Ленин жЫв!

гениальность из всего, что было на земле гениального! – правитель встал  и выкинул руку вперед.
Кирилл, сидел и молчал. Он слушал эти речи и у него коченели руки. Нет, не от страха, а от ужаса реальности и безысходности положения, в которое он попал. Он смотрел, на этих людей сглатывая слюну и, молчал. Ему ничего не хотелось говорить. Лишь молчать...
Бунин вздохнул и, похлопав ладонью по папке, добавил:
– То есть, все просто. У нас появился бессмертный человек. Мы хотим, что бы сначала такими вот, стали и еще несколько человек. Потом еще. Потом еще. Так называемый тройной поток. Эта особый государственный список чиновников, которые получат тот препарат, что сможет продлевать их жизнь. Вот и все! Потом, на государственном уровне, мы продаем эту технологию бессмертия элитам других стран, которые смогут применить их к себе. А за это получаем бесконечные экономические выгоды, которыми и будет пользоваться наш народ. То есть, мы создадим, вот такой, своеобразный вечный двигатель. Что мы будем иметь в конце?! Первое, элита живет бесконечно долго. Второе, народ не волнуется и не требует смену власти, потому как, жизнь у него беспечная хоть и короткая.
Тут вновь вступил, толи Салтыков, толи Щедрин:
– Но, то, что жизнь, так сказать, короткая, а проще говоря, обычная продолжительность жизни у простого человека, в этом и прелесть. Ведь он, будет стараться продолжать свой род. То есть, будет существовать, некая сменяемость народа. Да и такой нагрузки на планету не будет.
Ему вторил его «брат», скорее всего Щедрин... а может и Салтыков. Кто их разберет этих близнецов?! Какой-то страшный калейдоскоп этих рож в мундирах!
– Да, ведь вы представьте себе, если все на земле будут вечны, и все будут плодиться, нам просто тут, через двести - триста лет, не хватит места! Земля сойдет с орбиты от перегрузки. Потому это вот нижняя сменяемость нужна.
– Да и еще, вот, что гениально в этом плане. Те люди, которые получат этот препарат этот код бессмертия или длительной жизни, не смогут иметь детей. Перед приемом препарата будет введена процедура кастрации.
Кирилл, вздрогнул. Правитель, увидев это, ухмыльнулся:
– Нет, вы не правильно поняли. У нас уже яйца не режут. Просто все! Вот мужчина, принимает специальный химикат и не может больше иметь детей. Его семя не вырабатывать вот эти вот потомственные гормоны! Вот и все.
В зале неожиданно повисло молчание. Кирилл, вдруг понял, что слышит, как отчетливо бьется его сердце. Он вновь сглотнул слюну.
– Ну, как вам, наш план? – спросил правитель довольный.
Кирилл, вздохнул и пожал плечами:
– Честно говоря, мне нужно прийти в себя, от такого вот заявления. Это все конечно очень интересно... – тактично сказал Кирилл и опустил глаза.
– Вижу... у вас сомнения. Скепсис, так сказать. Ну, что ж у разумного человека всегда должен быть скепсис, – хмыкнул Бунин.
– Вы, спрашивайте! Не бойтесь! – подбодрил его один из Салтыковых Щедриных.
– Что вам кажется, тут сомнительным? – настаивал верховный.
– Ну, не знаю... - буркнул Кирилл. – Мне кажется, простите, это все вряд ли выполнимо.
– Почему?!!! – рявкнули все четверо в один голос.
Кирилл растерялся. Он посмотрел на них глазами полными страха и неуверенности и, вновь опустил взгляд:
– Я не специалист в социологии или чего там еще... психологии и философии, но мне кажется... это утопия. Одно дело, когда ваш вот близкий круг под названием правящая элита, собирается стать вот таким, как я. Но, когда вы хотите подсадить народ на иглу паразитизма?! Это конец! Может стать концом! А зачем тогда ему вообще нужно будет жить?!
Повисла тишина.
И вновь лишь удары сердца. Равномерные и тревожные удары куска мяса, который гоняет пока, гоняет кровь по организму.
Наконец, звучит голос правителя:
– А вы, не совсем такой уж глупый, как мне показалось. Вы кое-что понимаете. И вопрос правильный. Вот поэтому мы тут и сидим и разрабатываем стратегию, что бы жить-то народу хотелось. И весь вот этот театр абсурда и с гимном, и с карнавалом под названием высший совет, он ведь специально устроен, что бы народу, не было, так приторно скучно и хоть как-то взбодрило его жизнь! Хоть как-то! Нужно устроить это театр, театр политической жизни и существования власти вообще! Потому, как наш народ до такой степени ленивый, что он не хочет даже бороться за свою жизнь! Ему все равно: подохнет, он завтра, или нет! Вот главная беда и боль!  - правитель говорил это искренне.
Так, по крайней мере, казалось Кириллу.
– Вот, сами судите Кирилл! Почему у нас в стране все время возможны были диктаторы?! Как бы они не называлась? Великий князь, царь, император или генеральный секретарь и президент! Потому, что народ все время хочет именно диктатора! – буквально заорал один из Салтыковых Щедриных.
Ему вторил братец:
– Тот народ, вернее часть народа, которая выжила при супер тоталитарном режиме, самом жестком, при котором правитель рубил головы налево и направо, непроизвольно создает пьедестал для диктатора! Они говорят: вот мы правь нами жестче! Потому, что он уже согласен на это за то, что остался жить! И главное – при диктаторе не надо думать! Не надо затрачивать энергию созидания! Вот! Это удобно!
Кирилл зажмурился. Он тяжело дышал. Эти крики совсем смутили его. Они были словно установки гипнотизера. Как в тумане он услышал голос верховного:
– Вы Кирилл должны знать еще одну истину. Нашу! Чисто нашу. Не один правитель не вечен. И не всесилен! Вот!
Кирилл молчал. Он открыл глаза и посмотрел на этого человека. Обычные глаза. Но где-то там, там внутри его словно горела, словно гудела гигантская топка страшного клокочущего огня! Толи ненависти, толи силы. Кирилл это чувствовал! Он тяжело вздохнул, но ответить не смог!
– Вот поэтому мы и дали вам посмотреть на этого пациента, которого вы у себя там, в прошлом знали, как Ленин. А сейчас он просто бедный старик с литером ноль девяносто. И он будет столько жить, сколько мы захотим! И мы будем пользоваться столько, сколько посчитаем нужным! Мы можем с ним сделать все. А он не может ничего, хотя формально, он считается у людей, не у всех конечно, но у многих почти святым гением. Вот такая вот наша истина. И не вздумайте его жалеть! Он сам заслужил то, что с ним делают!
Кирилл все-таки набрался сил и буркнул:
– Поэтому вы его, как и меня заставили ссать в горшок?
И тут раздался гомерический хохот. Нет, гром хохота! Они хохотали все вместе! Все! Ржали, раскрыв широко рты. Они, словно по команде, надрывали свои легкие и гортани этим ужасным ревом!
– Что вы смеетесь? Что тут такого? – разозлился Кирилл.
Правитель закончил смеяться. Его подчиненные вскочили с мест. Он тоже встал и смахнул с края глаза слезинку и примирительно и как-то даже жалобно сказал:
– Ладно, хватит, хватит. Нужно вам отдохнуть. Подумать. И подумайте, как можно лучше!
Ему дали понять, что разговор окончен. Кирилл оглянулся сзади уже стоял сопровождающий один из солдат охраны. Он вежливо улыбался. Кирилл поднялся и направился к краю подиума, там он медленно спустился по небольшой лесенке. Солдат шел сзади. Еще двое их ждали внизу. Они вежливо встали пол бокам Кирилла.
Вдруг что-то сверху заурчало и на подиум, а вернее рядом с ним опустился гигантский толи стакан, толи занавес, лили куб из стекла. Он накрыл стол и сам подиум. Правитель Салтыков и Щедрин, а так же Бунин остались сидеть за этой прозрачной перегородкой.
Сейчас они так были похожи на аквариумных рыбок... эдаких, пестрых откормленных жирных рыбок...
– Это звуконепроницаемая защита. Сейчас товарищ верховный и его замы будут решать важные секретные вопросы. Очень важные. Эти вопросы, никто не должен, ни знать, ни слышать,- шепнул один из солдат. – А сейчас, пожалуйста, идите.
Кирилл двинулся к выходу, к этим огромным резным с позолотой дверям. Нет не дверям, а произведениям резного искусства. Возле них с одной стороны стоял, тот самый солдат в высокой меховой шапке с аксельбантом на груди, который дико орал при прелюдии исполнения гимна.
Кирилл в ужасе увидел, что в уголках губ у этого стража, шрамы. У него на лице были шрамы, словно он, герой того знаменитого романа «Человек, который смеется». Кирилл даже вздрогнул. Он медленно прошел мимо этого человека, который замер, как восковая фигура.
Когда они вышли из зала Кирилл, не поворачивая головы, спросил того, разговорчивого солдата, который пояснил ему про аквариум...
– А, что у парня, ну того... крикуна, у него, что со ртом?
– А это гимно-концертмейстер! Почетная очень должность при ритуалах государственных у нас. Попасть на его место может только человек из семьи почетной. Их специально готовят в особом училище. А когда туда поступают, даже подрезают рот студентам. Вот как. Вот от этого и шрамы.
– Рот? Ему что рот разрезали, что бы он шире его разевал?!
– Ну да! Без этого в училище не примут... да там еще проверяют громкость с которой ты можешь орать... я сам сначала хотел поступить в это вот училище...  Но, мне не хватило мощности голоса, – сказал солдат с грустью, пока они ждали лифт в маленьком потайном коридорчике.
– Ты, что ж хотел бы, что бы тебе разорвали пасть... ну, это... разрезали рот?
– Ну, а что тут такого?! Зато потом знаете, какой почет?! Какие льготы и, какая пенсия?!!! А?! На всю жизнь обеспечен! – причмокнул языком солдат.
– Да уж... порвали пасть и все... – с издевкой согласился с ним Кирилл.
Обратная дорога домой, вернее, в гостиницу, показалась ему вновь долгой. Вновь  какие-то переходы, лифты и коридоры. Он, все время путался куда идти. Его сопровождающий то  и дела одергивал его за локоть и направлял в нужную сторону. Когда они пришли на территории гостиницы их вновь встретил Хрущев. Он покосился на солдата и спросил:
– Маршрут пятый был?
– Да... так точно.
– Хорошо, завтра шестым.
– Есть, – солдат повернулся и растворился в коридоре.
Кирилл понял, что его каждый раз, водят новым маршрутом. Наверное для того что бы, он не запомнил дороги. Он ухмыльнулся, потому что поймал себя на мысли, что если бы даже захотел и его каждый раз водили по одному и тому же маршруту, он все равно бы его не запомнил.
Хрущев лично провожал его до номера. Но к удивлению Лучинского это вовсе был не номер Ленина. Совсем другой. Когда они зашли вовнутрь, оказалось что это целая многокомнатная квартира, с шикарной мебелью, маленьким мини-бассейном и огромной трех, нет четырех спальной кроватью.
Кирилл в нерешительности встал и рассматривал этот дворец.
– Вот это наш лучший, вернее один из лучший люксов. Тут и будете теперь жить. Кстати таких номеров только три. И все они для президентов или еще каких-то, ну особо важных персон. Королей, принцев и прочих знатных постояльцев, которые приезжают на официальные визиты в Кремль. Вот, так что гордитесь! – и Хрущев с завистью вздохнул.
– Хм, а что, со стариком, мне нельзя?
Хрущев, внимательно посмотрел на него и грустно ответил:
– Нет, это не безопасно для вас. Вы же видели, как он себя может вести. И поверье, это не самый агрессивный приступ. Бывает и хуже. И вам могут просто не успеть помочь. Да и зачем вас спать в одном помещении с сумасшедшим стариком?! Зачем?! Из-за того, что он Ленин? Проверьте это пройдет. Это эйфория сенсации. Вы, привыкните к тому, что он Ленин. Тут, нет ничего особенного. А так, вам все-таки лучше жить