Дед Касьян

несмотря на летнюю жару, была холодна, как лёд,
- Знаю, что меня тут все добрые соседи наши за местного дурачка почитают. А зря… Сейчас вот жалею, что записей никаких не вёл никогда. Но время, малец,  тогда такое было, что записывая что-либо, рисковал угодить в места, откуда уже не возвращались. Не знаешь ты ничего про эти времена, и слава Богу, что не знаешь. А ведь я много чего рассказать бы мог. Про того же Алёшку Пешкова, который не сразу ведь Горьким-то стал. И про некоторых революционеров наших, - Дед, не отпуская Артёмкиной руки, надолго замолчал. Артёмка дивился складности его речи и даже и не пытался высвободить руку.  
- Придёт время, - Прошептал старик и вдруг явственно всхлипнул,
- И вспомнят ещё деда Касьяна. Вспо-о-мнят. Ты вот, подрастёшь когда, тоже, может и вспомнишь. Да только поздно уж будет. – Он улыбнулся и отпустил Артёмкину руку,
- Ну, беги к своим. А то, слышу, без заводилы игра-то ваша остановилась. Видать, ты у них самый главный атаман?
    Последних слов Артёмка  уже не слышал, потому что далеко успел  отбежать от деда, и притихшая было на время его отсутствия ребятня, почти тотчас же вновь взорвалась на всю округу звонкими и счастливыми голосами.    

    Где-то через полгода после смерти дяди Яна умер и дед Касьян. Баба Груня осталась жить в его доме и прожила там ещё несколько лет. Но однажды, так же незаметно, как и появилась, так и исчезла. Просто, заперла дом и ушла. И никто и никогда её после этого не видел…

Май – Июнь, 2010 г.