перекресток (роман-фарс)

Сроки тут такие положены, что никакой жизни не хватит. Так что решай, будешь с нами или будешь блатовать.
- С вами, чего тут думать, - Филон опустил голову.
- Да, ты не переживай, все мы тут такие же шпионы, как ты. Даже мне понятно, что ты при всем желании, даже если бы очень захотел пошпионить, не смог сделать это в нашем городе. Значит, не поделился? Поэтому ты и здесь. Только удивительно, что уже и блатные должны делиться. Куда катится жизнь?
  Разговор затих, все снова разлеглись по своим местам. Дверь в камеру с лязгом раскрылась:
- Филонов, к следователю, - выкрикнул стоящий на пороге конвойный.
 Филон поднялся со шконки. В кабинете, куда его привели, за письменным столом сидел тот же самый человек, который беседовал с Сергеем Владимировичем в бильярдной и предупреждал его не наезжать на Саню Быкова. В этот раз следователь не был столь любезен. Он даже не поздоровался, не назвал себя, а молча кивнул Филону на привинченную к полу табуретку напротив себя. Записав анкетные данные Сергея Владимировича в протокол, следователь заинтересовался тем, что задержанный ранее не судим:
- Не врёшь? Всё равно проверим.
- Чего мне врать? По «малолетке» был один условный срок, но это не счёт. Чист я.
- Как же это ты тогда смог в смотрящие-то пролезть? Зону не топтал, клопов не кормил, над парашей не потел. Не страдал, одним словом. За какие заслуги, Филон?
- Не знаю, братва так решила, - пожал плечами Сергей Владимирович.
- Странные у вас порядки. Ну, ладно, не судим, так не судим. Надо когда-то начинать.
 Филон весь съёжился:
- Мне нужен мой адвокат. Мне обязаны предоставить возможность с ним связаться.
- С Бернштейном, что ли?
- Откуда вам известна фамилия моего адвоката? – удивился Сергей Владимирович.
- Нам всё известно. Будет тебе Бернштейн, чуть позже. Ты же видишь, я протокол не пишу. Начну писать, позову твоего адвоката. Мы же пока просто беседуем.
  Следователь встал со стула и прошёл к окну.
- Ну, что, дурашка, допрыгался? А я ведь тебя по-хорошему предупреждал. Теперь тебе никакой Бернштейн не поможет. И поедешь ты, бывший смотрящий, далеко на Север, лет на двадцать, а может быть навсегда. Авторитета у тебя на зоне никакого, там воровские законы уважают. Поэтому быть тебе там шнырём, и это в лучшем случае. Мы организуем тебе такую сопроводиловку, что, скорее всего, тебе прямой путь в петушатник. Вот так, дружок.
- Но это беспредел! – возмутился Филон, - так нельзя.
- Беспредел, в вашей среде, - наставительно произнёс следователь, - это когда не чтят воровские законы. Становятся, например, смотрящими, не имея на то никаких оснований, или запускают лапу в общак. Только мы-то тут при чем. Нам на ваши законы глубоко наплевать. У нас свои законы есть.
- Знаю я ваш закон. Он прост: мне, мне, и ещё раз мне.
- Да ты, философ, дружок. Ладно, ты понял, что с тобой не шутят? Понял, что против нас, ты просто клоп, раздавить которого можно без особых усилий?
- Понял, - опустил голову Филон.
- Тогда у тебя есть последний шанс. Повторяю, последний китайский. Выбирай, или стать китайским шпионом со всеми вытекающими последствиями, или воспользоваться этим последним китайским шансом. Извини за тавтологию, но эти китайцы сейчас везде.
- Что за шанс?
- Сейчас я тебя выпущу отсюда. Ты будешь получать с перекрестка свои двадцать процентов и отдавать их нам. Всё просто.
- А мне, - невольно вырвалось у Сергея Владимировича.
- А тебе ничего. Вернее тебе свобода. А еще с тебя одна маленькая бумажка. Сейчас ты напишешь заявление, в котором выразишь желание добровольно сотрудничать с органами. Твоя кличка будет «Филя». Если в очередной месяц ты не принесёшь наши двадцать процентов, твоё заявление мы расклеим на всех столбах, не говоря уж о прессе и телевидении. Так же будет, если ты по дороге от перекрёстка до нашей конторы потеряешь часть денег, или тебе их просто не дадут.
- Сука, - прошипел Филон, - ничего я писать не буду.
- Я не жду от тебя быстрого ответа. Сейчас тебя отведут в подвал, но в другую камеру. Там всего один арестант, твой пердун-бухгалтер, которого ты посылал в фирму «Светофор». Он у нас уже два дня. Поговори с ним, если захочешь изменить своё решение, то постучи в дверь. Но не затягивай, даю тебе сутки, а дальше…. Ну, сам догадываешься. Кстати, бухгалтер, с нами сотрудничать согласился, но сильно не сразу. Настолько сильно, что он уже нам не нужен. Не повторяй чужих ошибок.
  Следователь вызвал конвойного и велел увести задержанного. Пока его вели по многочисленным коридорам, он представлял себе картины одна страшней другой. Старого бухгалтера, который работал на братву уже много лет, он думал увидеть забитым до смерти. Филон представлял его висящим посреди камеры вниз головой, истекающим кровью, с оторванным носом и ушами. Поэтому Филон внутренне себя подготовил  к ужасному зрелищу. Но ожидания Сергея Владимировича не сбылись.
  За столиком, привинченным к стене, в камере сидел вполне здоровый и невредимый бухгалтер, и что-то писал. Весь столик был завален исписанными листами. Ни на одной из четырёх  шконок не было свободного места, так как все они были завалены книгами. Книги лежали и на полу возле столика. На приход Сергея Владимировича тот не обратил никакого внимания. Филон подошел вплотную к столу. Не отрываясь от своей писанины, бухгалтер спросил:
- Вы ко мне, товарищ? Одну минутку, только мысль закончу.
  Голос бухгалтера, а главное его обращение, пробудило в голове Сергея Владимировича какие-то смутные воспоминания. Где-то он слышал и такое обращение, и такой голос.
- Антон Иванович, это я, Филон, здравствуйте, - выговорил Сергей Владимирович.
- Ну, вот, на этом и остановимся, - казалось, не услышал Филона бухгалтер, - вы по какому вопросу?
 - Я Филон, - еще раз сказал Сергей Владимирович, - вы меня не узнаёте?
  Бухгалтер быстро вскочил с табуретки и, засунув руки в карманы, быстро заходил по камере.
- А вы, знаете, голубчик, что революция в опасности? Не знаете, откуда же вам знать. Я же предупреждал, что в первую очередь надо захватить вокзалы, мосты, телеграф и «Макдональдс». Я говорил об этом? Много раз говорил, но почему мои указания не выполнены? Кто в этом виноват? Виновных немедленно расстрелять, причём публично, чтобы все видели и поняли.
 На лбу у Антона Ивановича выступила испарина. В уголках рта скопилась пена. Чем дальше он говорил, тем больше картавил.
- Почему до сих пор, батенька, вы не удосужились раздавить меньшевиков? Эту гадину нужно давить! У революции не может быть случайных попутчиков, либо с нами, либо против нас. Вот так, батенька! Никаких компромиссов, иначе революция погибнет!
  Бухгалтер уже срывался на крик. Филон никак не мог вспомнить, где он нечто подобное уже слышал. Тут дверь в камеру открылась, и зашел человек в белом халате со шприцем в руке и всё прояснил:
- Укольчик, Владимир Ильич, - сказал врач, обращаясь к бухгалтеру.
- Вы мешаете мне работать, я поставлю этот вопрос на ЦК, - вяло сопротивлялся бухгалтер.
  Врач его не слушал, молча закатал ему рукав и сделал укол. Бухгалтер сразу успокоился.
- Медицина, голубчик, - оправдываясь, сказал он Филону, - приходится подчиняться. На чём мы остановились? Ну, да не важно. Я сейчас закончу письмо к съезду, и вы отнесете его. Мое письмо должно вернуть ситуацию в революционное русло. Контрреволюция не пройдёт…
   Бухгалтер устало сел на шконку прямо на книги  и, прислонившись к стене, закрыл глаза. Через пару секунд послышался храп. Антон Иванович, он же вождь мирового пролетариата, как уже догадался Филон, уснул.
  Удивительное перевоплощение старого бухгалтера Шниткера Антона Ивановича в основателя первого в мире социалистического государства поразило и без того воспаленное воображение Филона. Шниткера он видел на прошлой неделе, и никаких признаков вождизма у того не было и в помине. Здесь он два дня, если верить следователю, и вот результат. Несколько уколов и ты вождь.
- Несколько уколов, и я – китайский шпион, - сказал вслух Филон, - сам всё расскажу, всё подпишу и главное, что сам в это поверю! И направят меня не зону, чем так стращал следак, а совсем в другое место. Вот оттуда точно не будет обратной дороги. Там точно конец. Как всё придумали, суки! Заимели, к примеру, они зуб на какого-нибудь фраера и задержали по подозрению в том, что он китайский шпион. Фраер, естественно в отказе, но через пару дней нахождения в подвале, его «раскалывают». Фраер при этом начинает заговариваться, следаки сомневаются в его вменяемости. Дальше экспертиза, шизофрения, принудительное лечение. Никакая братва сумасшедшего греть не будет, адвокат ему тоже ни к чему. Был фраер и нет фраера. Всё.
  Осознав пришедшую к нему мысль, Сергей Владимирович, весь пропотел. Никакого выхода из этой перспективы он видел, это своего рода смертная казнь через сведение с ума. Только в отличие от обычной смертной казни, тут и помилование не у кого просить.
  Бухгалтерский храп прекратился. Антон Иванович раскрыл глаза и стал смотреть на Филона сквозь тусклый свет в камере.
- Вы ко мне, батенька?
  Филон подошёл к двери и громко в нее постучал. Еще через десять минут он покинул это мрачное здание, подписав обязательство сотрудничать с органами.    
 

    ГЛАВА 42
 
  В конце февраля в город пришла весна. Снег стал таять, сосульки на крышах домов потекли, многочисленный мусор на улицах стал постепенно материализовываться. Совместный проект ООО «Светофор» и ООО «Новая Экономика» по добыванию святой воды готов был стартовать. Мероприятие, организованное Комковым, так объединило Саню Быкова и Льва Евгеньевича, что Саня выделил своему однокурснику, а теперь и партнеру, кабинет в построенном офисе. Выделил бесплатно, чтобы удобнее было руководить процессом.
  Лев Евгеньевич устроил в своём офисе совещание и рассказал о блестящих перспективах, открывающихся перед фирмой  в связи с новым направлением в бизнесе. Конечно, авторство в новом проекте, он с легкостью присвоил себе. Его речь была встречена аплодисментами и одобрительными выкриками сотрудников. Правда, слова «гений» не прозвучало, но оно явно подразумевалось.
 Линьков нашёл бригаду бурильщиков и за небольшие деньги договорился о бурении скважины. Договор о субаренде земельного участка между двумя фирмами тоже был подписан. Были, правда, разногласия по поводу распределения доходов от продажи конечного продукта деятельности, но сторонам удалось договориться. Было решено, что воду на перекрестке будут только добывать, а разлив её в тару будет производиться на производственной базе фирмы Льва Евгеньевича. Льву Евгеньевичу пришлось пожертвовать огромными запасами сырья для своего гумуса и выбросить его на свалку. Вместе с сырьем базу покинули мелкие животные и насекомые, так как сама база была им не нужна, им нужен был куриный помёт. На базу вернулись все уволившиеся ранее работники, так как причина их увольнения ликвидировалась. Согласитесь, разливать в бутылки дурно пахнущий гумус и святую воду далеко не одинаковые вещи. Одним словом, для успешного освоения нового дела, Лев Евгеньевич многим пожертвовал. Поэтому смог выторговать у Сани двадцать пять процентов чистой прибыли от реализации проекта. Еще пять запросил санэпидемнадзор. Всё остальное