Свободный полет

спросил Фориэль.
      Я наморщил лоб, пытаясь вспомнить.
      -- Вроде бы нет. Но обещал подумать, -- пришлось мне отреагировать на облегченный вздох посланника.
      -- Ни в коем случае! -- рявкнул Фориэль. -- Иначе будет еще один поединок. И я приложу все усилия, чтобы на нем тебя прикончить. Никаких санкций не последует, так как это уже будет нашим внутренним делом. А Владыка мои действия одобрит. Я знаю, что ему сказать в оправдание.
      -- Хорошо, -- покладисто согласился я. -- Я не буду давать согласия на охоту. Но таверну и обед у графа оставим в нашем плане мероприятий.
      -- О, Демиург! -- застонал Фориэль. -- За что мне такое наказание?! Мне же придется сопровождать тебя, дабы ты не влип в какую-нибудь неприятность.
      -- Мне тоже придется тебя сопровождать, чтобы поддерживать твою личину, -- печально присоединился к стонам посланника Семен.
      -- Личину его поддерживаю я, -- сварливо отреагировал Фориэль. -- Если бы не это, то он уже сотню раз ее потерял. Особенно в тот момент, когда ты, пьяный, как сапожник, валялся на поляне.
      -- Это он виноват! -- сердито ткнул в меня пальцем Сема. -- Он всегда так подло поступает. Я с ним и алкоголиком когда-нибудь стану. Ему-то что! В него бочку залей, ему хоть бы хны.
      -- Что? -- рассвирепел и я. -- Во-первых, бочку -- это ты уже загнул! Во-вторых, я что, виноват, что у тебя всасываемость лучше?
      Дело в том, что у меня есть своя теория. Я считаю, что степень опьянения определяется интенсивностью всасывания алкоголя стенками пищевода. Семен, между прочим, о моей теории знает.
      -- Да пошел ты со своей всасываемостью! -- взревел Сема. -- Говорила мне мама, чтобы я с тобой не дружил. Что ты плохой мальчик, и научишь меня плохим вещам!
      -- Ах, какой маленький мальчик! -- ехидно ответил я, -- До сих пор, в двадцать шесть лет, слушает свою маму.
      Фориэль, ошалев, смотрел на нашу перебранку. Ну да, на свежего человека она производит примерно такое впечатление.
      -- Дети! -- с отвращением глядя на нас, наконец, процедил он.
      -- Я бы попросил! -- вскинулся я. -- Может быть, по вашим эльфийским меркам Семенэль и ребенок. Я бы даже сказал, младенец, не вышедший из пеленок. А вот по нашим, человеческим меркам, я уже совершеннолетний и отвечающий за свои поступки человек.
      -- Как же я сразу не догадался! -- продолжал сокрушаться, не слушая меня, Фориэль. -- Только детям свойственно вот так влипать в самые непредвиденные ситуации, а как выпутываться из них -- это уже не ваша забота. Да будь моя воля, я бы еще лет двести-триста вас из леса не выпускал!
      -- Да? -- возмутился я. -- Да я бы там издох от старости, или от скуки. Причем второе -- гораздо вероятнее.
      -- А так ты хочешь, чтобы умер я? -- огрызнулся посланник. -- Что я скажу Владыке, если умру от нервного истощения? Если за один единственный день вы умудрились такого наворотить.
      -- Да что мы такого наворотили? -- изумленно спросил Сема. -- Мы же еще ничего не успели сделать!
      -- Это вы думаете, что не успели, -- сердито отозвался Фориэль. -- А вот у меня другие сведения. Я представляю, что должно случиться, чтобы вы сказали сами: "Ну, мы и наворотили!".
      -- А конкретнее можно? -- заинтересовался я. -- Что за сведения и откуда они вот так вот, вдруг, появились?
      -- И ничего не вдруг! Утром я имел удовольствие встретиться с личным советником его величества. Он сообщил мне, что более двадцати оскорбленных мужей и отцов жаждут вызвать на поединок одного, а лучше, двоих, прибывших в столицу эльфов, чье поведение заставило их жен и дочерей забыть нормы морали. Но этого мало! Почти тут же граф Колмир, присутствовавший при короле, заявил, что берет этих двух достойных и благородных эльфов под свою защиту. И тот, кто захочет нанести этим эльфам обиду, будет иметь дело с самим графом и его друзьями -- графом Унгоро и бароном Танарисом. Это заявление вызвало удивление, но заставило притихнуть горячие головы. Одновременно с этим о своей защите заявил орден Сумрачных Походов. А кавалерами его являются отпрыски самых влиятельных родов королевства. И хотя они еще ничем особым не прославились, но разнести под пьяную руку любой особняк по камушку эти молодцы вполне способны. Подобные прецеденты уже были. И вы говорите, что ничего особого не натворили? Если началось такое волнение? Ты говоришь, Владиэль, что Кетван пригласил тебя посетить таверну, в которой подается лучший эль? А знаешь ли ты, что Кетван -- кавалер этого самого ордена? А таверна, совершенно случайно, не называется "У веселого Барбуса"?
      -- Ну, то, что Кетван кавалер, я помню, -- нахмурился я. -- И вроде бы название его ордена такое. Но вот название таверны он мне пока не озвучил.
      -- Не вздумай давать согласие на то, чтобы стать членом этого ордена! -- предупредил меня Фориэль. -- Впрочем, я буду тебя сопровождать, и лично прослежу за этим.
      -- Только давай сядем в каком-нибудь укромном уголке, -- внес свою лепту Семен, -- подальше от этих алкоголиков. Лучше будем оттуда наблюдать.
      Фориэль внимательно посмотрел на Сему и кивнул, соглашаясь с его предложением.
      -- Учти! -- строго сказал он. -- Если ты начнешь делать глупости, я вынужден буду предпринять самые решительные действия. Вплоть до магического вмешательства.
      -- Что-то типа полетов крыши таверны над городом? -- деловито спросил я.
      -- Нет! -- отрезал посланник. -- Что-то типа полетов одного лжеэльфа и нескольких человечьих лоботрясов под крышей таверны. -- И, заметив нездоровый интерес в моих глазах, добавил: -- Это еще не все! Сегодняшнее похмелье будет ничто, по сравнению с тем, что постигнет тебя в случае неразумных действий.
      А вот это уже было серьезно! Пришлось дать торжественное обещание, что я ограничусь только дегустацией эля и дружеским общением с Кетваном.
      -- Да что вы имеете против этого ордена? -- все же поинтересовался я.
      -- Ничего, -- честно признался Фориэль. -- Мы выше этого. Просто, если кто-то из эльфов вступит в человеческий орден, даже если это и не настоящий эльф, то весь наш народ здорово проиграет на этом. Ведь получится, что мы открыто признаем то, что и среди нас есть придурки.
     
     
      Глава 39
     
      Фориэль удовлетворенно щурился. По его мнению, посещение таверны удалось на славу. Надо ли говорить о том, что я придерживался противоположного взгляда?
      Каждый глоток эля, который и вправду был отличным, я делал под пристальным взглядом этих двоих извергов. Они хищно гипнотизировали меня взглядом из своего угла, где был устроен наблюдательный пункт.
      Кетван со товарищи встретили нас у нашего особняка и проводили в таверну, которая действительно называлась "У веселого Барбуса". Соорденцы Кетвана оказались веселыми парнями и неплохими собеседниками. Они быстро сообразили, что два эльфа осуществляют негласный надзор над третьим. Видимо, именно поэтому, предложений по вступлению в их славный орден не последовало. Вместо этого звучали многочисленные тосты, прославляющие блестящего бойца с нечистью, второго блестящего бойца с нечистью, человеческо-эльфийскую дружбу и эльфийско-человеческую, соответственно.
      Каждый раз, когда я выпивал чарочку (ну, не чарочку, а кружечку), напряжение в углу, занимаемом моими надзирателями, нарастало. Когда видимых последствий не наблюдалось, оно также неохотно спадало.
      Мне пришлось рассказать о славном побоище во владениях барона Каронака, как это происходило, и об ударах, коими я потчевал упырей. Ну, что можно рассказать об ударах? Их же надо показывать! Именно к этому мы и приступили, когда первая неловкость была снята.
      Хозяин таверны пугливо жался за каким-то столом, стоящим у входа на кухню. Было видно, что он не прочь туда улизнуть, но не может оставить без надзора то, что оставалось в зале. Середина зала была освобождена от мебели. Ее кругом обступили члены ордена и бурно приветствовали каждый мой выпад и взмах меча. Абсолютно трезвые Фориэль и Семен пристально следили за мною. Они пока воздерживались от вмешательства. И правильно делали, между прочим. Я был не пьян. Так, легкая эйфория, и не более.
      Короче, ничего экстраординарного в этот вечер не было. Таверна осталась целой, мордобой не произошел, я похмельем на следующее утро не мучился. Теперь предстояло второе па Марлезонского балета -- обед у графа Колмира. Вот в отношении этого достойного вельможи у Фориэля были существенные подозрения.
      -- Граф очень не глупый человек, -- рассуждал посланник, расхаживая по комнате. -- А вот вы, в пьяном виде, могли выдать ему что-нибудь из того, что людям знать не полагается.
      -- Семенэль не мог, -- коротко сообщил я.
      -- Почему?
      -- Потому что он, пока не выпил, был трезвым. Поэтому -- не мог. А потом, когда выпил, он сразу выпал в осадок. Поэтому -- тоже не мог.
      -- Но ты-то в этот самый осадок не выпал! -- прокурорским тоном изрек Фориэль.
      -- Граф и его товарищи оказались такими интересными рассказчиками, что я больше слушал и пил, чем пил и рассказывал, -- покаянным тоном поведал я.
      -- Но ты, все же, что-то рассказывал? -- продолжал допытываться Фориэль.
      -- Ну, я рассказал графу о его сыне. Как он славно держался в бою. Что твои, между прочим, уроки пошли ему на пользу.
      -- Мои уроки? -- фыркнул Фориэль. -- Да, он брал у меня уроки. Но этот балбес ничего не смог усвоить из них! У него только одна тактика -- берешь меч и крошишь все, что попадется, в капусту. Сверху вниз, и, изредка, справа налево.
      -- Ну, ты же понимаешь, что я такого не мог сказать графу, -- хитро улыбнулся я.
      -- Все равно, на обеде ты должен внимательно следить за тем, что говоришь, -- строго напомнил мне посланник. -- В письме Мармиэля были и строки Владыки. Он особо указал на то, что твое инкогнито должно быть соблюдено.
      -- Но зачем? -- удивленно спросил я. -- Что тут такого?
      -- Политика! -- многозначительно поднял палец Фориэль. -- Если люди узнают, что ты не эльф, то возникнут ненужные вопросы.
      -- Как будто кто-то решится их вам задать, -- ухмыльнулся я.
      -- Задать не решатся, -- согласился Фориэль, -- но вопросы останутся.
     
      -- Катрина? -- Граф удобно расположился в кресле, настроившись на приятную беседу после великолепного обеда. -- Что-то знакомое... Уж не та ли это девица, которая так славно отделала одного моего бойца? Он, правда, бабник изрядный... был. После этой девахи -- ни-ни! Две седмицы встать не мог! Если бы я сам не видел, то никогда бы не поверил, что девушка может вот так вот здорового крепкого мужика уронить. Так ведь не просто мужика! Он воин не из последних.
      -- А ей за это что было? -- спросил Фориэль, расположившись в кресле напротив графа. -- Все-таки это твой воин.
      -- Мой, -- согласился граф. -- Но тут уж так. Нечего было ему к ней приставать. Я не одобряю такое. Если бы она его тогда не поломала, то я бы его не помиловал бы. Одно плохо. Это мой человек, и только я имею право наказывать или миловать. Но она так быстро ускакала, что я не успел ей втолковать эту простую истину. ...Да! Точно! Ее звали Катрина. Но тогда получается, что вы ее здесь зря ищете. Нет ее в столице.
      -- А где она есть? -- быстро спросил я.
      Наконец-то что-то начало проявляться! Это похоже на нее. Мне помнится, что наша первая, и пока единственная, встреча произошла при схожих обстоятельствах. Нравятся