ему приставленный санитар, — пора идти.
Это был сильный высокий парень, простой и добрый. Он довольно хорошо обращался с ним, иногда играя в баскетбол или настольный теннис, но все же той близости дружбы, которую он ощущал с Улей или Лизой, не было.
— Иду! — Артем закончил с последним кустом, приветливо помахав ему, а в голове он снова читал для Толи письмо от Ули, а для себя от родителей, сливая их в один огромный символ надежды.
После ужина санитар ночной смены отвел его в библиотеку, где стояли пустые полки шкафов, Александр Иванович заметил, что Артем интересуется книгами, и решил убрать все книги. Посреди комнаты стоял большой телевизор, на котором вопили последние новости. Развалившись на диване, сидели ординаторы, остановившимися глазами смотря новости. У Артема похолодело на сердце — на экране была мама, униженная, оскорбленная, гибнущая под натиском нелепых, злых слов, значения которых он не хотел для себя понимать. Повинуясь первому движению, он дернулся, но остановив себя, вывел вперед Толю, способного более глубоко скрывать свои чувства. Ординатор бросил на него взгляд, изучая реакцию, но в экран смотрел Толя, выпятивший вперед маску былой дебильности, впрочем, свойственной многим зрителям.
Толя умело играл свою роль, хотя за последние недели он многому научился у Артема, все труднее давалось ему старая гримаса, носившая теперь лишь театральную окраску. Глаза Артема горели неистовой яростью, левая рука была сжата в кулак до белых костяшек, но Толя умело скрывал его, для пущей острастки выпячивая вперед губу.
— Как был дебилом, так им и остался, — шепнул ординатор сидевшему рядом.
Тот мельком взглянул на Толю, а потом на соседа слева, запрокинувшего голову.
— Да ладно, вон, на Димона посмотри — еще вопрос, кто тут дебил!
8.
Усталые руки дрогнули, и ключи упали на коврик. Лиза тяжело наклонилась и подняла их, шепча про себя ругательства. Последние дежурства дались ей очень тяжело. Тело буквально отказывалось слушаться, требуя заслуженного отдыха.
— Привет, — она вошла в квартиру и неряшливо бросила сумку на вешалку.
— Чего так долго? — из комнаты вышел отец, неодобрительно смотря на дочь.
— Да опять аварии. Ох, мне кажется, этому не будет конца! — Лиза умоляюще посмотрела на него, зная, что он сейчас начнет тираду о том, что не стоит работой подменять свою жизнь, и что ей уже пора бы всерьез подумать о семье.
— Понятно, — кивнул он. — Пойдем, ужин тебя уже заждался.
— Пап, я не хочу есть, я хочу только спать, — зевнула она, косо глядя на себя в зеркало, бледное лицо уже давно потеряло красивый загар и осунулось, делая ее старше на несколько лет.
— Поешь, и спать, — тоном, не терпящим возражения, ответил он.
Лиза повиновалась, понимая, что он безусловно прав. Кое-как заставив себя переодеться и умыться, она пришла на кухню, где отец уже раскладывал по тарелкам заманчиво пахнущую еду.
— А где мама? — Лиза уселась за стол и набила себе рот жареной индейкой под сметанным соусом, фирменным блюдом отца.
— Она пошла с подругой в театр, — он сел напротив и стал, не торопясь, есть.
— Ты не спеши, подавишься.
— Да-да, — ответила она, продолжая набивать рот.
— А помнишь, как я в детстве давилась от жадности?
— Как не помнить, конечно, помню. Это ты вся в мать пошла.
— Но в остальном же я в тебя, правда же?
— Ух, подлиза. Ладно, засчитано. Ну, рассказывай, что у тебя там стряслось?
— Ой, не хочу. Сплошной кошмар! Все как всегда — кровь, мозги, ну, сам понимаешь, на кого училась.
— Да, хорошо, что матери нет, а то бы началось.
— Ага, что вы тут за разговор за столом затеяли! — Лиза расхохоталась. — Лучше ты расскажи, что в мире творится?
— Да что в мире, не знаю, все то же — вранье и войны, ничего нового. Ну, царь путешествует, что-то там открыл. Лето, говорят, аномальное.
— Ну да, а потом будет аномальная осень и зима — и так каждый год!
— Каждый год, да. А что ты хотела? Больше не о чем говорить. А вот если говорить о том, о чем бы следовало, тогда думать придется, а это работа.
— Я вот бы хотела хоть пару деньков ни о чем не думать.
— Могу устроить. Езжай со мной на дачу, я как раз баню стругать начал, мигом и думать обо всем забудешь.
— Да какой из меня плотник, смеешься что ли?
— А из меня? — он показал ей свои руки, не знавшие тяжелой работы.
— Главное захотеть. Твоя мать, правда, все бухтит, что лучше бы нанять кого-нибудь, но я не хочу.
— Правильно, папа! Могу топором помахать, помнишь, как я дрова колола?
— Да, мастерски. Ты тогда всех мужиков переплюнула. А, да, центр ваш показывали.
— Да? — Лиза вздернула брови, она и думать забыла о нем, полностью влившись в бесконечную пучину реанимации.
— И что показывали?
— Парня этого презентовали, как кукла, честное слово.
— Черт, а когда новости?
— Да через пару минут, включить?
— Да! — она с нетерпением посмотрела на экран, где шутили вялые шутки престарелые комики.
Пока шел основной новостной блок, выборочно показывая события мировой политики, Лиза успела съесть вторую тарелку. Она молча следила за новостями и пила чай. Отец не мешал ей, понимая, насколько важен будет скорый сюжет.
На экране появилось здание научного центра. Лиза отложила чашку в сторону и выпрямилась. Журналист вкратце рассказала о деятельности центра, заставил своими неточностями, улыбнуться Лизу.
В большом конференц-зале были заняты все места. В президиуме восседал Александр Иванович и научный совет центра. На другом конце суетливо ерзали ординаторы, нервно поглядывая на спокойного Артема, смотрящего куда-то поверх зала.
Лиза пропустила мимо ушей вступительную часть, ловя глазами кадры, когда показывали Артема. У нее неприятно кололо сердце от его вида, слегка затравленного взгляда оглушенного препаратами мозга.
— Они его в овощ превратят, — с нажимом проговорила она.
— Возможно, ты же знаешь, как я к медикам отношусь, — ответил ей отец, следя за показанной выжимкой из пресс-конференции.
— Послушай, хорошие вопросы задают.
Камера выхватила холеного журналиста, который говорил грамотно, но с большим акцентом:
— Александр, не кажется ли Вам, что использование данной технологии позволяет продлить жизнь, скажем честно только состоятельного человека, и сделать его практически бессмертным?
— Главная миссия нашего института — это поиск новых методов лечения неизлечимых на сегодняшний момент заболеваний, — ответил ему Александр Иванович, — я не вижу ничего плохого, если и состоятельные люди смогут излечиться от своих смертельных недугов.
— Но все же вы не ответили на мой вопрос. Я уточню. Мы все знаем, что наше тело имеет определенный ресурс, а как быть с мозгом, разве он не имеет временной или другой износ, если можно так сказать?
— Конечно же и мозг изнашивается, это безусловно. Но преимущество данной технологии заключается в том, что посредством внедрения сети наноконтроллеров, которые повторяют уже имеющиеся нейронные сети — все это позволяет говорить о бессмертии мозга!
Зал разразился бурными аплодисментами.
— Получается, что сейчас перед нами прототип бессмертного человека? — вскочил на ноги другой журналист.
— Ну, это из области фантастики — мы тут не занимаемся поиском философского камня! — рассмеялся Александр Иванович.
— И все же, мой коллега задал правильный вопрос — является ли Артем человеком, получившим вторую жизнь? Разве не это и есть бессмертие? — журналист волновался, и от этого акцент его стал еще более заметным.
— Артем получил возможность вести новую полноценную жизнь, — ответил Александр Иванович, он напрягся и стал вертеть ручку в пальцах.
— А ведь это дорогое удовольствие, не правда ли? — спросил второй журналист.
— Не могу с Вами согласиться. Лечение — это не удовольствие. Да, операция стоит значительную сумму.
— Насколько известно из открытых источников — это не под силу даже бюджету города Москвы! — сказал второй журналист, зал рассмеялся, — получается, что круг пациентов ссужается до списка Форбс.
— Скажите, а возможно ли пересадить мозг мужчины в тело женщины? — молодая журналистка подняла руку и сразу же задала вопрос.
— Я бы хотел повторить, что основной миссией нашего института является поиск методов лечения неизлечимых заболеваний, — с нажимом ответил им Александр Иванович.
— Я думаю, что нет ничего плохого в том, чтобы человечество дало возможность продлить жизнь выдающимся ученым и деятелям, которые всю свою жизнь отдали на служение человечеству, — сказал сидевший рядом с Александром Ивановичем председатель Совета директоров научного центра.
— То есть речь идет о том, чтобы дать избранным людям вторую жизнь, все верно? — не унимался второй журналист.
— Если это в интересах мирового сообщества, то да — это в наших общих интересах, — ответил председатель.
— Но мозг не вечен, не кажется ли вам, что в конце концов вместо мозга выдающегося человека останется лишь матрица искусственной нейронной сети, помещенной в пустое тело? Можем ли мы тогда считать таких людей киборгами? — зал напряженно вздохнул.
Александр Иванович закрыл микрофон руками и стал о чем-то переговариваться с членами президиума.
— Мы не будем давать комментарии на подобные псевдонаучные бредни, — сухо ответил он журналисту.
— А как может быть урегулирован вопрос о донорстве тела живого и здорового человека? — спросила журналистка, иностранный журналист кивнул ей, одобряя вопрос.
— Я прошу обратить внимание, что никто и никогда не будет использовать тело здорового человека — это невозможно и преступно! — ответил Александр Иванович.
— Но тогда как же вашему центру удалось провести подобную операцию?
— Здорового человека определяет сознание. Наш питомец имел достаточно оснований для проведения данной трансплантации. Вы можете направить запрос и получить подтверждающие документы, — ответил Александр Иванович.
— Насколько нам стало известно, — к микрофонам вышел четвертый журналист, все уважительно расступились, — Ведется работа по продвижению законопроекта об изменении статуса в гражданском обществе лиц с отклонениями в развитии и душевно больных. Можете это прокомментировать?
— Мы не вправе комментировать законодательную деятельность, — быстро ответил председатель.
— Что ж, подобные инициативы также продвигаются и в других странах. Не кажется ли вам, что это бы сильно упростило проведение подобных операций на коммерческой основе?
— Мы не даем комментариев по этому вопросу, — ответил председатель.
— Зазвучал голос диктора, тезисно рассказывающего о дальнейшем ходе пресс-конференции, но сквозь его монотонную речь Лиза услышала вопрос, выкрикнутый из зала, — Разве это не новый мировой фашизм?!
— Ты слышал, а? — спросила она отца.
— Да, режиссер молодец. Ты не замечала, что часто новости идут в утвержденном русле, но, как бы случайно, вставляются ляпы или явные неточности? Я думаю, что это делается специально, чтобы проверить реакцию населения, а заодно и внимательность.
— Папа, но это же ужасно! Я когда пришла в этот проект, то речь шла об использовании тел людей с умершим мозгом. Но не живых и здоровых!
— А
