это не принесет, наоборот. Пока их не было, мужчины решили, что делать нечего, придется посвятить Лену с подругой во все. Решили только про нынешнее состояние Николая ничего не говорить. Тут проявил твердость Горохов. Сам, получив от необычного пришельца, сидевшего на соседнем стуле, способность заглядывать «за кромку», он не хотел этого «дара» для жены. Не факт, конечно, что у той были к этому природные способности, но рисковать не хотелось. Не тот это подарок, которому можно обрадоваться. Сергей устало вздохнул, и, сложив руки, откинулся на спинку стула, покачал головой расстроено:
— Что знает твоя жена? — спросил негромко князь.
— Да все… — Горохов обреченно махнул рукой и посмотрел в глаза, затаившей дыхание Лене, — только ни слову не поверила, устроила мне скандал со слезами.
— Та-ак… Ясно. Ну раз хотите все узнать, то не стойте, девушки столбами. Тут не на три минуты рассказ. Садитесь. — Юрий кивнул им на стулья с противоположного конца стола.
Лопатина услыхав, что Ленка что-то знает, вопросительно уставилась на подругу. «Не ждала я от тебя этого, Ленка!» — пронеслось в голове. Та, услыхав слова мужа, почувствовала, как закружилась голова и почти рухнула на стул. Она действительно не восприняла серьезно рассказ мужа. Он расстроил ее, ожидавшую услышать логичное объяснение. И, поплакав изрядно в подушку в ту ночь, засыпая она еще дивилась, как заковыристо навешал Серега ей лапши на уши. Это надо же было такое придумать! Иные миры, летающие тарелки, фашисты и русские князья. Под утро, встревоженная неожиданным отъездом мужа, она вовсе постаралась выбросить его рассказ из головы. И только сейчас ужалило в сердце: а ведь он не врал! Стремительно, как вспышки света в ночную грозу, начала складываться в голове из череды непонятных слов и поступков ее близких, странная, но цельная картина.
Кудашев, вздохнул, чуть помедлил, собираясь с мыслями, взял со стола стакан с остывающим чаем и, не отрываясь, выпил до дна. Кто бы мог подумать, как не просто будет ей все рассказать…
— Меня действительно зовут Юрий Николаевич Кудашев. Имя мне было дано при рождении. Но родился я, в 1930 году, в Германской Тюрингии, в семье русского офицера-эмигранта, князя Николая Всеволодовича Кудашева и немки, Эльзы Деринг…
Обстоятельный рассказ, время от времени дополняемый Сергеем, длился минут двадцать. Последние события, в Смоленске, Кудашев постарался описать как можно менее красочно, но все равно, пожалуй, вышло слишком реалистично. Женщины по началу недоуменно переглядывавшиеся друг с другом, потом впали в настоящий ступор, пытаясь осознать услышанное.
— И вот сейчас, я чувствую, что за мной, за нами, организована настоящая охота и времени совсем нет. Единственный, призрачный шанс, это попробовать активировать маяк. Сегодня же….
— И нам придется сейчас уехать на заимку, — добавил Горохов, — я не особо представляю, как Юрка с этим всем управится, но нужно ехать.
С этими словами он встал из-за стола.
Юрий тоже поднялся и сделал шаг к Маше:
— Машенька, милая! Все, что было между нами это самое…
Девушка вдруг вскочила, опрокинув стул, отпрянула от него.
— Нет! Не подходи! Ты… ты… не смей приближаться ко мне!
Обершарфюрер остановился, с болью глядя на исказившееся ненавистью лицо любимой женщины. Лопатина медленно, бешенными, со злым прищуром глазами, окинула взглядом всех находившихся в комнате и бросилась в спальню. С грохотом хлопнула, закрывшись, дверь. Сергей, покачал головой вслед Маше, подошел к все еще сидящей в прострации жене, быстро нагнувшись поцеловал ее в щеку и схватив Кудашева за рукав тельняшки, потянул к выходу.
— Поехали! А они пусть немного в себя придут!
Глава 29. Каждый на своем месте
В гараже управления рычали на разные лады моторами автобус и два УАЗа, суетились нарочито весело, нервно переругиваясь, сотрудники группы, готовившиеся к посадке в транспорт. Кожевников, конечно, решил ехать сам, и, хотя формально руководил операцией полковник Дубровин, вся организация выезда легла на генерала. Старик, вернувшийся в кабинет, после того как проводил Берг, был молчалив и задумчив. Они, азартно споря, обсудили детали, анализируя все услышанное от старой разведчицы.
Наконец-то многое стало на свои места. Оказалось, что чертов немец и не немец вовсе, а вполне русский. Это предположение, не приходившее сначала и в голову, объяснило, если и не все, но многое. Стало понятно, как и почему этот тип ловко втерся в доверие к местным и вертел потом ими, как хотел. Остальное решено было выяснить, крепко взяв фашиста за глотку, в переносном, да, пожалуй, и в прямом смысле. Для операции по захвату, собрали дюжину офицеров потолковей. С ними ехал и майор Ткачук, на нем настоял полковник, да и местность Ткачук уже знал, а более всего горел желанием поквитаться за свой конфуз с «рыбалкой» С Дубровиным из Управления отправлялись Миша и Гриша. Взвод его парней из особого отряда, прилетевшего вчера и остановившихся у пограничников, должен был присоединиться к ним по дороге. Так же, как и разведчики Мельгузова, уже побывавшие на месте загадочного инцидента, и он сам. По мнению Кожевникова пары взводов, было более чем достаточно для поимки этого самого «пришельца». Организовывать чуть ли не войсковую операцию не имело смысла. Большим количеством только наделали шуму на весь район поисков, а как раз шуму и огласки и хотелось избежать. Все решили для непосвященных, как и прежде, обставить легендой о сбежавших уголовниках. Тем не менее, решили ехать срочно, не откладывая ни на час.
Николай Иванович, одетый в полевую форму с начищенными сапогами, нетерпеливо посматривал на наручные часы, и ерзал на неудобном сидении УАЗа справа от водителя, горячил кровь, подзабытый уже азарт охоты и адреналин. Дубровин, наоборот, был хмур и молчалив, раскинув руки на спинке заднего сидения машины, он смотрел в окно как комитетчики, непривычно вооруженные Калашниковыми и отягощенные подсумками, лезут в автобус. Собственно, этот милитаризм был излишен. Им предстояло только перекрыть дороги из села в лес, непосредственно брать диверсанта и его пособников, должны были люди Дубровина при возможном содействии разведчиков-погранцов.
Наконец, небольшая автоколонна начала движение, выезжая во двор управления к воротам. Первый ехавший УАЗ с генералом остановился, чуть не уперевшись стальным бамперов в ворота с красной звездой. Водитель, чувствуя настрой начальства, нетерпеливо ударил по большой круглой клавише сигнала на руле. Из проходной выбежал рябой кривоногий прапорщик-дежурный и что-то закричал, разведя руки и пожимая плечами.
— Что, блядь, там еще! — выругался Кожевников, открывая дверь. А со стороны крыльца бежал к ним дежурный по Управлению капитан Максимов с раскрасневшимся от волнения лицом.
— Ну что такое? — крикнул ему генерал.
— Срочно… — тяжело дыша, прохрипел дежурный, — срочно к телефону товарища полковника!
Николай Иванович сразу почувствовал неладное и переглянулся с Дубровиным. Тот, чертыхаясь, стал выбираться из машины, вмиг став еще более мрачным.
Старик, одернув форменную куртку с защитными погонами, в сердцах хлопнул тугой металлической дверью автомобиля, пошел в здание, Кожевников за ним. Непонятно отчего, но генерал вдруг понял, никуда они сегодня уже не поедут.
В дежурной части капитан чуть дрожащей рукой, не попадая иной раз по клавишам пульта, соединил Дубровина с канцелярией, благоговейно шепча:
— Из Москвы!
Полковник, взяв трубку, сухо сказал:
— Дубровин у аппарата.
Долго слушал, говорившего на другом конце провода, морщась и потирая пальцами переносицу. Пару раз пытался было вставить, фразу-другую, но не получалось. Устало качал головой, становясь все мрачнее. Под конец разговора все же попробовал возразить:
— Я понял вас, Юрий Владимирович! Но прошу, поверьте, мы только зря потеряем время, ничего из этой затеи… Было слышно, что в ответ начали кричать, перебивая говорившего. Максимов, слыша рев и ругань, чуть слышные из неплотно прижатой телефонной трубки, стал деревенеть членами, вдруг поняв с каким Юрием Владимировичем, столь вольно говорит приезжий старик-полковник.
Наконец телефонный разговор завершился, и Дубровин, под очень крепкое выражение через стиснутые зубы, почти бросил трубку на пульт дежурной части. Он обернулся на встревоженного Николая Ивановича, стоявшего позади и вопросительно смотрящего на него.
— Распрягай, Коля! Приехали! — в сердцах махнул рукой полковник и пошел к выходу. Начальник Управления, быстро отдав Максимову распоряжения о отмене операции, поспешил вслед полковнику. Нагнал его уже у кабинета. В приемную вошли вместе. Николай, как на нож, наткнулся на встревоженный взгляд секретарши. Звонили напрямую в кабинет, и телефон брала, и потом соединяла с дежуркой она. Неизвестно, что слышала, но встревожена была явно. Это мелькнуло в мозгу, как вспышка зарницы. Ничего, в этой женщине он был уверен. Кожевников пропустил вперед старика, а сам чуть задержался у приоткрытой двери в кабинет.
— Лена, ночевать, скорее всего будем тут, — он, глядя на эту женщину, вдруг почувствовал всю двусмысленность слова «ночевать», хотя сейчас явно было не для утех. — сообрази что-нибудь нам на ужин и, пожалуй, выпить.
Дубровин мешком рухнул на ближайший стул и поставив локти на столешницу спрятал лицо в ладони.
— Блядские идиоты! — негромко сказал он, не поднимая головы.
— Что случилось? — спросил Николай Иванович, садясь на стул рядом.
— Ты уже понял, что это Андропов звонил, — скорее утверждая, чем спрашивая, сказал полковник. Кожевников молча кивнул.
— Плохо, Коля, все плохо. Откуда-то пошла утечка. Ночью по данному вопросу срочно, по инициативе Суслова, собрали Политбюро. Наш бесится, откуда тот про операцию узнал. Я и сам не пойму. Но скорее всего кто-то на Лубянке — крыса. Такое признать не просто, вот он на меня и орал, будто это я доложил. Подняли там историю про Кенигсберг в 1945 году, и про Норвежский случай с бабой, решили, что нужно максимальную выгоду получить. Какой-то шибко умный, блядь, член, подозреваю что Громыко, подал идею поиграть в дипломатию. Мол, если «там», — старик махнул головой в сторону окна, — до сих пор с американцами война, они нам «тут», помогут против НАТО.
— Так как же… — попытался перебить его, генерал, но Дубровин только отмахнулся.
— Приказали приостановить операцию, до прибытия эмиссара, уполномоченного вести переговоры. И самое, сука, интересное, как ты думаешь, Николай, кто станет этим переговорщиком?! Не в жизнь не догадался бы! Эта жирная, пархатая задница — Примаков! Он якобы имеет опыт сложных переговоров на Ближнем Востоке. И ни у кого, блядь, ни у одного сраного долбоеба, не щелкнуло в мозгу, что они хотят отправить еврея договариваться с фашистом! Фашистом, из мира, где они победили в войне и уничтожили СССР! Это не говоря уже, что переговоры хотят вести не на уровне правительств или каких-то высокопоставленных персон, а с обычным пилотом, хорошо, если в звании лейтенанта, к тому же, скорее всего, застрявшего у нас против своей воли. Который и рад бы отсюда свалить, да не может!
Кожевников ошарашено молчал. Услышанное не укладывалось в голове, казалось диким,
