ни капли, ни глоточка!
- Ох, Кондратий, и, что мне с тобой делать? - сокрушённо качал головой Середа. - Ладно, гуляй, гусар. Хрен с тобой! Но только не забывай, что ты на службе.
- Есть не забывать, товарищ полковник!
- Действуйте, лейтенант.
Потихоньку Кондратий и Середа всё реже стали вспоминать о Земле. Их квазиностальгия нашла более оптимистические формы, легко вписавшиеся в график праздничных развлечений фэтской Системы, а самый разудалый, квасной патриотизм был вытеснен напрочь событиями, которые последовали вслед за приземлением на Пирегойю. Ведь только там принцесса призналась родителям, что давно и безутешно влюбилась в Кондратия. А Кондратия она поставила перед выбором: или башка с плеч или безбедная и сытая жизнь в качестве наследника престола, но жизнь совместная с принцессой.
- Вот, блин, - жаловался по прошествии некоторого времени начальнику Кондратий. - Я ей говорю, что её батя император, а она мне: он - король. И не переспоришь. Вот и живи с ней! Никакого почитания в отношении мужа. Эмансипация, грозящая перерасти в матриархат. Золотая посуда после пиршеств грязная. Во Дворце частенько не метено. Чуть выпью из кубка, усыпанного бриллиантами, где-нибудь втихаря за троном - она тут, как тут! "А ну дыхни!" - требует!
- Тебе надо прекращать этот бардак и погонять её хорошенько, - советовал Середа. - Битая баба лучше не битой. Это всякий в галактике скажет.
- Ревнивая сука, Семёныч, - продолжал жаловаться Кондратий. - "Опять, - говорит, - по дворовым девкам шлялся!"
- Я, - говорю, - только - по фрейлин. Что я дурак, - говорю, - свою знатную кровь портить!
- А она что?
- А она говорит: "погною всех в тюрьмах и острогах!" " Для чего мы тогда с тобой демократию вокруг Фэта устанавливали? - спрашиваю. - Двойными стандартами живёшь, милая".
- А родители её что?
- А родители, знай себе, царствуют. Сидят день-деньской на троне, да телек смотрят.
- Мдаа, - только и смог вымолвить Середа.
