психериус

вылетает из игры. А в серьезных играх поощрительных призов не бывает.
Так вот это ее задумка. Это она все придумала и расставила фигуры. И она еще вернется. Сбросит старую кожу, примет ванну с живой водой, нацепит новый передник и – «Привет, мой дорогой, я скучала!» Ф все это понял. Понимает ли это М?

Где тут душевая? Вот . М толкнул дверь и зашел в обложенное кафелем помещение с вмурованными в стену кранами.
«Я не тот, за кого себя принимаю. Я – тот, чьими руками делают самую грязную работу в этих мирах. Они решают свои проблемы с помощью таких идиотов, как я. Обладают бесконечным запасом воображения и выдумки. Способны запудрить тебе мозги самыми высокопиксельными картинами, могут часами шептать на ушко убаюкивающие истории о том, как здорово иметь в своих списках вип-персон таких хороших мальчиков, как ты. Обычное, с большой буквы Обычное кружево. Ни у кого и никогда не хватит времени, силы и терпения, чтобы, не спотыкаясь и откашливаясь, подойти и увидеть тот украшенный букетами столп, на котором расписаны все цели, которые преследует область их созидания, ответственная за развлечения суровой верхушки. И не надо хвататься за голову, всплескивать руками и ныть о том, что есть что-то, чего ТВОЕ сознание не сможет распаковать. Обычная метафизика, чтоб ее. Только не в простом, книжном или университетском понимании, нет. Совсем другая, скрытая метафизика. Ведь у каждой вещи есть две стороны, правильно? Темная и светлая. Субъективная и объективная. Так вот для всех тех, которые питаются межличностными отношениями и растворенной в воздухе солнечной энергией, она – мета… - субъективна. Потому что видят они ее только со стороны ее НЕдоказанности! И не особо верят в ее завидное постоянство и умение скрывать саму себя там, где это необходимо.
А для тех, кто находится в вечных коротких перебежках между двумя слоями плотной материи, она – прежде всего, объект. Трехмерный, постоянно меняющий форму и, черт возьми, содержание. Потому что загадка не может жить постоянством, особенно на виду у постоянно пролетающих мимо «детективов». Ей нужно всегда поддерживать форму, чтобы ее не приняли за анахронизм, - рука отвинтила кран и оттуда полилась холодная вода.
Вот когда приходят нужные слова! Когда все, что можно - потеряно, когда вся физиономия в дерьме, от тех ошибок, которых натворил, когда и остается только, что напиться со своим «лечащим врачом» и… Вон на хрен из этого мира! Но! – хорошо еще, что есть шанс встретить финал, будучи разбросанным по частям между измерениями, с помощью хорошего коньяка. Все-таки так легче, немного».
Скрипнули петли двери. М обернулся и увидел на пороге пожилого охранника. Именно того, который так внезапно и нетактично оборвал его отдых на лужайке, этот флорист-любитель, способный убить за травинку, которая гибнет оттого, что опускаешь на нее свою задницу. Он стоял на пороге, с выражением лица человека, поймавшего-таки  вора, после трехчасовой за ним погони. Зайдя в душевую, он тихо закрыл за собой дверь и двинулся в сторону М.
- Ты видел, что ты наделал в моей клинике? Ты думаешь – я буду убирать за тобой все твое дерьмо?!
М попятился назад, капая полусмытой с лица нечистью.
-  Простите,  я сам могу все убрать. Позвольте мне хотя бы…
- Единственное, что я могу тебе позволить, это сейчас же убрать свой зад из этого здания и больше никогда его сюда не приводить, понял?!!
Мгновенно озверевший охранник с легкостью сорвал со стены раковину и бросил в М. Тот вовремя отскочил, раковина ударилась о подоконник и раскололась на куски. М смотрел на него обезумевшим взглядом и ничего не понимал. Он охраняет это здание? Он прошел мимо  и не заметил охранника?
- Здесь работает мой приятель, доктор…
- Твой друг доктор только зря тратит выпивку! Он еще успеет нажраться, а вот тебя, мой маленький, на этой вечеринке быть не должно!
Охранник вынул из кармана огромную хромированную цепь, распустил ее (с пол метра длиной), и, размахнувшись, прошелся ею по спине М. Позвоночник издал звонкий хруст, адская боль пронзила тело, но М устоял на ногах. Судорожно оглядываясь, он искал место, где можно было бы укрыться, потому что он ничем не мог себя защитить. Еще раз цепь рассекла воздух и опустилась ему на бедра. На этот раз ноги не выдержали.
- Найдутся же рьяные дилетанты, которым обязательно нужно будет сунуть свой нос и разлить чернила на бумаги! Для кого делаются знаки, а?!
М, поняв, что деваться некуда, извернулся, выбросил ноги вперед, и со всей силы протаранил голени охранника. Тот подкосился и со звуком сброшенного с кровати матраца, повалился на пол, перегородив путь  к двери.
- Ах ты выродок! Тебе мало того, что ты натворил со своей малышкой? Ты хочешь подставить всех?! – охранник долго не мог подняться на ноги.
- Послушайте, господин Четырнадцатый Пророк, - М попытался сделать свой голос как можно мягче, - я не хочу ничего знать и ни во что вникать. Оставьте меня в покое, хорошо? Мне уже с лихвой хватило всего, что просыпалось на меня.
- Хватило, говоришь? – охранник сел на полу и злобно посмотрел в сторону М, - хватило… Тебе хватило!!! Ты подумал о других?! – он кричал куда-то в сторону, не глядя на М, - Почему все должно ломаться из-за каких-то засранцев, которые, как бараны, не могут спокойно зайти в стойло! Неужели это так трудно понять?! Ты не принадлежишь себе! Ты – собственность!
Господин повернулся к М и всмотрелся в его глаза. Гневная ухмылка испортила его мягкие черты.
- А-а, вижу, ты все прекрасно понимаешь. Ну, если понимаешь, тогда будем сворачиваться, - поднявшись с пола, охранник вынул из внутреннего кармана огромный пистолет и направил его в сторону М, - Как говорится, спасибо за службу!
Где-то внутри М хорошо чувствовал, что ничего, по крайней мере, сейчас, не произойдет. И был частично прав. В ногах сработала какая-то невероятно мощная пружина, тело оторвало от пола с чудовищной скоростью и выбросило в окно. Стекло разнесло в тысячи осколков, и обрушило их на вылетающее наружу тело М. Он еще успел заметить шлейфы горячего воздуха, оставляемые пулями охранника, еще успел почувствовать жгучую боль где-то у самой ступни, услышать шепот, над самым ухом, прежде чем его тело рухнуло на скат крыши, двумя этажами ниже, прокатилось по нему десять метров, снова слетело с него, и рухнуло в мусорные баки на заднем дворе медицинского центра.
«Прости, но это единственное и последнее, что я могу сейчас для тебя сделать».

Он очень хорошо помнил, даже тогда, как вздыбились горы бытовых и медицинских отходов, от удара его тела в плотно утрамбованную пелену хлама. Он даже успел различить в них использованные и окровавленные повязки, женские тампоны, пакетики от чая, докторский халат, несколько шприцев и чью-то фотографию раннего детства. Следом за этим добром навалилась абсолютная чернота, пустота и ощущение свободного полета. Сквозь которые постепенно стали проявляться звуки. Шорохи, словно кто-то перебирал постельное белье, глубокие вздохи человека, близкого к экстазу, свет сквозь закрытые веки.
- …Вот когда я первый раз попробовала его, мне показалось, вернее, я почувствовала, что мое тело разделилось на четыре компонента, и каждый из них зажил своей собственной жизнью. Не знаю – было ли это самовнушением, но все было настолько реально, что я просто растаяла. А что ты можешь рассказать про него?
- Ничего, - он так давно знает эту стерву, и отвечать на такие идиотские вопросы совсем не хочется, - Ты давно смотрелась в зеркало?
- Какая разница? Что оно может мне показать? Я как-то привыкла больше доверять собственным ощущениям, а не каким-то там зеркалам, - глаза из зеленого хрусталя и провалившийся под легкие голос, она действительно сошла с ума, - К тому же я всегда этого хотела, слышишь? А как можно обвинять чувства?
Если бы не болтающееся в окне без толку солнце, он, наверное, давно бы уже убил ее. Ее это, можно сказать, спасает. Каждый дефект ее чертовой кожи расплывается на свету, и в итоге вся эта куча дефектов превращается в нечто слабо различимое, призрачное и пугающее. Она этого совсем не понимает. Для нее это – волнующее, неизведанное, как говорят, притягивающее своей уродливостью. Вот и сейчас, все ее пальцы измазаны ее любимым лакомством – порошком цвета ее самых сокровенных желаний. Она ждет от него чего-то новенького и от этого ее уставшая грудь дрожит и неровно дышит. И, растягивая удовольствие, думает, что, глядя на нее можно и нужно завидовать.
- Ты – дура. Ты – конченая дура. Тебе пора вырвать язык и отправить в утиль.
Она ничего не сказала. Просто стыдливо опустила голову и прекратила улыбаться. Ее глаза забегали, было видно, что она хочет что-то сказать, но не может. Знает, что на любое ее оправдание найдется еще тысяча обвинений. И, покраснев от возбуждения и ожидания лучшего времени, принялась яростно облизывать пальцы.
- Группа глупых мальчиков находится в соседней комнате. Хотя, вряд ли здесь стоит применять множественное число.
М передернуло. Бог ты мой, как глубоко ведут корни! Как красиво они все поставили!
Медсестра повернулась к М, широко улыбнулась и поднесла к его носу палец, измазанный белым порошком.
- От этого не умирают, мой маленький, от этого ВОЗРАЖДАЮТСЯ!

Нервно стукая карандашом по столу, Ф смотрел на часы, висевшие на стене и вздыхал. «Я, конечно, понимаю, дерьма на нем достаточно, но ведь такого времени хватило бы, чтобы отмыть всю городскую канализацию!»
Он снова налил себе коньяка, залпом осушил стакан и хлопнул им по столу. От стакана откололся маленький кусочек стекла и застрял в лакированной столешнице. «И почему, собственно, с ним там не может чего-нибудь  случиться? Что, если его опять преследуют? Призрак его сопроводительницы, например?»
Ф очень не хотелось вставать из-за стола и идти проверять, почему так долго нет М. Он чувствовал себя за ним, как в крепости, как в бронированном танке, который стоит покинуть – получишь пулю в лоб. Но сам прекрасно понимал, что и М не позволил бы себе заставлять себя ждать. По коже снова прогулялся колкий мороз. Случилось. Да, что-то опять случилось. И нужно пойти и проверить.
Подойдя к двери, Ф долго не мог решиться ее открыть. «Ну чего встали, рыцари?!» Рука рванула ручку, дверь распахнулась и Ф увидел пустой коридор. Где-то там, в конце его отчетливо слышен звук льющейся  воды. «Ага, значит вода, все-таки, льется! И что с того? Ну, льется, разве это о чем-нибудь говорит, кроме того, что вода льется? Что, яйца поджимают?»
Собравшись с духом, Ф решительно шагнул в сторону душевой. К звуку воды добавились еще несколько. Голоса? Что-то очень похожее на женский голос. Стерва… Ф замер. Тело покрылось гусиной кожей, на лбу выступил пот. Голос становился более разборчивым. Или не она? Нет, слишком ровный и мягкий голос для нее. Это не она. Но кто еще, если не она? Ф осторожно, словно ступая по минному полю, делал шаг за шагом, стараясь не издавать не единого шороха. Теперь он мог с облегчением для себя признать, что слышит голос, ЕЙ не принадлежащий. «Но ведь она может сыграть кого угодно?! Это же ее коронные вещи! Плевать, пути назад нет. Если ты сдохнешь здесь, то это было написано в твоей тонкой тетрадке твоей судьбы. Нужно быть мудрее».
Ф приблизился к приоткрытой двери душевой, и,