вроде тебя, но не такой как ты. Фу, всю голову изломал, не могу объяснить! А что с моими будет? С Василием? С Машей? Да… на счет Машеньки! Я ведь чую, что между вами было! Шло к этому с вашего первого дня! Оно и хорошо вроде, от могучего колдуна понести, любой женщине честь! Да вам бы еще в живых остаться…Я ее больше всех люблю!
— Ну… вот так получилось…, — Юрию самому было странно сейчас оправдываться перед этим наглым комком шерсти, — помог бы лучше, и так на сердце тошно, ты еще пилишь.
— Чем я тебе помогу? Ты вон с Серегой штуку эту к дереву привязал, ждешь что заберут тебя отсюда, а что с моими людьми будет? Тоже с собой прихватишь? Ага…чую, что нет! Хорошо, что утащил эту жуть из дома, а то как подумаю о ней, так шерсть дыбом!
— Так чтобы забрали, еще включить ее нужно, я вот голову изломал как. И с чего у тебя от передатчика шерсть дыбом?
Кот завозился и сел на коленях Кудашева, зевнул и перестав мурлыкать, пристально уставился большими желтыми в лунном свете глазами ему в лицо.
— Дурак! Вот как есть — дурак! Уж прости за грубость! Какой ты на хрен колдун? Что дите малое. Силы в тебе немерено, мне аж страшно сколько, но пользоваться ты ей не умеешь. Учиться тебе еще и учиться! Она же живая та штука! Ну или не то что бы живая. В нее сила заключена, да поболе моей.
— Пусть так, наверное, ты прав! Но мне теперь нужно, чтобы молния в дуб ударила. И этот передатчик, чтобы он не представлял из себя, — сработал и моим товарищам, указал время и место где меня искать!
— И всего делов? — кот лениво потянулся, припав грудью к коленям обершарфюрера, вытянув вперед лапы, и закогтил ими, — в прежние-то времена любой самый хилый колдун мог дождь и грозу вызвать! А тебе и вовсе повезло, погода испортилась. Не завтра, так на днях итак гроза будет, уж поверь, я точно чувствую.
— Да в том-то и дело, что мне ждать нельзя ни до завтра, ни тем более до третьего дня!
— Верю! Но помочь не могу, для этого слова заветные знать нужно и произносить их особо. А я даже если бы и знал их, кроме «мя-я-у-у-у», сказать ничего не могу!
— Слова… наверное, ты прав, — Кудашев задумался, — ведь то, что называется заклятием, это вид ритуально-магической речи, произнесенной с особой интонацией.
— Мудришь ты что-то… но вроде понял. Да, и слова-то эти на особом древнем языке нужно знать. На нем говорили в ту пору, когда еще вашего народа и не было. Эти…, — кот мысленно указал в сторону болота, — должны были знать, но за давностью лет все позабыли.
— А ты и про них знаешь? — удивился князь.
Кот опять совершенно по-человечески фыркнул, казалось даже, — с пренебрежением.
— Ха! Мне ли с ними не знаться! Я сколько тут уже обитаю… Хоть они и старше меня, но суть у нас одна. Они служат, и я служу! С той разницей, что мое дело — оберегать поколения этой семьи, а их дело — прошлое. Их создали и бросили, податься им некуда. Привязаны к тому месту крепче, чем цепями. Я с ними не особо лажу… Их дело — болото, а мне там делать нечего. Грязно, сыро и воняет!
— Что же мне делать? — сокрушенно спросил Юрий.
— Как что? Ты же неупокоенных можешь видеть! Вот как сына моего Василия — Кольку! У них и спроси. Не у него, конечно, это тебе нужно найти какого-то колдуна посильней, из древних!
— А ты знал таких?
— О! Мне ли не знать! Если вспомнить… самый старый, кого я знал, это… Да точно! Всеслав Чародей! Его еще Всеслав Вещий звали — Всеслав Брячиславич, князь полоцкий. Что мордой крутишь, не слышал про такого. Да откуда вам… а ведь великий был колдун!
— Да мне то что от того, слышал, не слышал? Как мне грозу вызвать, да с молниями?
— Это как… ну вот как тебе объяснить? Попробую…смотри.
Неожиданно на сознание Кудашева словно опустилась тьмы, скрыв мелькающий в разрывах облаков лунный свет. Пропал порывистый холодный ветер, перед глазами будто замелькали все быстрее и быстрее страницы книги, закружилась голова, и постепенно стало приходить знание. Не о том, как вызвать бурю с дождем и грозой, а о том, как то знание получить!
Наваждение оставило его так же неожиданно, как и нахлынуло, оставив после себя головную боль и знание.
— Кажется, понял! Ай, спасибо, котейка! — он потрепал по ушастой маленькой голове кота.
— За спасибо молока не купишь, колдун! И смотри у меня, если с Машей что-то плохое из-за тебя случится! Я и за гранью тебя найду, морду исцарапаю и в башмаки нассу!
Обершарфюрер рассмеялся. Какой он все же забавный. И хоть в народе и называется малой нечестью, а если служит тебе, вернее защитника не сыскать!
— Успокойся, Михайло! Будет тебе корова. Повремени немного, все к тому, что у Василия Андреевича, похоже, теперь новая хозяйка в доме появится. А там и до коровы дойдет. Если…если живы останемся.
Что за спиной кто-то стоит, Кудашев почувствовал за пару мгновений до того, как раздался голос Сергея.
— И давно ты с Лопатинским котом разговаривать начал? Вот не знай я ничего, точно сказал бы, что в дурдоме самое тебе место. Ты еще мне скажи, что этот мелкий засранец, тебе отвечает!
Котенок недовольно зашипел и спрыгнув на землю, скрылся за колодцем.
— Передай ему, что он сам засранец! — мелькнуло напоследок в голове.
Юрий улыбнулся, поворачиваясь к почти не видному в темноте Горохову:
— Он просил передать, что ты сам засранец!
— Аха-ха-ха! Ага, ну типа я поверил! — милиционер, совсем уже протрезвевший, пристроился на скамью рядом с пилотом.
— Время уже, наверное, за полночь, что не идешь спать? — спросил он.
— Да вот… думаю, как бы грозу с молниями организовать, не ждать же когда она сама сподобится?
— Даже так? Сможешь? Хотя… знаешь, устал я удивляться. Да и от всего остального устал. Страшно устал. И боюсь. Не за себя, за Ленку, Машу, за Андреича. Это я так, душу изливаю. Знаю, что тебе сказать нечего, хоть ты всему причина, но не виню. Понимаю, что сам ты попал как кур в ощип, хуже нас всех. Ведь, положа руку на сердце, даже если долбанет молния в этот дуб, даже если сработает та болванка, ведь не прилетят за тобой. А если и прилетят? Когда? Наши, чекисты, не завтра, так послезавтра уже тут будут и всех загребут…
— Послезавтра… это, пожалуй, вряд ли. Это, друг Сергей, был бы просто подарок судьбы. Нет, завтра к вечеру, надо ждать. Итак, мне просто невероятно, дьявольски везет! Сам посуди, первым человеком, кого я тут встретил, кто меня нашел у нашего корабля, оказался дядя Вася, а если бы не он, то и по-иному все пошло. Тебя вот встретил, а если бы другого кого? Тоже неизвестно, что и как было. А в Смоленске? Все могло быть и много хуже и намного лучше. Не встреть мы с Машей тех бандитов… Да что теперь голову ломать, что и как могло быть? Все так, как есть и не иначе. Я просто чувствую, что мне невероятно везет, но любое везение рано или поздно заканчивается. Если это просто везение, а не чья-то воля…
— И что будешь делать? — спросил Горохов, положив руку на бедро собеседника и смотря ему в лицо сквозь ночную тьму.
— Ну… все же попробую грозу вызвать, — обершарфюрер решительно поднялся со скамьи.
— Можно…. Можно мне посмотреть? — нерешительно спросил Сергей.
Кудашев пожал плечами, поднялся и пошел в сторону леса. У самого забора сел на траву. Расслабился, прикрыл глаза, почувствовал снизу через выпавшую уже ночную росу, землю. И провалился в глубь сознания, словно в колодец, у которого недавно сидел.
Сергей проводил взглядом князя, и принялся лазить по карманам в поисках сигарет, а потом и спичечного коробка. Видел, как Юрий сел у забора лицом в сторону темневшего вдалеке леса, не сводя с него глаз. Затем начал разминать в пальцах сигарету, зажал ее в зубах и чиркнул спичкой. И забыл о ней. Вокруг почти невидного в темноте Кудашева ночной воздух стал клубиться туманом, который все ярче наливался молочно-белым светом, обволакивая тело пришельца в матовый кокон. Обожгла пальцы спичка, милиционер бросил ее под ноги. Автоматически достал еще одну, чиркнул о коробок, закурил, глубоко затянувшись. То ли казалось, то ли на самом деле, фигура Кудашева оставаясь сидеть, чуть приподнялась с земли и колыхалась, качаясь на ветру. Сергей, против своей воли научившийся видеть существ иного мира, уже начал понемногу к фокусам таким привыкать, но тут выронил из приоткрытого рта святящуюся багровым огоньком сигарету. То, что он поначалу воспринял как матовую сферу, заключившую в себя Юрия, теперь, он четко видел, включала в себя бесчисленное множество бестелесных фигур, и не только человеческих. Все эти не пойми кто кружились вокруг Кудашева. Нахлынул дикий всепоглощающий ужас. Горохов вскочил и шепча про себя:
— Ну на хуй…, — быстро пошел, почти побежал, натыкаясь в темноте, то на ведро, то на колоду, то на сидящего на ступенях деда Архипа.
В комнате, не зажигая лампу, скинул рубаху и рухнул на кровать. Укрылся с головой одеялом и моментально уснул. Только потом, спросонок, поднял голову от подушки, слушая громовые раскаты. Услышал и первые удары дождевых капель о подоконник, которые сменились шумом настоящего ливня. Но тут же голова поникла, и он уснул опять, на этот раз до утра.
Глава 32. Женщины
К утру у обеих решимости ехать в лес на заимку только прибавилось. Хоть и уснули за разговорами поздно, Лена с Машей с первыми лучами солнца уже заняты были сборами. Ночью, со стороны леса гремела гроза, а под утро пошел хоть и не долгий, но сильный дождь. Видно, грозовой фронт обошел село стороной, зацепив краем и проливным дождем. Заметно похолодало, Лена дала легко одетой подруге свою теплую кофту. Позавтракали на скорую руку бутербродами с маслом и чаем. Лена ушла в колхозную конюшню просить лошадь с телегой. Как и все, выросшие в деревне, обе женщины к гужевому транспорту были привычны. В Смоленске, Маша окончила и водительские курсы, получив права на вождения автомобиля. Зачем? И сама не знала, была возможность — вот и пошла учиться, а вдруг пригодится в жизни.
Вчера вечером спать легли подруги вместе, обнявшись и вновь поплакав. Но если Ленка уснула моментально, к Лопатиной сон не шел долго. Был момент, начала задремывать. В полудреме пришла приятная мысль о ласковых и сильных руках Юры, умело ласкающих ее тело. По не сильно задремавшее еще сознание, тут же взбунтовалось и победило подсознание. Всколыхнувшееся негодование прогнало сон и вернуло на глаза слезы. Девушка отвернулась к стенке, прижавшись спиной к спине подруги, закусила губу и долго прокручивала в голове все происшедшее. Вся ее жизнь, учеба в университете в том числе, казалась ей сейчас тусклой, скучной и глупой, ровно до того дня, как она, сидя с отцом в телеге, увидела во дворе этого парня. Несколько дней знакомства, страстная ночь, да такая, что вспомнить — дрожь пробирает… И тут же перед глазами — Марийка, целящаяся из винтовки в спину своему Вадиму! Маша вновь представила себя на месте героини, а Кудашева — белогвардейским поручиком. Ледяная игла заколола сердце, дыхание перехватило. Успокойся, дура! Попробуй рассуждать спокойно! А вдруг все не так. История, рассказанная мужчинами, начинала казаться невероятной. Ну, скажите на милость, какие параллельные миры, какие фашисты, какие летающие тарелки и тайные задания? Но чем больше думала она, вспоминая подробности рассказа, тем более пугали ее совпадения со своими неосознанными наблюдениями и догадками. Уж больно многое из
