ГОДЫ ЖИЗНИ

кнопку, получаешь талончик с порядковым номером твоей очереди. Над дверью табло с указанием следующего номера и стола, к которому надо подойти. При смене очередного номера – звуковой сигнал. Это существенно снижает стресс ожидания. Зная свой номер, можно оценить, можешь ли ты временно отлучиться или твоя очередь подходит. В связи с этим нет привычной для нас «живой» очереди, стоящей на ногах часами. Здесь «очередь» спокойно сидит.
Наконец появляется на табло наш номер и мы попадаем к симпатичной девушке. Записав наши данные, она, тем не менее, отказывается сразу оформить нам постоянный статус. Нужно, оказывается, ходатайство дюссельдорфской синагоги. Своей синагоги в Леверкузене нет, Все наши попытки уговорить «симпатичную девушку» решить наш вопрос без синагоги разбиваются о несокрушимую твердыню. Снова приходится повторить известную фразу из анекдота: «Ехать надо!».
Здесь уместно вообще остановиться на «еврейском вопросе» в Германии. После второй мировой войны в результате Холокоста в ней практически не осталось евреев. Часть была физически уничтожена нацистами, части удалось выехать в Америку или другие страны. Только небольшая часть «немецких» евреев вернулась в Германию. Они образовали небольшие еврейские общности – гемайнды. Эти объединения включали в себя почти исключительно религиозных евреев и группировались вокруг синагог, которые в некоторых местах были восстановлены после войны. Малочисленность этих образований не давала надежду на воссоздание бывшей до войны «еврейской жизни». Существовало даже выражение, что евреи сидят в Германии на чемоданах, т.е. готовы в любой момент сняться с места и уехать. Удерживало их здесь прежде всего их немецкое происхождение, немецкий язык и возможность для некоторых возвратить свое добро, восстановить права собственности, отнятые нацистами.
Никакой специальной программы восстановления разрушенной «еврейской жизни» у германских властей не существовало. Этому способствовало также то, что в первые полтора – два десятка лет после войны основной активной силой в Германии было поколение, участвовавшее в войне и Холокосте на стороне нацизма. Эти люди не были склонны, естественно, вспоминать прошлое. Правда, существовали «особые отношения» Германии с Израилем, при которых гражданам Израиля разрешался въезд и работа по израильским паспортам. Некоторое пополнение еврейских общин Германии произошло за счет евреев из стран восточной Европы, Польши, Венгрии, Румынии и др. Но история этой волны иммиграции мне практически неизвестна.
Где-то в 80-е годы прошлого столетия начала принимать евреев ГДР. Причины такого решения мне тоже неизвестны. Возможно, это было связано с желанием улучшить имидж республики как страны антифашистской. Тем не менее, об этой стороне дела мало кто знал в Советском Союзе, да и власти СССР не приветствовали массовый выезд евреев. Поэтому мало кто воспользовался тогда этой возможностью.
Когда встал вопрос об объединении Германии, власти ФРГ вынуждены были принять на себя обязательства ГДР с тем, чтобы не выглядеть «антисемитски» по сравнению с ГДР. Эти времена совпали с изменением отношения властей в СССР, а затем и в СНГ после развала Союза, по отношению к выезжающим на   ПМЖ.. Выезд евреев в Германию принял массовый характер. Способствовало этому и ходатайство еврейских общин о разрешении евреям въезда в Германию. С этим еврейские общины связывали надежды на свое укрепление и расширение. Сказать, что правительство ФРГ было очень заинтересовано в этом, нельзя, но оно подошло к делу прагматично, вопрос решать все равно надо было и, прежде всего, в законодательном плане. Специальный закон принят не был, но евреям при въезде в Германию решили давать статус «контингентного беженца», по аналогии с въетнамскими беженцами, которых Германия приняла после краха Южного Въетнама и его поглощения Северным.
Итак, поток евреев хлынул в Германию. Власти стали перед дилеммой проверки «подлинности еврейства» приехавших, так как именно оно было объявлено основанием для разрешения жить в Германии. Так как в Германии «специалистов в еврейском вопросе» сильно поубавилось после 1945 года, то для проверки решили привлечь «экспертов» из синагог. Они то смогут отличить «истинного» еврея от «фальшивого».
Итак, я собрал все наши документы и отправился в Дюссельдорф, в еврейскую общину при синагоге. Прибыв на вокзал Дюссельдорфа, я трижды обращался за справками к встречным людям и все три мои попытки выяснить на немецком языке дорогу потерпели «неудачу». Каждый раз я натыкался на русскоязычного. Видать к тому времени уже немало «наших» прибыло в Германию.
В синагоге охранник отправил меня двумя этажами выше. По дороге на лестнице мне встретился довольно растрепанный мужик, который зло матерился по-русски. Увидев меня, он сказал: «В Одессе меня называли жидом, а здесь не признают евреем!». Откровенно говоря, я ничего не понял и продолжил свой путь наверх. Прождав некоторое время в комнате ожидания, попал на прием к сотруднице синагоги г-же В. Она свободно говорила по-русски, поэтому я мог не напрягаться с моим немецким. Наши документы привели ее в полный восторг. Сомнений в нашей «ариистости» у нее не осталось никаких. Она даже сказала по поводу имени и отчества Валиной мамы, что это должно очень понравиться «нашему раввину». Мне быстро оформили документы о принятии в общину. Но мы не знали, что каждый член семьи должен лично показаться в общине. Г-жа В. оставила у себя наши документы и пообещала подготовить ходатайство о предоставлении постоянного статуса через день. В следующий раз мы приехали все вместе и получили ходатайство без проблем, после чего в ратхаусе нам вклеили в украинские паспорта желанное «Unbefristete Aufenthaltserlaubnis». Так относительно просто закончилась для нас «синагогальная» проверка. Но далеко не для всех приехавших по «еврейской линии» все происходит так гладко.
Всем прибывшим из бывшего СССР хорошо известно, что там не особенно различали, как ты записан евреем в паспорте – по отцу или по матери. Просто такая запись в паспорте учитывалась окружающими со всеми вытекающими отсюда последствиями. Известно выражение «Иванов по матери». Это когда отец еврей а мать русская. И если национальность ребенка, как обычно, выбиралась по отцу, то он записывался евреем и пожинал соответствующие плоды в жизни. Те же люди, у которых мать была еврейкой, а отец русским (украинцем, белорусом ...) записывались тоже по отцу и вкушали все преимущества «коренной национальности». С приездом в Германию и визитом в синагогу все ставится с ног на голову. Синагога, как религиозная община, при «проверке еврейства» руководствуется своими религиозными критериями. Еврей только тот, у кого мать еврейка! Таким образом, конфликт между синагогой и вновь прибывшими евреями запрограммирован заранее. Каждая сторона по своему права, но люди страдают. Со временем я понял причину страданий того матерящегося мужика из Одессы. И вот все 8 лет, которые я живу в Германии, не утихают скандалы в еврейских общинах по этому вопросу. А решение вопроса довольно простое. «Богу богово, а кесарю кесарево!». Вопрос интеграции еврейских беженцев не должен решаться с помощью религиозных «экспертов», так как это чисто политический вопрос.

6.5. Общежитие.
 
Пора описать нашу жизнь в общежитии, так как это был важный этап в нашем постижении немецкой жизни. Все общежитие состояло из четырех корпусов. Один фундаментальный и три барачного типа.
В фундаментальном доме жили немцы – поздние переселенцы. Там были отдельные квартиры на каждую семью, скромные, но с полным набором удобств. Люди в них жили по нескольку лет, скапливая деньги на строительство собственного дома, или просто экономя на жилищных расходах. В трех же других зданиях поселялись вновь прибывшие беженцы, в большинстве из стран Азии (афганцы, пакистанцы, курды, индусы). Надо признаться, что при всем моем интернационализме, встретившись с соседями по коридору, я ощутил некоторое опасение. Сказалось какое-то внутреннее предубеждение против «чужих». К счастью, это оказалось заблуждением. Мы с ними прекрасно уживались, общались друг с другом. Да и сейчас, встречаясь с прежними соседями, мы искренне приветствуем друг друга. Нашему общению способствовало и то, что некоторые из афганцев достаточно прилично говорили по-русски: многие долгое время жили в СССР или учились там. Вообще стоит заметить, что когда лично встречаются люди различной национальности, расы, религии между собой, как отдельные личности, а не частицы какой-то общности, то очень легко находить общий язык. Когда же собирается толпа, объединенная ненавистью к другой толпе, то никакие компромиссы невозможны.
Мы втроем с Женей заняли двухкомнатный апартамент, такой же рядом с нашим заняла Наташа с семьей. В комнатах спартанский набор мебели – металлические кровати с сетками, шкаф одежный, стол, стулья, кухонный шкафчик, умывальник с холодной водой, электро таганок на две конфорки. Это находилось в разительном контрасте с убранством комнат наших соседей. Мягкая мебель, иногда даже роскошная, холодильники, телевизоры, ковры и т.п. Как нам пояснили соседи, источником всей этой «роскоши» был «шпермюль» - выброс  «ненужных» вещей, который проводился периодически по различным районам города в соответствии с заранее опубликованным графиком. Как правило, на «шпермюле» можно было найти все, что угодно, включая радиоаппаратуру, компьютеры, мебель и пр. Причем в довольно приличном состоянии. Для наших соседей это было жизненно необходимо. Дело в том, что они в отличие от нас имели только временный статус пребывания в Германии в связи с политическими преследованиями на родине. Поэтому они не имели права на поиск постоянного жилья, а жизнь в общежитии рассматривалась ими, как длительная перспектива. Мы же рассматривали наше пребывание здесь как временное и не особенно гнались за меблированием комнат. Вместе с тем все же у нас появились велосипеды, пару телевизоров, туалетный шкафчик с зеркалом и даже электроплита на 4 конфорки с духовкой и с программным управлением. Сосед-афганец приволок нам ковер и диван-кровать. И все из того же источника.
В нашем бараке коридорная система. С лестничной клетки попадаешь в коридор, по обеим сторонам которого расположены жилые помещения. Есть однокомнатные, двухкомнатные и трехкомнатные. Туалеты и душевые общие, для женщин и мужчин отдельные помещения. Есть еще одно общее помещение – прачечная. Здесь стоят стиральные автоматы и сушильные машины. Надо сказать, что с первого дня приезда моя супруга забыла, что такое ручная стирка. Это принесло огромное облегчение.
Само общежитие стоит на краю поля, на котором  выращивалась кормовая свекла. Рядом находится природоохранная зона, откуда прямо к нашим домам выбегают зайцы и косули. Во дворе большая стоянка для автомобилей. Возле каждого дома стойки для крепления велосипедов. Велосипеды есть почти у каждой семьи.
Вот в таких условиях мы и прожили в общежитии полтора года. За это время многое произошло в нашей жизни. Мы, все взрослые, поступили на языковые