Ещё как! – Сашка невесело усмехнулся, не спрашивая, откуда им известно о визите бывшей подруги, нехотя отламывая вилкой маленькие кусочки от второго драника. – Так накормила, что отрыгивается.
- Зачем приходила-то?
- Назад хочет, прощения просила, обещала вылечить, всяческими женскими притворствами пыталась вызвать жалость к себе, но я устоял.
- Сказал бы, что уезжаешь.
- Зачем? Что бы это изменило? Отрезано – и всё! – Решительный мужчина с твёрдокаменным сердцем отодвинул тарелку с недоеденным драником. – Ошибку признаю. – Он усмехнулся, припомнив недавнюю свару. – Обещала так отомстить, что навеки запомню. Не думал, что в ней, девчонке, столько злости.
- Отвергнутая женщина страшнее ягуара с тигром, вместе взятых, - прокомментировал опытный Сергей Иванович. – А что с Верой?
- С Верой дело – швах! Говорит, что вернётся в дом, когда я исчезну, и не раньше. И вообще знать меня больше не хочет. Так что возвращаться мне некуда. Придётся проситься к вам в общежитие.
- Что бы ни случилось между вами, Вера тебе – жена и очень хорошая женщина, не чета тебе, баламуту. Будешь вести себя достойно – простит. Так что старайся, а то Володе сосватаю.
- Избави бог! – немедленно отказался Владимир.
- Она боится, что заражу и её, и Настёну, - глухо сказал Сашка, потупив голову и расковыривая вилкой неповинный драник.
В кухне повисло гнетущее молчание.
- Это она зря. Я был о ней лучшего мнения, - Сергей Иванович с досадой крякнул. – Знаешь, что? Плюнь-ка ты на этих баб, вылечись назло всем, напиши книгу, станешь знаменитым – столько сбежится, не отобьёшься. Ну, что? Потопали? Предстоит жаркая баня. У Сашки грехов-то с лихвой, а у тебя, Володя?
- Есть, - вспомнил Владимир мать курносого.
- И я накопил по мелочам, будет что смывать.
Как всегда, сначала выпарили слабейшего – Сашку. Когда он уполз в предбанник, ворча, что ещё может, хозяин принялся за квартиранта, вынудив и его ретироваться, а сам остался, наслаждаясь совсем нестерпимым для нормального человека жаром, выгоняющим не только грехи, но и все дурные мысли на будущее. Чуть отдышавшись, молодёжь с мстительным остервенением накинулась на старшего, неподвижно распростёртого на полке и только покряхтывающего от удовольствия, пока слабосильные и слабодушные напарники-набанники не убежали, сдавшись, в спасительный предбанник, оставив обессиленного хозяина на произвол выдыхающегося жара. Вскоре и он неловко припрыгал на одной ноге, хватаясь за стены и опираясь на палку, присоединился к остывшим парням, подсмеивающимся от своей слабости над бегемотной кожей партизана, задубевшей в морозных чащобах лесов.
- Дядь Серёж, ты моложе любого молодого, - искренне польстил Сашка, будто впервые рассматривая крепкое мускулистое тело комиссара, обезображенное культяпкой. – Сколько тебе лет, если не секрет? Давно знакомы, а не знаю. Дядя Серёжа да дядя Серёжа…
Сергей Иванович, упав спиной в угол предбанника, тяжело дышал, медленно возвращаясь в исходное состояние.
- Достань-ка клюквенно-брусничной водицы. – Он принял подрагивающими ладонями небольшую деревянную бадейку с охлаждённым целительным морсом и долго пил, разбавляя содержимое солёным потом, стекающим по носу и подбородку прямо в посудину. – Никакого секрета нет, не женщина: завтра будет ровно 45.
Сашка от неожиданности присвистнул.
- Какой же ты нам дядя? В старшие братья, а не в дядья годишься. В крайнем случае – Сергей Иванович. В отряде как звали?
- По-разному, - нехотя ответил разжалованный дядя. – Малознакомые – комиссаром, знакомые – по имени-отчеству, близкие друзья – Иванычем.
- Женить тебя надо, дядя Серёжа Иваныч, совсем ещё молодой, - не к месту высказалась вдруг голая сваха, очевидно, под впечатлением мужской стати старшего товарища.
Сергей Иванович улыбнулся и звучно хлопнул благодетеля по бедру.
- Сам гарем развёл, так и другим такого же счастья желаешь?
А Владимир невольно вспомнил Лиду и подумал, что лучшей подруги и жены для Иваныча не найти.
- Я – что? – ухмыльнулся довольный белорус-магометанин. – Вот у нас плотник был – колено ему осколком расшибло, нога плохо разгибалась – так он сразу четырёх завёл и всем четырём за год пацанов сделал. Правда, ни одной не говорил, что есть ещё три, жалел, не хотел расстраивать. Я, мол, хвастался, мусульманство тайно принял, мне четырёх баб аллахом разрешено иметь. Кормился, поился, ублажался у каждой по очереди, беды не чуя. Не знаю, как они снюхались, только подговорили одну, та его напоила до горла, скопом связали русского татарина по рукам-ногам и под общим домашним наркозом сделали мужику обрезание.
- Страсти какие! – поёжился Сергей Иванович, с опаской поглядев на свой внушительный член. – И как он?
- Не знаю, на работе не появлялся, - ответил счастливец, избежавший обрезания, потом бросил взгляд на культяпку и, низко опустив голову и пряча глаза, добавил: - Говорят, протез сварганил.
- Из дерева, что ль? – подыграл Иваныч.
- Ага, с сучками. Теперь восьмерых за один раз обрабатывает.
И вся компания заржала, довольная, что ей не выпала судьба добровольного иноверца.
- Ну, хватит, - остановил веселье старший брат, - раскобелились. Пора глушить похоть паром. Потопали, - и он первым двинулся на новое самоистязание.
Молодые на этот раз выскочили быстро и изнеможённо рухнули на лавки, не в силах произнести ни слова, пока не пришёл паропалач.
- Иваныч, - расслабленно обратился к нему Сашка, не поднимаясь, - такое впечатление, что ты отпариваешься за все партизанские дни.
Сергей Иванович сел в излюбленном уголке между безжизненными голяками, восстановил морсом потерю влаги и только тогда ответил:
- Русские, брат белорус, испокон веков любили пображничать, подраться, прокатиться с ветерком и попариться до изнеможения.
- И никогда не любили работать.
- Байки и ложь. По-твоему, лодыри освоили самую обширную и самую суровую по климату часть Земли, создали самое могущественное государство в мире? Никакому немцу такого не осилить. – Владимир вяло пошевелился, но немецких сил даже на словесное возражение не хватило. – У русских веками копилась тоска по отдыху, потому-то у нас в сказках героями – Емели на печи, Иванушки-дурачки, удалые разбойнички да скатерти-самобранки. Это не мечта о халяве, не национальное желание побездельничать, а мечта об отдыхе от трудов каторжных. Нонешние умники специально переиначивают, чтобы принизить русский народ до положения глупых рабов и оправдать собственное желание властвовать в России. Не было такого и не будет никогда.
- Когда едешь? – вклинился Владимир в привычно назревавшую межнациональную перепалку.
- В понедельник, - не сразу сообразил, о чём его спрашивают, Сашка, лишившись возможности сцепиться с колонизатором. – Сергей Иванович спешит избавиться от нахлебника, - и только было опять настроился на бой с непримиримым противником, как Владимир снова не дал:
- И куда?
- В Алушту посоветовал самый лучший терапевт центрального госпиталя, в руках которого и мне довелось побывать, - ответил за ссыльного Сергей Иванович. – До Симферополя я ему железнодорожную литеру выправил, а там – на автобусе или на попутке доберётся, как повезёт.
- Счастливец, - мешая серьёзному разговору, продолжал неугомонный постоялец, - в море искупаешься.
- Запросто, - подтвердил отправитель. – Врачи говорят, там сейчас бархатный сезон: на воздухе не жарко, а в море – тепло.
Сашка рывком поднялся со скамьи, сел, рассмеялся.
- До чёртиков мне ваше море, когда я плавать не умею.
- Как так? – удивился Сергей Иванович. – Жениться, так дважды успел, а плавать не научился.
- Учили, да ученик оказался неспособным, - повинился камень на воде. – Ребята как-то раскачали за руки, за ноги и бросили в речку, где поглубже, забыв предупредить, чтобы воздуху побольше в лёгкие набрал и конечностями энергичнее пошевеливал. Я-то думал, что всплыву как говно, а оказался тяжелее. Упал в воду с открытым от ужаса ртом и сразу стал заглатывать речную воду, тихо опускаясь на дно, пока убийцы на берегу считали вслух, удивляясь, как долго не выныриваю. Когда все рекорды были побиты, они бросились к загоравшему неподалёку парню, тот и вытащил, и еле откачал, но с тех пор в воду глубже, чем по яйца, меня не заманишь. Пусть лучше Володька едет.
Все рассмеялись и пошли мыться.
Когда одевались, Сашка поинтересовался:
- Народу много будет завтра?
- Кое-кто из партизан обещал прийти по старой памяти, - ответил именинник, - но не думаю, что будет больше трёх. Так что придётся вам терпеть старика, сами напросились. Жаль, что Павла нет, он бы не дал заскучать. Если хочешь, зови рыжую, - предложил Владимиру.
- Не пойдёт, - ответил Владимир, и сам этого не хотел, - ей Сашка не нравится.
- Взаимно, - фыркнул тот.
- Ну и ладно, - явно обрадовался и виновник торжества. – Обойдёмся без женщин. У кого – ещё память не остыла, кому – рано о них думать всерьёз, а некоторым – пора и опомниться.
- Да-а, забыл сообщить, - сказал, поморщившись, Сашка. – Анка в слезах кричала, что нашли Воньковского в речных камышах, утопленного, и с дыркой от пули во лбу. Тело забирали НКВД-эшники, потом вернули изрезанного на похороны, видать, определяли, что вначале было – утоплен или убит. По берегу шарили, но дождь все следы напрочь замыл, да и ходят там часто. Потому и не пришёл пан в тот вечер, когда она ушла.
Владимир искоса видел, как напряглось, закаменело лицо партизана, но ни словом, ни движением не выразил он своего отношения к трагической новости. Не вспоминали о провокаторе и потом, как будто его и не было вовсе.
Со слипающимися глазами, не ощущая вкуса, Владимир затолкал в себя несколько драников, запил чаем и ушёл, оставив разновозрастных братьев бесполезно выяснять русско-белорусские претензии. Кое-как разобрал постель и блаженно рухнул на чистую простыню и мягкую подушку, сразу же забывшись младенческим сном. Сказались усталость от длинной дороги, полубессонная ночь в доме курносого и, конечно, русская парная баня.
- 7 –
Утренняя ревизия показала, что его бездонная заначка совсем оскудела. Аккуратно завернув в газету две пачки по пять тысяч, перевязав НЗ для агентов бинтами, он обнаружил для себя остаток в две с небольшим тысячи и кучу драгоценностей, с которыми не знал, что делать, как реализовать их в дензнаки. Подумав, решил для начала попробовать «толкнуть», как выражаются русские, на «толкучке» - базаре хотя бы одни из двух имеющихся массивных золотых часов с браслетами. Тем более что идти на базар всё равно надо: нет тёплых носков, а к русским портянкам он так и не привык, они постоянно сваливались и сползали, скатываясь, внутрь сапог. Неплохо бы и прикупить что-нибудь к обеду, у Сергея Ивановича явно нет средств на праздничную трапезу.
Решив так, Владимир спрятал оставшиеся деньги в похудевший карман гимнастёрки, положил в тайник вальтер в соседстве с никелированным браунингом, купленным по случаю у пацана вместе с папиросами, взял часы, ещё раз с сожалением окинул взглядом бесполезные драгоценности и тщательно закрыл тайник, в который раз с благодарностью вспомнив умельца Ивана Ивановича. Быстро и умело заправил постель, подошёл к окну и открыл форточку, впуская в комнату бодрящий утренний воздух, отяжелённый недавно прошедшим
