готовили столы и убирали замок, но сейчас, когда приближалось «завтра», хладнокровие оставляло её. Что-то всё-таки должно было измениться в её жизни, измениться раз и навсегда.
–Он хороший человек, – Кормилица успокаивала её, сидя на постели у её кровати, вытянув старые ноги. – Деточка, не бойся ничего, всё будет хорошо. Он из хорошего рода и за ним нет гнуси. А если случится что – твой отец его в порошок…
Кормилица вдруг подняла голову и взглянула прямо на то место, где стоял невидимый людскому глазу Варгоши. Старая женщина хмурилась. Она не могла его видеть, но неужели чувствовала? Вот старая ведьма!
Невидимый Варгоши показал ей язык из вредности: шалишь, не уйду!
–Стыдно…–признала Мирела, и заметила, что её кормилица смотрит куда-то в угол комнаты. – Ты чего?
–Ничего, деточка! – заверила кормилица и осенила угол комнаты крестом, – муть почудилась. Должно быть, час поздний и я прикорнула.
–Поздний, поздний…– Мирела кивнула. – Но как уснуть мне?
–Ложись со мною, – предложила кормилица, – как раньше. Я тебя обниму, деточка, и тебе будут сниться хорошие сны.
–Лучше ты ко мне, – решила Мирела, – холодно.
Улеглись нескоро. Долго ещё перешёптывались о чём-то своём, о завтрашнем, о грядущем. Варгоши терпеливо выжидал – случайное обнаружение в его планы не входило. Но вот, наконец, уснули! Роман Варгоши сделался видимым и приблизился к постели.
Молодую жизнь ему было жаль, но себя жаль больше. Он у себя один, а эта смертная всё равно умрёт – на то она и смертная. В конце концов, какая разница: сейчас или через сорок лет? – все эти утешения были слабыми, и Роман сам понимал это, но это было хоть каким-то спасением для внезапно проснувшейся жалости.
Кормилица спала беспокойно. Она крепко прижимала к себе тонкий девичий стан принцессы, словно что-то и впрямь почуяла, но этого, конечно, не могло быть – не видела же! что же за дьявольская интуиция была б у этой женщины, если она бы угадала его присутствие, не видя его? Разве такая интуиция у кормилиц бывает?
Роман Варгоши заблуждался. Он полагал, что женщина, наделенная какой-то способностью, бывает только в знатных кругах и в значимом положении. Вина в этом заблуждении ложилась, конечно, на отца Романа – тот всегда относился к женщинам как к расходному материалу для утоления жажды и похоти.
Где тут было Роману перенять или прочувствовать материнскую заботу? Кормилица не была матерью для Мирелы по крови, но искренне считала принцессу своей дочерью, и никакая сила не могла разубедить её. И да, она почуяла неладное, и привиделась ей тень – краем глаза взглянула, а заметила. И сердце тревожно билось, и снилась какая-то муть – что-то горячее, что-то жуткое наступало на неё из темноты и обжигало.
Очень хотелось повернуться на другой бок и лечь удобнее, но именно в этот момент Мирела как-то тонко и странно вздохнула и дёрнулась к ней ближе, как бы ища защиты и кормилица осталась лежать на месте – видимо, принцесса тоже плохо спала, а значит – нельзя было её тревожить ещё и своей бессонницей.
Откуда было знать бедной женщине, что дрогнула Мирела в её объятиях вовсе не от этого? Что заснула она глубоко и даже видела какие-то блестящие сны о будущем, а дрогнула она от того, что зубы вампира Романа Варгоши, действовавшего по приказу Влада Цепеша, вонзились в нежную её шею.
Жизнь утекала стремительно, она входила в тело Романа, но входила как-то по-иному, вползала в него холодной змеёй, а виной всему была совесть, которая проснулась в нём, и которая не давала ему теперь насладиться славным моментом.
Он пил её жизнь, пил её кровь, хранящую тепло и сладость, но понимал с удивлением, что если бы кто-то предложил бы ему сейчас отказаться от неё, он бы это сделал. Но никто не предлагал, а девушку надо было убить, она ещё жила, ещё билось сердце.
Секунда, другая…
Тело обмякло под его руками, всё. Жизненная сила оставила девушку вместе с кровью. Варгоши облизнул губы, но не улыбнулся, как улыбался, бывало, после вкусного обеда, а лишь поморщился. Кормилица же плотнее обняла обмяклое безжизненное тело, зашевелилась…
Надо было спешить, надо! Сквозь сон женщина может понять, что что-то не так. роман Варгоши рванул вниз, по ступеням, помня, что в коридоре есть распахнутое окно. В окно он выпрыгнул уже не примериваясь, и на лету стал летучей мышью.
Он летел, стараясь не думать о том, что сделал и пытаясь не представлять каким ужасным будет пробуждение в замке, и что будет с королём Стефаном, который готовил единственную дочь к завтрашней свадьбе, а получил лишь труп с явным признаком посещения вампира.
И это после всего!
Влад появился на его пути также, как и накануне. Варгоши слетел вниз, вернулся в прежний облик.
–Я всё сделал, – прошелестел Роман, демонстрируя окровавленные клыки. – Она мертва.
–Кто? – холодно спросил Влад Цепеш.
–Принцесса Мирела, дочь короля Стефана, – Роман ещё не понимал всей глубины своего падения.
–Ты убил её? – на лице Цепеша появилось отвращение. – Нарушил Тёмный Закон? Снова?
–Мы же договаривались…– вот теперь до Варгоши смутно начало доходить. Он понял, что Цепеш передумал на его счёт, если вообще изначально не планировал так его подставить, одним ударом избавиться от него, и пошатнуть Агареса.
–Мы? С тобой? – изумился Влад. – Ты путаешь, Роман. Следуй в мои владения и считай себя моим пленником! Ты снова нарушил закон. Ты убил дочь нашего союзника. Предатель и подлец!
Варгоши даже сопротивляться не посмел. А чего ему ещё было ждать от своей проклятой жизни и ещё более проклятого посмертия?
Глава 6. Амар
У Амара был, пожалуй, только один серьёзный недостаток – он был абсолютно преданным существом. Нет, вообще-то и во времена его жизни, и во времена его посмертия это считалось добродетелью, воспевалось и поэтами, и бардами, но всё-таки это было недостатком, потому что преданность Амара была фанатичной. Если бы его господин – Влад Цепеш, вампир ли, или ещё человек, предложил бы ему убить себя, или убить самое невинное существо на свете, просто так, без повода, Амар сделал бы это.
Так он был создан. Так он жил.
Ко двору Цепеша Амар попал совсем мальчиком. Он готовился стать в ряды солдат Влада, воевать и прожить, может быть, даже в чём-то счастливую жизнь. Но потом он увидел своего господина не с его балкона, вышедшего приветствовать войско, а так, просто, среди военного же лагеря. И не только увидел, но и страшно подумать – говорил с ним!
–Как твоё имя? – господи Цепеш первым заговорил с ним. Как знать, может быть и Цепешу, тогда ещё человеку, стремительно набирающему свою славу, почудилось что-то очень нужное в Амаре?
–Амар, господин, – от нервов у юнца пересохло в горле.
Влад Цепеш кивнул, принимая ответ, затем спросил опять:
–О чём ты мечтаешь, Амар?
Амар растерялся. Он не мечтал. Он знал, что должен найти какой-нибудь кусочек, чтобы не умереть с голода, чем-нибудь укрыться, чтобы не замерзнуть ночью, и, пожалуй, всё. Он пришёл из нищеты, но вот странность – он не мечтал о сытом и богатом столе, о монетах, о власти – он словно бы с самого детства запретил себе думать об этом и не думал, заранее решив, что это всё слишком недостижимо, чтобы делать мечтой. Мечта, в простом представлении Амара, должна быть возможна.
А что он, ничтожный, мог?
–Мечтаю служить вам, – ответил тогда Амар и с тех пор ни разу не изменил своего мнения. Он действительно проникся своей мечтой, понял, как был прав, выбрав её, восхитился много раз решительностью и храбростью своего господина и всюду следовал за ним.
Влад Цепеш, тут надо отдать ему должное, умел ценить преданность. Он вскоре и сам отличил Амара, убедившись, что тот не посягает на монеты и добытые почести. Тот всегда держится в стороне, и тенью, словно ничто мирское его не тревожит. Влад Цепеш умел награждать за верность, и сам наделил Амара небольшим земельным наделом, поставил ему весьма приличное жалование, но…
Есть души, которые тяготятся тишиной и находят бесприютство в самостоятельности. Амар оказался из таких. Ему нравилось служить, нравилось следовать, и он при первой же возможности покидал свой надел, и с удовольствием присоединился к походам Цепеша.
А потом он увидел богопротивное зрелище: его господин, его мудрый владыка пьёт кровь из поверженного врага. Амар не должен был этого видеть, это не было назначено судьбой, но это случилось. И как только Амар увидел это, так сразу же понял в чём причина некоторых странностей, которые он наблюдал в Цепеше последнее время: тот стал мало есть, редко выходил из замка в дневные часы, часто скрывал лицо…
–Беги…– предложил Цепеш, скрывая окровавленные губы рукой. – Беги, я понимаю как это выглядит.
Амар покачал головой. Он всегда следовал за своим господином. Как мог он сбежать теперь? Как мог оставить господина в тот момент, когда того ждало явное презрение света?
–Как стать таким? – спросил Амар.
–О чём ты? – Цепеш отшатнулся от этого человека, напуганный его решительностью.
–Как последовать за вами? – Амар отдавал отчёт своему слову и своей клятве. Что ж, в эту минуту он был действительно серьёзен и рад тому, что не последовал примеру многих своих сослуживцев и не завел семьи.
Вообще ничего не завел. Даже хозяйства. Его надел был бесплоден и держался природой.
–Ты не знаешь о чём говоришь, – Цепеш покачал головой. – Я и сам не знал долгое время, но это ад. Здесь кончается власть бога.
Но Амар был непреклонен. Цепеш обратился в Высший Совет и получил исчерпывающий ответ:
–Если смертный настоятельно просит о том, чтобы упасть в мир крови, да будет исполнена воля смертного! – маркиз Лерайе сам объявил это решение Цепешу, но не удержался от ехидства: – впрочем, это в порядке исключения, так как мы не можем позволить всяким псам следовать за хозяином.
Так маркиз Лерайе подчеркнул то, что Цепеш теперь его личный должник. И пусть с тех пор прошло много лет, которые не может пройти ни один смертный и Цепеш сам уже вошёл в Совет, и имел право голоса, всё же одно не менялось: Амар был псом. Псом, следующим за хозяином.
Став вампиром, Амар терпеливо обучался самообладанию, вампирской силе и скорости. Он не жаловался никогда на то, что его мучает вечный, отвратительный, жгучий вампирский голод, и что его слуху тяжело выносить звуки мирной жизни, и что его травит солнечный свет…
Он не жаловался. Он нёс свою службу, ставшую теперь вечной.
Надо сказать, что круг его обязанностей стал иным. Теперь Амар не должен был следить за одеждой своего владыки – на это были вампиры куда более мелкого порядка, за едой (вовремя доставлять свежую плоть, да Цепеш и не упивался кровью, он поддерживал себя в полуголодном состоянии, как и все вампиры, что научились себя контролировать), и прочими мелочами, которыми раньше был бы загружен. Нет, Амар был слугою иного порядка.
Он разбирал поданные прошения и письма от тех, кому был господином Цепеш и от знати, которая знала его суть, но не была против того, чтобы вести с ним дела, проверял все счётные книги, что вели управляющие землями, на самом деле принадлежавшие Цепешу, а формально находящиеся во владениях каких-нибудь смертных.
Распорядок одного дня Амара начинался с того часа, как сходило солнце. Только-только занимался закатный час, а Амар уже
