Жюль Верн и пожарные собаки

длинноусыми, под цвет коры, серыми и страшными на вид короедами. Но, несмотря на почтенный возраст и полчища ненасытных жуков, дерево исправно плодоносило, и орехов по осени, действительно, собирали немерено, но и листвой ореховой в эту пору выстлано было, как сказочным покрывалом, полдвора. Артёмка, с приходом осени, усердно работал граблями, собирая крупные, смолою пахнущие, ореховые листья, в большие, горой возвышающиеся, кучи и, хоть все члены семьи, выходя во двор, подбирали упавшие на землю орехи, Артёмка, увлечённо сгребая красно-жёлтую листву, находил их ещё больше. Потом листья поджигали, но гореть они никак не хотели, и густой и терпкий дым, в зависимости от состояния погоды, то столбом уходил в небесную высь, то стлался по земле, постоянно меняя при этом направление. Задыхающиеся от дыма короеды, целыми колониями спускались вниз, чуть не к самой земле, и папа, прямо веником, сметал их в ведро, слегка наполненное небольшим количеством керосина. Артёмка наловчился осторожно хватать короедов за их длинные усы, и жуки в ответ злобно пищали, смыкая и размыкая огромные, жуткие челюсти.
      И, сколько помнил себя Артёмка, под орешней всегда стоял, вытянутый четырёхугольником, здоровенный стол, дедом Артёмкиным когда-то, до рождения внука, сработанный. За столом, с ранней весны и до поздней осени, то есть, с приходом тепла и до самых последних погожих дней, сиживало всё его семейство, а также многочисленные родственники, часто, особенно по праздникам, наведывающиеся целыми семьями. На столе, с ближнего к дереву торца, устанавливали закипевший, полувёдерный, настоящий самовар, а командовал самоварным разливом почти всегда Артёмкин отец. Заваренный пузатый и цветастый чайник, чтобы тот не остывал, водружался на венчающую самоварную трубу специальную подставку, а стол ломился от разных пирогов, не только испечённых Артёмкиной мамой, но и тех, что гости имели обыкновение приносить с собой. И мясные, и с капустой, и с яйцами и зеленью, и сладкие яблочные, вишнёвые, лимонные, и ещё разные всякие. Целыми тазами гости приносили с собой беляши, пирожки, расстегаи, чебуреки – кто во что горазд. В традициях той местности, где они все проживали, являлось неукоснительным правилом не приходить в гости с пустыми руками. И загадочный, азиатский колорит, зачастую доводил традицию до гротеска. Поэтому и несли порой не свёртками, а тазами, не кулёчками, а сумками, не горстями, а охапками, ни капельки при этом ни о чём не сожалея и воспринимая национальный обычай, как нечто само собой разумеющееся, как народную мудрость, достойную искреннего почтения.
      Одна из самых любимых Артёмкиных тёток, почти всегда приносила с собой настоящий, с густым кремом, домашний торт. Жила тётка в просторной квартире, с газовой плитой, в духовке которой она эти самые торты и выпекала. А у Артёмки дома такой плиты не было, поэтому, как объясняла ему мама, сами они тортов не пекли.
- Вот будет у нас, солнышко моё, когда-нибудь, газ, будет и плита с духовкой, и торты будем печь, хоть на каждый выходной.
      Зато мама, помимо традиционной, но, тем не менее, разнообразной, стряпни, прекрасно готовила и сочные, на тонком тесте, манты, и рассыпчатый, в шафрановом цвету, ароматнейший плов, и благоухающие восточными специями мампар и лагман, и, с кусочками курдючного сала, слоённую самсу, и наваристую и удивительно прозрачную шурпу, и фаршированный, и зеленый, и красный, болгарский перец, и ещё много разных, с мудреными названиями, блюд. А уж какими фантастическими салатами украшала мама их большой и гостеприимный стол! Словом, дома у Артёмки, по любому малейшему поводу, всегда было многолюдно, хлебосольно, задушевно, радостно, простодушно, чистосердечно и по-человечески счастливо.
      Итак, Артёмка играл у себя во дворе.
- Артёмка-а-а! – Вдруг послышался с улицы знакомый Федькин голос. Федька был Артёмкиным одноклассником, товарищем и соседом по параллельной улице. Обрадованный приходом приятеля, Артёмка бегом кинулся отпирать калитку.
- Знаешь, - выпучив глаза, таинственным голосом рассказывал Федька, - Папка мой щенков домой принёс! А собаки-то – не простые. Пожарные!
- Как это? – Тоже почему-то заговорщическим тоном спросил Артёмка.
- А вот так. У них огонь со рта выходит!
- Так не бывает!
- А вот и бывает! Мне папа сказал, пожарные это собаки. Значит, у них огонь изо рта идти должен!
- Побежали к тебе, покажешь?
- Не, сейчас рано, они ещё маленькие, щенки же, понимаешь? А вот подрастут, тогда и начнут огнём дышать.
- Врёшь ты всё, Федюня! Это же собаки, а не змей-горынычи какие-то!
- Не вру, Артёмка, честно, не вру! Ну, ты сам подумай, папа сказал, они огромными вырастут, да ещё порода у них – пожарная. Значит – огнедышащие!
- Покажи щенков!
- Ну ладно, пойдём, только по-тихому, папа сказал, никому пока их не показывать.
- Мам! Я к Федьке пойду, можно? – Артёмка повернулся в сторону матери. Мама, прямо под орешней, установила на низенькой табуретке одну из двух домашних керосинок и жарила на сковородке пышные, с картошкой, пирожки. По всему двору разносился вкусный и аппетитный запах.
- Мойте руки! Я вас сначала пирожками накормлю, потом и пойдёте.
      Федька не возражал, Артёмка – тоже. Они с удовольствием уселись за большой садовый стол и, обжигаясь, уплетали вкусные и, как раз ко времени предложенные, мамины пирожки, запивая их сладким и ароматным, горячим чёрным чаем. С набитыми ртами, они увлечённо обсуждали тему пожарных собак и возможные перспективы их применения в будущем. Причём, ни Артёмке, ни самому Федьке, даже не приходило в голову, что, уж если собаки – пожарные, то они, скорее всего, должны были бы, каким-то образом, гасить пламя, а не провоцировать его возникновение. Наверное, они должны были спасать пострадавших от пожара. Однако, наперекор здравому смыслу, торжествовала, не понятная для взрослого человека, особая, детская логика, и через много лет, став уже взрослым человеком, Артём не переставал удивляться, как он мог тогда легко и просто поверить в Федькины фантазии. Любопытно, что и сам Федька, в описываемое время, искренне верил в правдивость собственных утверждений. Как бы там ни было, покончив с пирожками, они, по раскалённой улице, помчались к Федькиному двору.

      Три забавных и милых комочка мирно посапывали в картонной коробке. Федька приложил к губам указательный палец, мол, тихо, не разбуди. Налюбовавшись на спящих щенят, мальчики вернулись на улицу.
- Ну и чё? – Недоверчиво косился на приятеля Артёмка, - Щенки, как щенки, ничего особенного!
- Не веришь, не надо! – надулся Федька, - Вот вырастут – тогда посмотрим…
- Ладно… Слышь, Федюнь, а мы их сможем взять в путешествие?
- Какое такое путешествие?
- Ну, я сам ещё не знаю… Представляешь, попадём в экспедицию, исследовательскую, научную! В дальние страны. И собак твоих с собой возьмём. Ночью – звери дикие вокруг, хищные, голодные. А на нас не нападают. Собак наших огненных боятся! – Артёмка уже ясно представлял себе картину предстоящих приключений.
- Ух ты! Здорово! – Выдохнул увлечённый идеей товарища Федька. – Конечно, возьмём! А нас-то возьмут?
- Да с такими собаками, нас в любую экспедицию возьмут! Только их кормить надо хорошенько. И дрессировать тоже.
      На том и порешили. Правда, через пару дней, Федькин отец увёз щенков и самого Федьку на дачу, и до самой осени приятеля своего Артёмка не видел. Когда же тот возвратился, выяснилось, что подросшие уже щенки оставлены были там же, на даче, во-первых, для охраны, а во-вторых, что бы в городе никого не пугали. Потому, что уже совсем скоро, по Федькиным уверениям, собаки должны были задышать огнём, и по этой причине в городе их держать не представлялось возможным.
- А там то, кто за ними смотрит? - Разочарованно спрашивал Артёмка.
- Кто, кто? Бабулька с дедом, вот кто! – Сердито отвечал ему приятель. Он тоже был разочарован и немного растерян по поводу задержки нетерпеливо ожидаемого собачьего огненного чуда, и за сердитостью своей пытался эти самые чувства как то скрыть.
- Клетку они там большую поставили, подальше от дома, - Вынужденно врал напропалую Федька, - Что б дом не подпалили. И нам они сразу же сообщат, как только ЭТО произойдёт!
      Потом начался учебный процесс, история с собаками, сама собой, слегка подзабылась, да и Артёмка, в силу врождённой тактичности своей, общаясь с приятелем, старательно тему эту избегал, но внутренне, тем не менее, продолжал надеяться на обещанное Федькой чудо.
      Пришла зима. Позади остался самый яркий и запоминающийся праздник – Новый Год. Незаметно и до обидного быстро пролетели зимние каникулы. Завтра начиналась новая, третья четверть. Но сейчас, на излёте январского, завершающего каникулы, вечера, Артёмка, удобно развалившись на диване, дочитывал последнюю страницу увлекательной книги. Клад отчаянными пиратами был надёжно спрятан и, что самое интересное, к великому Артёмкиному недоумению, автором приводились точные координаты погребённых на затерянном острове сокровищ. Не может быть! У Артёмки перехватило дыхание. В голове тут же созрел грандиозный план. Он опрометью кинулся к письменному столу, где припрятана была одна его заветная и очень личная тетрадка, куда уже в ту раннюю пору, записывались им разные секретные мысли и любопытные детские наблюдения. Сверяясь с книгой, на полях исписанной тетради он стал старательно фиксировать драгоценные координаты. Причём, чтобы понятно было только ему одному, он шифровал свою запись следующим образом: столько то градусов - на одной странице тетради, столько то минут – на следующей, такой-то широты – ещё через страницу, и так далее, пока не записал координаты полностью.
      «Всё», - рассуждал Артёмка, - «Начнётся география, учить буду на отлично. Да и не только географию. Всё остальное тоже надо учить на отлично! Где вот мне, только, корабль раздобыть? Ладно, как папа говорит, главное – не торопиться, и всё получится. Федьку с собой возьму, с его собаками пожарными».
      До самой весны ходил Артёмка под сильным впечатлением и от прочитанной книги Жюля Верна, и от щекочущей нервы далёкой и заманчивой перспективы когда-нибудь, если улыбнётся удача, отправиться в захватывающее морское путешествие, на поиски обозначенного точными координатами пиратского клада.
      Весна, в краях, где проживал Артёмка, наступала рано, как-то сразу и неожиданно, изгоняя короткую, но успевшую надоесть зиму, ярким солнцем, уверенной капелью, щедро разливающимся теплом, бурным цветением трав и фруктовых деревьев. Несколько абрикосов в саду у Артёмки цвели уже буйным, бело-розоватым цветом, когда ему в голову пришла ещё одна идея. Окна их большой комнаты смотрели на улицу через крохотный палисадник, заросший пьяняще пахнущей, во время цветенья, сиренью. От большого двора палисадник отгорожен был высоченным железным листом, но между стеной дома и торцом листа оставался просвет, через который Артёмка без труда перебирался и оказывался на территории палисадника. И вот там, под стеной дома, в малозаметном, как ему казалось, месте, он выкопал неглубокую яму. Потом долго возился с хитроумным, боковым тоннелем. В прихваченную, к месту тайной своей работы, пустую бутылку, опустил, свёрнутую