предупредила, что у Артема переходная психика.
— Простите, я не понимаю, — сказала Оля.
— Это вам лучше с моей дочерью обсудить, но ей нельзя с вами разговаривать. Поймите правильно, ей осталось чуть более полугода до окончания стажировки, от отзыва из института зависит ее дальнейшая карьера.
— Мы все понимаем, спасибо Вам большое, — Сергей встал, не в силах сдерживать заполнившее его нетерпение.
— О, не благодарите. Мне это только в радость, — Анна Сергеевна встала и привычным жестом поправила свое строгое платье.
— Главное, не торопитесь. Время в центре течет иначе, чем на свободе, а от ваших слов многое зависит. Мальчик пока не может понять кто он. Конечно, прошло очень мало времени, но Лиза думает, что время тут вряд ли поможет.
— Но, Александр Иванович говорил, что это невозможно, сознание сохранится только от одного, от Артема, — Оля вздрогнула, ужаснувшись от своих слов.
— Мне сложно судить об этом, но Лиза не очень лестно отзывается о своем начальнике. Собственно, как и мы все — никогда не любим свое руководство. Время покажет, кто был прав. Мне пора, до свидания.
— До свидания. И спасибо! — сказала Оля, вставая со скамейки.
Анна Сергеевна по-доброму улыбнулась и пошла обратно к такси. Они подождали, пока машина уедет, и поспешили домой.
В квартире приторно пахло чистотой, Оля неистово убиралась почти каждый день, пытаясь вытравить из стен, пола и мебели запахи прошлого. Сергей открыл настежь окно, на кухне, впуская теплый вечерний воздух.
— Прочтешь? — она протянула ему конверт и обессилено села на стул.
Внутри лежал сложенный несколько раз белый лист, одна сторона которого была исписана неровным почерком, уводя строку вверх. Он сел рядом и стал читать:
"Дорогие мама и папа,
со мной все в порядке, я чувствую себя хорошо. Мне очень сложно описать то, что со мной произошло. Это как игра, когда ты управляешь кем-то другим, странное чувство. Мне иногда кажется, что меня уже давно нет, а это все сон. А иногда мне кажется, что вся прошлая жизнь была сном. Я боюсь. И Толя боится, мы все боимся. Тут все боятся.
Я очень хочу домой, но не знаю, где теперь мой дом. Может я дома?
Я так хочу вас увидеть, мне столько хочется вам рассказать, но я понимаю, что это невозможно. Я вас очень сильно люблю. Мне кажется, что вам тяжелее, чем мне.
Толя тоже хочет с вами познакомиться, уверен, что вы ему понравитесь, а он вам. Толя очень добрый и сильный. Если сможете, найдите Улю, Толя очень просил. Она исчезла сразу после операции, Лиза сказала, что ее уволили.
Напишите мне ответ, я буду ждать.
Ваш сын Артем и Толя".
Сергей резко встал и подошел к шкафу. Вытащив бутылку коньяка, он налил себе половину стакана и залпом выпил.
— Тебе налить? — задыхаясь от жгучего алкоголя, спросил он.
Оля еле заметно кивнула, лихорадочно перечитывая письмо.
— Держи, — он поставил около нее полную рюмку и бутылку.
Вторая большая порция коньяка окончательно оглушила его, вводя в призрачное состояние балансирования между сном и явью.
— Господи, как он повзрослел, — прошептала Оля.
— Ты думаешь, что это он написал? Может это очередные эксперименты над нами?
— Нет, это он написал. Я чувствую. Но я не знаю, что мы можем ответить? — Оля допила рюмку и потянулась к вазочке с конфетами.
— Не знаю, не знаю. Пошли спать, сейчас мы ничего не придумаем.
— Мне кажется, что я не усну.
— Уснешь, — он налил полную рюмку.
Оля зажмурила глаза и залпом выпила.
Молодая юрист с достоинством раскладывала на столе разлинованные подписями и печатями бумаги, руки ее слегка подрагивали от удовольствия, а в глазах светился озорной огонек. Александр Иванович вполголоса переговаривался с адвокатом, нервно взмахивая руками.
— Ну вот, — пропела девушка. — Это результат нашего последнего слушания — в возбуждении дела отказано!
— Да когда же это черт возьми кончится! — воскликнул Александр Иванович и вскочил со стула. — Мне больше заняться нечем, чем ходить по этим вашим судилищам!
Молодая юрист с недоумением посмотрела на него, а потом на адвоката, пытаясь понять, что она сделала не так. Адвокат мягко улыбнулся ей, призывая не принимать сказанное на свой счет. Он встал из-за стола и подошел к столику, чтобы налить кофе.
— Александр Иванович, кофе будете? — спросил он, наливая чашку.
— Да, пожалуй, — Александр Иванович сел обратно за стол и стал перебирать разложенные документы. Смотрел на них он вверх ногами и с таким видом, будто это была китайская грамота.
— Машенька, вам чай?
— Да, Борис Моисеевич, спасибо, — молодая юрист осторожно села на свое место, расправляя и так идеально выглаженный костюм.
— Боря, вот скажи мне, ну сколько еще надо пройти инстанций, чтобы эти поняли, что им ничего не светит? — Александр Иванович сделал большой глоток и замолчал, сильно обжегшись.
— Я не могу знать, что они думают, мне кажется, что я понимаю их желание бороться за своего сына, — начал Борис Моисеевич, но его тут же перебил Александр Иванович.
— Какого сына? Это наш питомец, мы его опекуны! То, что они дали часть мозга не означает, что они могут претендовать...
— Я все понимаю, — остановил его Борис Моисеевич. — Вернемся к делу. У них остается еще две попытки в наших судах, и одна попытка в Европейском. За последний я ничего не могу сказать, а вот наши-то мы выиграем. Машенька уже все подготовила.
Молодая юрист широко улыбнулась, довольная похвалой начальника. Александр Иванович криво улыбнулся ей, чувствуя, что зря обидел девушку.
— Да, Маша у нас молодец, все бы такими были. А нельзя сделать так, чтобы они... ну не знаю, расхотели, что ли, а?
— Это должно быть их желание. Возможно, конечно, стоит их подтолкнуть к этому решению.
— Ну так давай подтолкнем. Понимаешь, наши инвесторы не очень хотят вникать в суть вопроса, а репутация страдает. — Да, мне все понятно.
— Вот, а раз репутация страдает, так и весь проект под угрозой. Через два года мы должны выполнить первую коммерческую адаптацию, а пока из-за этих уродов мы не можем приступить ко второй стадии!
— Понимаешь, Саша, наше законодательство пока не позволяет нам... эм, свободно действовать. Если можно так сказать.
— Кстати, а что у нас с законопроектом, а? Деньги отдали, а он до сих пор не внесен!
— Нельзя, пока не утихнет шумиха вокруг этого дела, вносить что-либо на рассмотрение не стоит, поверь мне.
— Да я верю, верю! А что толку! Давайте как-то, не знаю, принудим их отказаться от суда, а?
— Можно обратиться к общественности. Общественное мнение обладает огромной силой воздействия, — предложила Маша.
— Хм, Машенька, а это мысль, — задумался Борис Моисеевич.
— Не понял, вы что, хотите вынести все на общественные слушания?
— Не совсем так, не совсем так, — Борис Моисеевич стал копаться в телефоне.
— Алло, алло!
В трубке послышался бодрый громкий голос.
— Да, Борис Моисеевич, слушаю Вас!
— Коля, привет. Как сам? Как жена, дети?
— Да Вашими же молитвами. Тьфу-тьфу-тьфу — все хорошо. Как Ваше здоровье, как внуки?
— О-о! Они мне знаешь, как здоровья прибавляют, мне кажется, что я молодею рядом с ними. Но ладно. Это мы с тобой при встрече обсудим. Я к тебе по делу.
— Я весь во внимании.
— Есть идейка для одного сюжета, я думаю, что это будет бомба.
— Да, интересно. Ну а намекните, о чем речь?
— Ну, скажем так, речь идет о продаже детских органов.
— Хм, и где же это происходит?
— В Москве, в самой столице.
— Принято. Куда надо ехать?
— Давай через два часа встретимся на Патриарших, там же, договорились?
— Конечно, я забронирую столик.
— Ну все, до встречи.
— До свидания, Борис Моисеевич.
Адвокат отложил телефон в сторону и весело посмотрел на Александра Ивановича.
— Я не очень понял, — сказал Александр Иванович.
— Нам следует поменять местами жертву и палача. Это, конечно, будет стоить денег, но зато все узнают, как они вымогали деньги из научного центра.
— А если кто-то узнает?
— Никто даже копать не будет. Сейчас никому не нужна правда, достаточно того, что пройдет по СМИ, вуа-ля! Это и есть правда!
— А мне нравится, давай так сделаем. Да, у нас еще один вопрос остался, по поводу моей ассистентки.
— Уволить мы ее не можем, — начала Маша, выложив перед собой документы, — согласно пунктам 4.2 и 5.7 контракта...
— Не надо, давай по сути, — раздраженно махнул рукой Александр Иванович.
— Если вкратце, то она должна закончить стажировку, и только тогда центр может расторгнуть с ней контракт.
— А чем она тебе так не угодила, вроде хорошая, умная девушка. К тому же и красивая, не понимаю тебя, — пожал плечами Александр Иванович.
— Не знаю, что-то они с объектом сильно сдружились, а поймать ее не могу.
— Предчувствия, предчувствия. Они частенько бывают сильнее самых веских доказательств.
— Согласно пункту 12.7 мы можем перевести ее на стажировку в другой институт, если это следует интересам научного центра! — звонко отчеканила Маша.
— Вот! Ну, супер! — Александр Иванович потер руки от удовольствия.
— Я ее закопаю в реанимацию областного центра! Маша, зайдешь ко мне после обеда, составим направление, а я пока договорюсь с их главврачом.
— Трансфер, — ухмыльнулся Борис Моисеевич.
— А не жалко? Она же многое сделала для этого проекта.
— Ты знаешь нет, не жалко. Была бы чуть посговорчивей, пошла бы в гору, а так, пусть получает за свои принципы, — Александр Иванович неприятно хохотнул, недвусмысленно посмотрев на Бориса Моисеевича, тот сокрушенно покачал головой.
7.
Лиза вошла в переговорную, которая была уже забита до отказа. Ее задержал Артем, делившийся с ней впечатлениями о последней прочитанной книге, которых она ему закачала целую библиотеку на электронную книгу. Все места за столом были заняты, около Александра Ивановича сидели молодые ординаторы, явно искавшие его величайшего снисхождения. Она села в конце стола и стала внимательно изучать выведенные на экран данные.
— Определенно мы видим положительный тренд в адаптации донорских частей мозга. Система более не выявляет нарушений в обмене потенциалов. Мы можем определенно говорить, что процесс адаптации прошел успешно! — торжественно закончил ординатор, сидевший по правую руку от Александра Ивановича.
— Замечательно. Спасибо Антону за доклад. Ну что, друзья, я могу нас поздравить с успехом, не правда ли? — Александр Иванович хлопнул в ладоши, и комната наполнилась ликующими овациями.
Лиза продолжала изучать таблицу на экране, сверяясь со своим блокнотом.
— Данные неверные, — твердо сказала она. — Таблица потенциалов не соответствует текущему периоду. Это данные трехнедельной давности.
— Не понял? — переспросил Александр Иванович.
— Все верно, я сейчас проверю, — ординатор стал листать планшет, — сейчас, сейчас.
Ой, опять все закрылось. Одну секундочку, секундочку.
Он долго возился с планшетом, лихорадочно открывая файл за файлом и не находя нужной информации.
— По замерам этой недели мы можем определить, что процесс адаптации изменил свое направление, — Лиза подошла к доске и стала выписывать данные в столбцы. — Это было, а это сейчас.
Она указывала маркером на значения, которые все больше отличались друг от
