спасутся. А если живы останутся, ещё неизвестно, куда кинутся. Толпа простолюдинов непостоянна, коварна, подвержена стадному инстинкту”. Чиновник полюбовался своими холеными ладошками. Все-таки вытер их платочком. “Что делать с собранными в саркофаге отходами, морской водой? Можно так оставить. Можно в космос пульнуть”.
Представляете, Сергей вернулся! Я расплакалась от радости. И угомониться не могу. Влетела Полина. Она-то сразу поняла, что делать. Очень просто. Надо накормить человека. Потом пусть отдохнёт. Расспрашивать будем после. За едой он кое-что рассказал. Ужас, какой! Не знаю, но на его месте я, точно, умом бы повредилась. Даже когда книги читаю, или кого слушаю, представляю, что всё ни с кем-нибудь, а со мной происходит. Ушли в нашу комнату. Пусть Серёжа поспит. Сидим, разговариваем. У нас здесь спокойно. Нет, какое уж спокойствие! Тут надёжно. А на поверхности что творится! Доигрались безбожники. Сегодня, ближе к обеду, Балтийское море всколыхнулось. Для неверующих всё со смертью кончается. Они так воображают. А для нас только начинается. Господи, просвети живущих! И упокой погибших. После смерти даже лучше, гораздо лучше, чем в жизни. Но при условии, если будешь с Богом. Спаси и сохрани меня грешную, не дай попасть во ад! Там сплошные мучения. И возрастают только во зле. Не хочу творить зло, не желаю боль причинять другим. Каждым вздохом своим, каждым шагом, человек согрешает. Потому, что ищет выгоды и удовольствий. Мы любим вкусненькое. Почему-то вожделенным кажется грех. Запретный плод сладок? Апостол Павел как учит? "Все мне позволительно, но не все полезно; ничто не должно обладать мною". То есть, можно всё, но так, чтобы оно не сделалось страстью. Пора на панихиду по погибшим. Полина куда-то побежала, я пошла будить Сергея. А он уже готов. По дороге рассказал, что договорился с отцом Олегом крестится завтра, после литургии.[/b]
