки… Зачем? Чтобы я убедилась в том, что они пусты? Но, кажется, я узнаю руки? Нет, не узнаю… И все же меня не отпускает мысль, что прежде я где-то видела эти руки… Значит, видела и человека, который сейчас сидит напротив…
- Кто ты? Кто?! – пытаюсь я кричать, но сама себя едва слышу.
Надо подойти и стянуть с его головы капюшон. Мне почти удается это. Я смогла подойти так близко, что могу дотянуться до него рукой. И я протягиваю руку, сдергиваю капюшон… Но под ним… Песок… Песок, осыпавшийся небольшим холмиком… Никого нет в дрожащем мареве воздуха.
Я рухнула на колени около этой кучки песка и заплакала. От солоноватой влаги защипало губы. Влага… Господи, слезы – это же влага, которую теряет мой организм… Нельзя плакать.
Что же делать? Что?! Надо встать и идти. А есть ли в этом смысл? Куда идти? Ведь преподавали же нам основы выживания в экстремальных условиях. Почему не слушала? Хихикала, переглядываясь с симпатичным парнем, имени которого сейчас даже не вспомню? Балда!..
Нестерпимо хочется пить. Голова раскалывается от боли. Воспаленные от яркого солнца и песка, поднимаемого ветром, глаза уже плохо различают не только то, что вдалеке, но почти не вижу и того, что совсем рядом.
Так, надо успокоиться. Но я и так спокойна, на эмоции нет сил. Ага, наконец-то сообразила, что надо как-то защитить от солнца голову. Если оторвать подол длинного балахона, то можно соорудить нечто вроде платка. Но тогда голыми окажутся ноги?.. И все же голова важнее. Черт, грубая плотная ткань никак не поддается. Спокойствие, только спокойствие… Передохнуть, восстановить дыхание… Вторая попытка. Вгрызаясь в ткань зубами, кажется, удается… Ура! Пошло! В руках у меня огромный кусище материи. Хорошо бы его смочить водой… Нет, бессмысленная трата. Ткань моментально высохнет на адском солнцепеке, а воды и так осталось на два-три глотка. Замотав голову этой тряпкой, оставив на лице лишь узкую щель, я совершенно обессиленная легла, поджав ноги, на раскаленный песок, благодаря толстому балдахину почти не чувствуя его жара, и закрыла глаза. Какая я умница, что догадалась закутать голову. Даже головная боль начала отступать и невыносимо клонило ко сну, но спать нельзя.
Надо вспомнить, почему я здесь совершенно одна? Спокойно, без нервов… Последнее, что помню отчетливо… Мысли путаются, текут все медленнее…
Я резко приподнялась. Села, выпрямив спину. Отвинтила крышку на бутылке, сделала глоток воды. Скорее психологическая поддержка, чем реальная помощь обезвоженному организму. Вот, когда начинаешь понимать истинную цену простой воде, а раньше проходила, ухмыляясь или не замечая вовсе огромные плакаты, расклеенные по всему Городу: «Берегите воду! Она – источник жизни!»
Итак, последний день, сохранившийся в памяти. Утро? Утро как утро, ничего особенного. Тут копаться не стоит. Потом я пошла в магазин, где столкнулась с Алиной… Экзальтированная балаболка что-то трещала, трещала… Слушала ее вполуха… Но ключ разгадки здесь, почти уверена… Что-то меня зацепило в ее трескотне... Ладно, оставим это пока. Что было дальше? Дальше я зашла в кафе, пообедать… Позвонил Руслан… Мы плохо поговорили. Причина?.. Ну же, ну… Что-то же вертится в голове… Вспомнила! Алинка говорила о большом приеме у мэра. Да, вот оно! Я решила пойти на этот прием, а Руслан был категорически против. Находясь на полулегальном положении, он пойти не мог и ни в какую не соглашался, чтобы я отправилась туда одна. Спустя полчаса он буквально ворвался ко мне домой. Ох, как мы поругались. Он орал на меня, обзывал дурой, хватал за руки, больно стискивая, потом целовал их, умолял… Но я была непреклонна, меня страстно тянуло на подвиги. Ну как же! Пойду и как нечего делать познакомлюсь и вотрусь в доверие к чуть ли не главному злодею, за которым спецслужбы Материка наблюдают уже много лет, но никак не могут поймать его хоть на маломальском проколе. Наконец Руслан сдался, взяв с меня страшную клятву, что не подойду к этому типу близко, а буду наблюдать со стороны. А я и не подходила. Это с Русланом я была такая смелая, а там… Когда он вошел в зал, вся моя решимость испарилась, будто и не я с таким азартом доказывала Руслану гениальность своего плана. Я тихо отошла в сторону, стараясь затеряться в толпе. Но он каким-то неимоверным чутьем вычислил меня и подошел сам. Да, такое не забудешь, сколько бы потом тебя не пичкали всякой психотропной дрянью. Это вернется и останется в памяти. Он ведь необыкновенно красив, этот Мартин. И вот он идет ко мне… Степенно, не торопясь… И все расступаются… Уверена, что это не просто раболепство перед несметно богатым человеком, который может купить и всю эту толпу, и этот зал, и этот огромный особняк, и окрестности, даже не почувствовав ни малейшего урона для своего капитала. Нет… Сила безукоризненной грации, будто исходящая от него невидимыми, но так хорошо ощутимыми лучами – вот более весомая причина для такого поведения. Я опустила глаза, чтобы не поддаться этому всеобщему восторгу. Но вот он подошел совсем близко. Взял мою руку, поднес к губам… Что-то кольнуло палец. От неожиданности я подняла взгляд. О, в глубине этих синих глаз утонуть гораздо легче, чем представляла себе, разглядывая его многочисленные фотографии. Он небрежно… Нет, в его движениях ни малейшей небрежности… Галантно?.. Тоже не то… Трудно найти точное определение. Даже теперь, вспоминая, я будто нахожусь под гипнозом его взгляда. Он предложил мне руку, согнув ее в локте, но, видя, что я никак не реагирую на столь лестное предложение, сам положил мою руку на свою. И мы пошли сквозь людской коридор в обратном направлении. Как долго мы шли… Казалось, прошла целая вечность пока мы не остановились перед высокой дверью. Створки двери распахнулись… И все… Провал… Больше ничего не помню. Но надо, надо вспомнить! Как я оказалась здесь в этом дурацком балахоне?! Нет, напрасные усилия… Лишь что-то очень смутное - дорога, чавканье грязи под босыми ногами…
Я выпила остатки воды и, размахнувшись, насколько хватило силы, забросила ее подальше от себя. Мне оставалось лишь
|
