которых он забывает свое «я» и растворяется в их толпе. Это самые очевидные вещи, но они очевидны лишь за пределами коллективного бессознательного. А чтобы выйти за его пределы нужно сделать его сознательным.
Потому правы попы, когда с отвращением отпихивают морщинистые, беззубые головы бабок, которые лезут целовать икону, как это делал архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский Викентий. Эти старухи для них - все те же мирские люди. Просто возраст наступил, жареный петух клюнул в очко и они начали волноваться. Как известно, пока гром не грянет мужик не перекреститься. Никто не хочет замечать единственную истину, что это бесполезно. Все просветленные достигали в молодости, в расцвете сил. Никто не достигал ближе к старости, когда уже пора на погост. И тот, кто думает, что у него есть время, потому что он пока молод - жестоко просчитывается.
В процессе сновидения и достижение врат казуального тела приводит к интересному переживанию, которое является неуловимым, но и абсолютно реальным. Клаус называл его казуальным миром. Мир теней, мир нечетких тонов, мир оттенков, мир неопределенности, потому что между словами и тем, что за барьером слов лежит некая палитра, откуда привычный человеческий мир черпает свои цвета. И нет причин тому, чтобы эти цвета были жестко предопределены.
Клаус показывал интересную статуэтку, которая была у него дома. Это была фигурка человека, но когда он показывал ее кому-то, то говорил, «смотри какая луна». Никто не видел луны в этой статуэтке, но стоило Клаусу поместить ее напротив яркого источника света, то сразу становилось заметно, что контуры статуэтки образуют профиль, напоминающий месяц.
Реальность – это лишь выборка, сделанная человеческим восприятием, но Клаус утверждал, что не существует такой вещи, как реальность, а есть лишь выборка, которая и принимается за окружающий мир. Просто потому что любая терминология ничто иное, как часть этой выборки.
Описывать казуальный мир абсолютно бесполезно. Но именно казуальный мир отвечает за движение и все изменения, которые происходят. В нем заложено и совершенствование и деградация, но не на уровне слов, потому и не на уровне ментального знания. Это подобно тому, как эмоции могут быть ограничены и управляемыми мыслью, которая объясняет их, словно дает им путь и направление следования. Человек говорит: «Это любовь». Он формулирует чувства и исходя из этого начинает действовать. Человек говорит: «Это ненависть» и начинает действовать уже по другому, не так как по отношению к тому, кому говорил, что это любовь. Таким образом, мысль является превосходящей формой по отношению к эмоциям. Если будет необходимо, то эмоции могут быть преодолены и человек сделает вид, что любит того, кого ненавидит. Подобным же образом направляет, словно указывая путь, и казуальный мир. Он направляет в определенном направлении, но не эмоции, а само мышление.
В этом трудности его описания. Это невозможно сделать словами, но возможно лишь пережить и убедиться на своем опыте. Но для простого человека, например для патриарха, не может существовать нечто большее, чем его мышление. Он все знает, все понимает. В православии есть понятие младостарчества. Этим термином обозначают, как правило, еще очень молодых служителей, которые не до конца понимая глубины откровения столь уверены в своем понимании, что начинают рьяно навязывать его другим. Однако Клаус ввел еще одно понятие - старомладчество. Им он характеризовал всевозможных писателей с философским уклоном типа Веллера или Климова.
Казалось бы что общего между Веллером и рьяным махровым антисемитом Климовым. Но Клаус утверждал, что их книги - это братья близнецы. Общее у них то, что каждый из них прожил жизнь, получил определенный опыт, а после чего сделал на руке татуировку "я все знаю",и изложил то что понял. Это старомладчество. Человек столь уверен в своей зрелости и в незыблемости своей точки зрения, что не может уже воспринять что-то еще. У него сложилось готовое мировоззрение и любые новые факты он воспринимает через него. Причем это мировоззрение достаточно глубокое и универсальное, чтобы ничто не могло его серьезно изменить.
Это люди ехавшие по жизни в автомобиле и посматривавшие в окно. Что-то читавшие во время движения. И вот под конец изложившие то, что видели или читали, считая это своим опытом. Однако кто-то другой, кто так же ехал заметил бы другие вещи, читал бы записки других путешественников и его точка зрения была бы другой. Не говоря уже о том, что ехали они не к чему-то но лишь к своему собственному концу.
Творчество старомладцев легко узнать. Первое - они претендуют на глобальность. Второе - о них серьезно не говорят в научных кругах, потому что их творчество компилятивно, профанично и имеет массу аналогов. «Теорий всего», подобных теории Веллера, найдется пяток как минимум, столь же глобальных и космологически увязанных. Третье - в своих работах они никогда не указывают аналоги своих размышлений или источники откуда они что-то подтянули. Четвертое - определенные мессианские черты что-то типа "мне было 33 года, когда я это понял, как сами знаете кому". Пятое определенное прихорашивание самого себя - нигде не облажался, нигде не обосрался, всегда на высоте, не то что быдло которое меня сейчас читает. При этом следует описание того, сколько мучений они пережили, сколько порогов оббили, перед тем как нашли способ напечататься. Тут явно прослеживается противоречие. С одной стороны бесконечное презрение к читателю, с другой желание добиться у этого же читателя признания. Если презираешь читателя, то добиться у него признания — это оскорбление. Это значит опуститься. Быдло само должно искать твоего слова, ему ничто не должно даваться просто так.
Убежденность в своей правоте и понимании – это одно из главных препятствий. Именно это самомнение порождает восстание, когда кто-то другой обвиняется в безумии, считается глупцом или некомпетентным человеком. Примерно так случилось со Шри Ауробиндо.
Зигмунд Фрейд, который открыл подсознание, и основал психоанализ был на ура воспринят всем миром. То же самое случилось с Юнгом, Адлером. Все они говорили о чем-то, что лежит ниже человеческого разума. Но мир упорно продолжает игнорировать Шри Ауробиндо. По той простой причине, что он говорит о сверхсознании о том, что выше разума. И человек с улицы, естественно, начинает возмущаться. Как так?! Он ведь человек с улицы и вдруг что-то вне его уличного восприятия!
Не многие обращают внимание на то, что в любом крупном фильме обязательно есть романтическая линия. Можно назвать любой от «Титаника» до «Места встречи изменить нельзя». Это для того, чтобы обыватель, смотрящий фильм нашел что-то близкое для себя. Как в «Горе от ума» Чацкий говорит про Молчалина: «Ума в нем только мало, но чтоб иметь детей кому ума не доставало?». Таким образом основная сюжетная линия проходит как бы на фоне этой хорошо знакомой для зрителя стихии, являясь по сути декорацией. Сложно представить «Титаник» без этой романтической линии. Это сразу стало бы художественной документалистикой и вряд ли вообще окупилось. Клаус сам смотрел этот фильм четыре раза и каждый раз рыдал, как крокодил Гена.
В современном мире человек буквально окружен тем, что называют искусством, но это только на первый взгляд. С экранов, из колонок поют о чем-то современные певцы. Они открывают рты, поют, играют на чем-то, слышно звуки. В любом книжном полно книг, которые написали современные писатели и поэты. И открыв любую можно убедиться, что в стихах есть рифма и «любовь» срифмовано с «морковь», а значит все путем. И в книгах «жи», «ши» написано с буквой «и», значит и тут все в лучшем виде. И просто невероятно, что за всю историю отечественной литературы не было больше Блоков или Пушкиных, которых просто никто не узнал и не оценил.
Клаус утверждал, что творчество бывает двух типов. Первое – абсолютное творчество есть то, что нельзя уловить или определить. Это непосредственная динамика бытия, нечто что имеет способность расширять понятия, делать вещи не такими как прежде. И второй тип творчества, который есть ничто иное, как новая комбинация старого и уже существующего. Первое не доступно для постижения, второе доступно, но не является творчеством, а лишь его суррогатом. Но на деле реальное творчество содержит в себе обе крайности.
Потому если и были в литературе фигуры, столь же одаренные как Пушкин или Блок, то они прошли незамеченными. Это можно сравнить с библиотечной картотекой. Ящики с надписями А, Б, В. И в каждом из них сотни карточек. Эти буквы «А, Б, В» известны всем, а сотни карточек, которые скрываются в каждом из ящиков лишь единицам. Они всегда будут на втором плане по отношению к тому, под какой всем известной буквой они находятся. На втором плане по отношению к тому, кто первый прикоснулся к абсолютному творчеству и сумел донести как можно больше, не растеряв по дороге до другого полюса и совместить с уже существующим, чтобы было и ново и доступно для понимания.
Потому абсолютное творчество расширяет границы, но в нем нет привычных логики, цели, идеи. Комбинирующее творчество создает иллюзию новизны, но обладает уже привычными и известными логикой, целью и идеей. Выделение абсолютного творчества и противопоставление его чему-то разумеется не может отражать истинного положения, это сопоставление не сопоставимого, как попытаться сравнить и противопоставить творение и его результат. Одно переходит в другое и является по сути нераздельным процессом в становлении замысла бытия. Но его способность придавать уже имеющемуся новизну, при этом возрождая и освежая ту жизнь, которую несет в себе каждое творение, придает самому понятию «творчество» некий доминирующий оттенок, который позволяет поставить его выше перетасовывания уже имеющегося.
В своем романе антиутопии «1984» Оруэлл описал творчество, которое приемлемо в тоталитарном обществе. Сюжеты романов выбирались случайным образом, подобным игре в рулетку, из каких-то уже имеющихся и разрешенных, а после скомбинированы между собой во что-то еще. Именно таким образом и происходит творчество, которое окружает человека со всех сторон. Это творчество ума, рациональное творчество, потому что только такое творчество способен вместить человек стадный. Настоящее же творчество стоит выше ума, оно несет в себе парадокс, который разрывает линейные логические цепи, и заставляет сердце замереть от восхищения.
Но разрывая линейность, делая причину дающей не ожидаемое следствие, а что-то еще, истинное творчество не уничтожает имеющегося порядка, но дополняет его, расширяет и обогащает. А потому со временем новое следствие станет таким же логичным и вытекающим из тех же причин. Потому как по прошествии времени принимается то, что раньше отторгалось.
Это типичная реакция общества, которая построена на животных мотивах и она еще долго поддерживает сама себя. Всем известная сказка о голом короле весьма подходящий пример. Куча народу, кто был не в курсе его одежды просто боялись сказать ему, другие боялись прослыть дураками. Лишь ребенок воскликнул: «А король-то голый».
Квадрат
