написала, улицу тоже, а имя?
–Передадут, – с надёждой отозвалась Крытка. Агарес никогда не указывал имени. Он писал лишь связной адрес – переулок Часовщиков, лавчонка господина Эйдиля, для пересылки.
Сейчас Крытке впервые пришло в голову, что этот господин Эйдиль, видимо, был вампиром или связан с ними, ведь Крытка получала письма!
–А кому? – полюбопытствовал мельник.
–Отцу моему, – лгать Крытка не любила и не умела. Но пришлось.
–Отцу-у? а где он у тебя?
–Да тут, поблизости, недалеко живёт. Сон мне плохой про него приснился, – Крытка Малоре плела на ходу и чувствовала себя очень неуютно. Ей казалось, что этот человек, пусть он всего лишь и человек, видит что-то большее, о чём говорит. В его молчании словно бы стучало что-то угрожающее.
–Ну ладно, – согласился мельник и взял письмо, – передам, не трясись! Н-но, пошла!
И он продолжил свой путь, а Крытка Малоре вернулась в свою жизнь. Закипели дела: постираться, пойти на поле, помочь там, потом к себе, покормить птиц, потом в коровник – обещалась помочь, и опять же надо не забыть про ужин!
Самое главное это. И Крытке Малоре стало снова весело. Она тёрла в ледяной воде бельё, не обращая внимания на холод (всё равно мертва!) , носилась там и тут, помогала с сеном, убирала, готовила, кормила, ещё убирала… это была её рутина, от которой у многих вампиров Высшего Совета задёргались бы нервы, но Крытка Малоре не рвалась к ним, а они не лезли к ней. это было справедливо! Крытка Малоре хотела жизнь обычную, людскую жизнь, и жила её как умела, всеми силами пытаясь не выдать своего нелюдского существования.
Она и подумать не могла, как глупо и неправильно было посылать подобное письмо лорду Агаресу. Была здесь вина и Цепеша, который разучился помнить о том, что подобные Крытке тем и опасны, что непредсказуемы. В его мировоззрении самостоятельность допускалась лишь могущественными, а Крытка такой не была.
Это была его вина, конечно, его. Но времени не вернуть, и сожалениями дела не поправить! Крытка Малоре написала письмо, передала его мельнику, мельник, изумлённый сверх меры, в явном подпитии, добрался до господина Эйдиля. Тот – действительно вампир, был изумлён, увидев письмо. Он сразу сообразил о том, что писал его вампир, уловил схожий дух посмертия, что нёс сам. Письмо принял, передал куда следует…
И лорд Агарес, не знавший, что Совет счёл его опасным, ничего из этого письма не понял. Цепеш, Малоре… какая беда? Какие проблемы? Что происходит?
Он не знал. Но вампирским своим чутьём сообразил одно: надо быть осторожным, ведь Цепеш никогда и ничего просто так не делает!
Глава 5. Дочь короля Стефана
Дочь короля Стефана – принцесса Мирела – всегда знала, что ей будет нелегко. Да, она была единственным официальным ребёнком королевской четы, и это было плохо для короны – если что-то случилось бы с нею, на кого остался бы трон? Но судьба сплела так и нельзя было её понять. И только когда принцессе исполнилось двенадцать вёсен, у её отца появился незаконный сын. Все, конечно, знали, кто настоящий отец, но король Стефан не торопился его называть своим, понимая, что это создаст дурную атмосферу при дворе.
Ситуация была сложной. Если его дочь Мирела не выйдет замуж и не родит наследника, если вдруг, не приведи господи, скончается от болезни, тогда у короля есть ещё один сын, наследник, и всего дела-то признать его законным, своим. Но если Мирела будет в порядке?
Королям всегда приходится загадывать слишком далеко и мучиться выбором. Сам Стефан склонялся к кандидатуре Мирелы – он с ранних лет велел ей присутствовать на заседаниях, получать образование, постоянно читать и сам по много часов беседовал с нею о тяготах жизни простого люда. Он уже видел какой была бы Мирела на престоле, а что будет из маленького Вэзила? Лучше он будет? Хуже? Годы должны были показать, а пока решать, решать…
Мирела была умной. Отец воспитывал её в относительной скромности, да и Мирела сама не гналась за роскошью нарядов, нередко проигрывая в богатстве платья придворным дамам. Она давно усвоила, что ей нужно включаться в дворовые игры, иначе ни одно положение её не спасёт. Она училась улыбаться и нравиться. Она показывала заботу и богобоязненность, соблюдала все посты и выходила в город, помолиться в городской церкви.
А ещё Мирела училась слушать о чём говорят придворные дамы. Круг мужчин ей не был доступен, за исключением советов, на которые приглашал её отец, но там не поговоришь и не послушаешь свободно. Значит что?..
Мирела заметила, что в моду вошло шитьё шёлковыми нитками. Среди придворных дам пошло повальное увлечение, они собирались днём у кого-нибудь из них и вместе шили. Во всяком случае – так всё выглядело со стороны. А на деле – это был обмен сплетнями и историями, и придворными дамы вместе со своими служанками переговаривались о своём, о нужном.
Мирела захотела туда. Отец воспротивился поначалу:
–Зачем тебе шитьё? Лучше почитай книгу о языках, что тебе привезли по моему приказу.
Но Мирела была не глупа и разразилась речью, которая, как она точно знала, понравится её отцу:
–Отец! Я женщина и только потом принцесса. Времена меняются и меняются правители, меняются условия, как меняются и сезоны. Но одно остаётся неизменным: ремесло. Случись завтра что-то дурное, я уже не пропаду, я смогу зарабатывать своим трудом. И потом… я должна знать и понимать труд женщин, чтобы понимать народ.
Короля Стефана это проняло. Он ещё раз убедился в правильности своего выбора и позволил Миреле посещать дам с шитьём. Там она и научилась сплетничать, там научилась и слушать. Как дочь короля она знала о многом и рассказывала забавности, которые были мелочью, но дамы жадно впитывали крупицы информации, рассчитывая расположить к себе юную принцессу – ведь пора было образовывать новую интригу, а ещё – возможно, очень возможно, она будущая королева. Разве плохо имеет королеву в друзьях?
Перед ней заискивали. Ей рассказывали гадости друг о друге. Принцесса Мирела изображала из себя легковерную дурочку, запоминая не только то, что говорят дамы друг о друге, но и как говорят: как смотрят, как держат руки, как улыбаются…
Впрочем, не только пользу извлекала Мирела от этих сборищ, но и наслаждение. Ей были интересны любовные истории, рассказы о коротких встречах, о взглядах – у всех этих женщин не было воли и любви в браке, в лучшем случае – уважение и дружба, и почти каждая искала крупицы тепла для своей души, чтобы не завянуть в глухоте долга.
Мирела знала – и её ждёт что-то подобное. Знала и готовилась принять любой выбор своего отца.
Но пока он ещё не мог определиться, и Мирела осваивалась в придворных играх, училась улыбаться и нравиться, училась в любой ситуации держать лицо. Однажды госпожа Лоредана спросила у неё как бы между делом:
–А как вы относитесь, моя принцесса, к госпоже Сандии?
Вопрос был с подвохом. Госпожа Сандия была матерью Вэзила – бастарда короля, её отца. Злые языки говорили, что Сандия едва ли не королева, что вот-вот станет она женой давно овдовевшего короля Стефана и разделит с ним трон.
Но на этот счёт Мирела была спокойна. Сандия действительно любила её отца, к тому же, после рождения Вэзила постоянно болела и почти не покидала покоев, какие ей тут интриги?
–Я считаю госпожу Сандию образцом добродетели, – ответила Мирела, не смущаясь.
–Она родила сына, вы знаете? И явно не от мужа…– госпоже Лоредане было, очевидно, крайне необходимо дойти до глубинных мыслей принцессы об этом деле. Всё-таки Вэзил угрожал её власти.
–Бог ей судья, – спокойно отозвалась Мирела. – Я желаю ей скорейшего выздоровления. Она нужна своему сыну. У неё, кажется, он третий ребёнок?
–Четвёртый. Но те уже взрослые. Дочь замужем, старший сын служит у вашего отца, моя госпожа, ещё один при отце…
Госпожа Лоредана едва заметно усмехнулась, обмениваясь многозначительным взглядом со своей служанкой – ближайшим, всёзнающим лицом.
–Значит, ей надо встать с постели ради своего младшего сына. Она нужна ему. Я считаю, что никто не заменит ребёнку матери. Ни одна кормилица. Моя мать много гуляла со мной, и я навсегда запомнила её образ в своём сердце. А моя кормилица всегда заботилась обо мне… и продолжает заботиться.
Госпожа Лоредана была явно недовольна такой позицией принцессы. Но Мирела была неумолима: она всякий раз справлялась о здоровье госпожи Сандии, о её сыне и всегда взволнованно желала ей здоровья. А порой и передавала ей свои вышивки в дар.
Делала она это не ради Сандии и не ради брата. А ради того, чтобы об этом узнал отец. И он, конечно, узнал и это ему тоже понравилось.
–Ты знаешь, конечно, что между мной и госпожой Сандией…– король Стефан смутился. Перед дочерью он испытывал чувство вины странное для короля, но понятное для отца.
–Знаю, – подтвердила Мирела, – всё понимаю, отец.
–Многие мои советники считают, что ты увидишь в нашем ребёнке угрозу…хочу, чтобы ты знала, что он не для угрозы тебе, он для защиты, если вдруг что-то…– сама мысль ужасала Стефана, но он должен был быт королём, и должен был наступать на горло всякому ужасу, ради того, чтобы процветала его земля.
–Я понимаю, – повторила Мирела, – я не вижу в мальчике угрозу. Он ребёнок, вот и всё! Куда большая угроза таится в слухах, в невежестве министров и советников!
И этим король Стефан был доволен. И только старая кормилица знала, как металась по комнате Мирела, рассуждая сама с собою:
–Наследник! Он всё-таки его наследник. В нём его кровь. А если ребёнка захотят использовать? А если его поставят против меня? Народу привычнее, когда на троне король, а королева всегда для всех фигура куда более слабая, ведомая!
Мирела понимала – её отец уже немолод. Не за горами день, когда власть перейдёт в чьи-то руки. И тогда начнётся… кто-то обязательно вспомнит про Вэзила, кто-то научит его мятежу и сопротивлению, кто-то поселит в его сердце смятение. И это при условии, если сам Вэзил не начнёт смуты первым.
Были минуты, когда Мирела всерьёз раздумывала о том, как избавится от Вэзила. Эти минуты приходили, а она всё также мило улыбалась и спрашивала, как он сегодня себя чувствует, и как его мать? и никто не прочёл бы на её нежном девичьем лице истинного отношения к невольному брату.
–Но с другой стороны, – рассуждала Мирела, – а если я действительно заболею и умру? Ведь каждый может умереть?
–Все мы под богом ходим, – отвечала кормилица, вздыхала и осеняла свою любимицу крестом. Мысли принцессы кормилицу не пугали, слишком долго эта женщина была при дворе. Больше того – она уже давно грезила о Миреле как о королеве, и непонятный мальчик вызывал у неё не меньшую тревогу, чем у всех, и если была бы возможность, то в его рожок с молоком кормилица и сама бы добавила сонного зелья…
–И тогда, что тогда? Смута? – бушевала Мирела, но никто не приходил к ней с ответом. – Нет, лучше наследник по крови, чем неизвестно какой. Я права?
–Права, деточка, – соглашалась кормилица.
–Да-да, – Миреле не очень-то и нужно было подтверждение от кормилицы, хотя, пожалуй, ей она доверяла куда больше, чем кому-либо, чем отцу и даже матери, пока та была жива. – Да, я права. Время покажет, оно обязательно покажет, враг он мне или друг? Всё-таки, может сложиться так, что он будет моим
