Во сне я часто брожу по улицам чужого города. Он раскрывается передо мной постепенно, из сна в сон, как интересная книга, которую из-за занятости читаешь от случая к случаю. Этот город, как я рассуждаю, он из параллельной реальности, куда мне счастливится попадать именно во сне. Переход из одного мира в другой безболезненнее в состоянии сна, нежели в бодрствовании. Во сне всё происходит незаметно. Быстро. Без лишних сопутствующих нездоровых и тревожных ощущений. Пока не коснулся головой подушки, ты здесь. Смежил очи – уже там. Ни разу перемещение не происходило днём, но, предполагаю, без фрустрации всё же не обошлось бы наверняка. Лишние неудобства, взгляды окружающих и пристальный интерес. Желание ускользнуть в тёмный проулок или в сырую мрачную арку от внимания невольных свидетелей твоего перемещения отсюда – туда. Оно редко, опять же, мои домыслы, происходит посреди, как писали в древности авторы, стогн и агор, так как тайное не должно лишаться энигматических покровов прилюдно. Как признание, происходящее лицом к лицу ослепляет, и проход в ирреальный мир осуществляется тайно.
Вернёмся к моим снам. Они разные. Соответственно и город разный в каждом сновидении. Одно не меняется в нём, мои путешествия по центральным улицам, проспектам, скверам и паркам. В своих передвижениях я волен. Я наблюдаю и исследую архитектуру моего города во сне. Он не похож на средневековые города. Мои познания о средневековье почерпнуты из разных источников. Среди них школьные учебники истории с красочными иллюстрациями; также их романтических романов о том времени авторов, заставших этот непростой и интересный период в развитии человечества; свидетельства очевидцев, в основном некие безызвестные и безымянные архивариусы и, что чаще, монахи, трудолюбиво заносящие чернилами на пергамент любые события от восхождения на престол князя Н до неурожая такого-то года, опустошившего страну на треть, работ историков, монографий, они всё также опираются в своих трудах на перечисленные выше. Хотя верить источнику К, проживавшему в городе Б при правлении благородного графа М, которого сместил не менее благородный князь Н, тоже нельзя. Пришедший довольно запутанным образом к власти благородный князь Н во умаление благородства графа М приказывает первым декретом отменить заслуги и достижения графа М и переписать в его, князя Н положительную пользу все документы. Как пошло-поехало дело. Благородные смещали друг друга с завидной скоростью удара достопочтенного стилета, полёта искренней стрелы, выпитого с вином благочестивого яда. Старательные и послушные придворные хронописцы с прилежанием окунали заточенные перья в чернила и вдохновенно переписывали страницы истории, уже на тот момент исчислявшиеся сотнями, вымарывая из памяти людской одного беспричинно рано ушедшего, вписывая в анналы новых поколений второго на смену быстро пришедшего.
Мой город другой. Он больше из недавней нашей древности, ещё не ставшей седой стариной и не заполнен соответствующими постройками. В городе из моего сна вполне себе соседствуют деревянные дома, с архитектурной точки зрения наивысшая точка деревянного зодчества, зерцалом, отражающим милую сердцу старину они станут позже, с каменными теремами, где стройные колонны вызывают восхищение и арочные окна умиление от созерцания, где присутствуют флигели и мезонины, одни дома оштукатурены и несут в себе некий ключ разгадки к чему-то недостижимому, другие же остались в первородном архитектурном замысле, радуют глаз красным кирпичом, узором кладки, прочими элементами наружной отделки и декора. Встречаются реже комбинированные дома. Низ, как правило, кирпичный, верх – деревянный. И почти на каждой крыше вертится, послушный ветру, поскрипывая притворно флюгер.
Я вижу улицы, утопающие в зелени насаждений. Встречаются улицы, мощённые булыжником. Дороги за пределом центра пахнут свежими спилами горбыля, ближе к слободам они грунтовые, всегда в жидкой грязи, с колеями полными застоявшейся цветущей водой, даже если дождь пролил в пятницу после обязательного дождичка в четверг.
В первые минуты посещения города меня озадачили пустые общественные места. Позже понял, какое счастье хоть где-то быть в одиночестве, думать логически во сне и выстраивать последовательные цепочки заключений без вмешательства со стороны это до невозможности прекрасно.
Одиночество даже во сне имеет свои положительные стороны и преимущество. Не подчиняясь влиянию толпы, ходить туда-сюда, рассматривать одно-другое-третье, делать то да сё. Не надо отчитываться, вдаваться в подробности, путаться в объяснении зачем это делаешь, почему, как и так далее.
Тем не менее свобода одиночества моя кем-то контролируется. Я не могу свернуть с маршрута, если его выстроил во сне. Обязан идти только так, по той стороне улицы, в тени деревьев или по нагретому до слезливой духоты проспекту, дыша знойным воздухом от раскалённых стен домов и булыжных мостовых. Стоит подумать свернуть куда-нибудь, внутри сна срабатывает некий тормоз. Кто-то хватает за одежду, за руку, за ногу, за щиколотку, за запястье и держит. Если же произвольно решаю завернуть на ещё не исследованную улочку, сразу упираюсь в стену клубящегося серого тумана и сон мой внезапно прерывается. Путешествуя по городу часто нахожу небольшие интересные предметы быта и прочую безделицу. Кладу их прилежно в карман брюк, прячу в небольшую сумку на ремне. Загадываю: хочу проснуться и увидеть принесённую из сна вещь, как доказательство моего… Чего?.. Посещения параллельного мира?.. Увы и ещё раз увы… Готовый к разочарованию, чувствую горькую обиду, что не имею возможности поставить на полку среди коллекционных предметов интересную вещь из сна.
В снящемся мне городе всегда солнечно. Ни разу не шёл дождь. Ни «слепой», ни ливневый. Никогда не набегала хмурая тучка, что «вовсе не медведь». Почему-то во сне перманентная солнечная погода не вызывала не комильфотные ощущения. В отличие от реальности, когда тонущий в знойном мареве горд вгоняет в тупую депрессию.
Имелась ли возможность попасть внутрь любого здания? Да. Через раз я обнаруживал себя то в шикарных апартаментах, где перспектива теряется в анфиладе комнат, или в старом заброшенном подвале посреди старья; мебель, одежда, кухонная утварь либо лежат горой, либо бережно сложены и расставлены по полкам неким аккуратистом; но чаще всего это была просторная в два окна комната с скромным набором мебели, обивка её не всегда контрастировала с наклеенными обоями.
Не припомню, в какое конкретно посещение снящегося города, я неожиданно почувствовал постороннее присутствие. Ничем явным оно не провоцировало, однако что-то условно осязаемое, типа ласкового касания щеки теплого ветерка ощущалось. Позднее это ощущение возросло. Не критично. Как-то рассматривая в городском художественном музее картины мастеров живописи, внезапно почувствовал, моими глазами управляет некто посторонний. Не только глазами, движениями тела. Я стоял расслабленности перед простеньким пейзажем. Не найдя в нём ничего интересного, двинулся далее к следующей картине. Но не тут-то было! С силой, кто-то воздействуя откуда-то решительно вернул меня к картине так, что я едва сдержался от крика. Этот некто сковал мои ноги до немыслимой тяжести в мышцах и мерцающей боли. С тем же усилием он заставил мои глаза смотреть на пейзаж, удерживая, не понимаю, как, мои глазные яблоки, 0мой взор на абсолютно непримечательной мазне. Вот именно в этот миг понял окончательно, мной кто-то руководит. Этот таинственный незнакомец диктовал, что мне нужно делать. Моё сопротивление ощутимо каралось, адская боль раздирала тело, кроила сознание на мельчайшие фрагменты, скручивало мышцы, дробило суставы. Наконец я понял, не спрашивайте, как, я вижу чужие сны. Они снятся чужому человеку. Каким-то трудно-представимым образом в его сны попадаю я, вызывая, видимо, дискомфорт и отсюда проистечение происходящего со мной, все метаморфозы и флюктуации. Если раньше погружение в город проходило с комфортом и спокойно, то теперь меня туда бесцеремонно заталкивали, предотвращая моё сопротивление чувствительными эманациями, сопровождая безжалостными экзекуциями моего сознания.
Окончилось это всё: любование городом, его архитектурой, символизмом стогн, узором улиц и переплетением аллей – также внезапно не без моего активного участия в этом довольно-таки тяжелом процессе. В одно из посещений города мне удалось вырваться с невероятным усилием вырваться за его пределы, преодолев препятствие уже мной описанное. Своей решительностью на какое-то время я обезоружил, дезориентировал моего кукловода. Я нёсся по высокой пунцовой траве иного мира, вдыхая посторонние, незнакомые ароматы. Перепрыгивая бугорки и ямы, думал об одном, как выбраться из всего этого без потери самого себя физически и ментально. Некое чувство самосохранения вызвало резкое торможение тела. Задыхаясь и истекая потом, я замер на невысоком обрыве, переходящем в песчаный берег неширокой речки. Отдышаться не дал вернувшийся кукловод. Он сшиб меня вниз. Я летел, кувыркаясь, не думая о том, что могу свернуть шею. Мелькали ноги, вертелась земля. Полёт продолжался долго. Обрыв показался бесконечным провалом в ужасную бездну. Удар… Лежу на берегу. Кукловод мутузит меня руками и ногами. Я слышал его тяжёлое сопение и жуткое дыхание. От амбре из его рта выворачивало и тошнило. Насытившись моей беспомощностью, он втащил меня в реку, погрузил с головой, сжал клещи рук вокруг моей шеи. Передо мной закрутились картинки тихой реки. Поверхность её будто утыкали длинные иглы. Река казалось отдавала жидкую дань. Вьющиеся, спиралевидные отростки-хоботки вырывались из тела реки и летели в небо, окрашенное серой кровью разодранных туч.
Естественное желание выжить придало сил. Применив давно позабытый приём, телом сбросил неизвестного некто. Сам вылетел на берег. Где он снова настиг меня. Повалил на спину. Принялся с удвоенной силой душить. В мою ладонь кто-то третий услужливо вложил мокрый, обкатанный водой булыжник…
Всё остальное прочитал и увидел во взгляде жены. Увидел моё некрасивое отражение. Неестественно согнутой левой рукой стряхивал с разорванной одежды налипший речной песок, сидя в натекающей луже на полу посреди комнаты. Правой рукой, подрагивающими пальцами сжимал окровавленный булыжник с налипшими перламутровыми волосами.
п. Глебовский, 13 августа 2024 г.
|