от нервного напряжения руки, ставшие похожими на обезьянью лапу. Пальцы, непроизвольно дергаясь, отказывались слушаться, тело било пульсирующей дрожью.
– Не стоит так нервничать, – располагающим к себе тоном сказал Павел Андреевич. – Может, хотите чаю или чего покрепче, а? Мы же не звери, мы хотим Вам помочь, Альбина Викторовна.
Альбина посмотрела на него красными, раздраженными от невозможности больше плакать глазами и криво усмехнулась.
– Избавьте меня от Вашей любезности, – металлическим голосом ответила она.
– Вы не стесняйтесь, ночь долгая зимой, все устают.
–Почему Вы меня держите тут уже больше двух дней? Вы меня арестовываете?
– Нет, что Вы, боже упаси, – Павел Андреевич картинно развел руками. – Мы пригласили Вас как друга, поговорить. Вы поможете нам, а мы поможем Вам.
– Чем я могу Вам еще помочь, я все рассказала.
– Не очень понимаю, куда Вы спешите, – пожал плечами Павел Андреевич и сел за стол. – В Ваших же интересах пока не появляться в Городе.
– Это уже мне решать.
– Безусловно, право на принятие решений. Права, да-да, – он ехидно усмехнулся.
– А еще есть право не нарушать закон, ой, простите, это обязанность.
– А что я нарушила? Что Вы мне шьете?! – возмущенно крикнула она.
– Не надо кричать, а то я могу подумать, что Вы пытаетесь меня оскорбить, не так ли?
– Нет, что Вы. И в мыслях не было, –ласковым тоном ответила Альбина, но в глазах ее вспыхнула такая искра ненависти, что Павел Андреевич побледнел от гнева.
– Жаль, искренне жаль, что мы не можем таких как Вы просканировать, с Р-ками то все проще. Ноя верю в наших законотворцев, скоро, я Вас тогда первой приглашу, договорились? – от гнева у него пульсировала вена возле глаза.
Альбина громко расхохоталась, вкладывая в каждый звук все свое презрение к нему.
– Вы что, смеетесь надо мной?! – вскричал он.
– Нет, что Вы. Это бессонная ночь, усталость, ну Вы понимаете, – презрительно спокойно ответила она.
– А Вы, Вы, – он вскочил и зашагал по комнате. – Вы кончите также, как Ваш отец. Тебе это понятно, мразь?!
– Вы меня оскорбляете. Я требую внести это в протокол, – Альбина помахала рукой в потолочную камеру.
– Я тебя сгною, сдохнешь, как твой папаша! – кричал он ей в лицо. – И выродка твоего тоже! Тебе же понравилось с ним, да? А знаешь, как девочкам было хорошо, как они просили его не делать так больше, знаешь, знаешь?!
– Это все неправда, – спокойно сказала Альбина, вытирая салфеткой с лица его слюну.
– Откуда ты знаешь? Тебя же там не было! Зачем он себе девчонку взял? Как думаешь? Помочь решил?! Ты совсем дура! Вот, все его дела! – он бросил перед ней какой-то документ, она даже не посмотрела на него.
– Вы не можете меня тут держать. Прошу отпустить меня домой, – медленно выговаривая слова, сказала она, с отвращением глядя на его перекошенное гневом лицо. – У Вас ничего нет, ничего.
–Твоего хахаля я сгною, он у меня выйдет инвалидом, поняла?! Поняла?!
Альбина дернулась от его слов, он это заметил и довольно улыбнулся.
–Требую отпустить меня. Либо предъявляйте обвинение, либо отпускайте, – она заставила себя успокоиться, отбросив мысли о том, что они могут сделать с Женей, но волна воспоминаний об отце, которого сломанного возвращали с каждого допроса, заставила ее беззвучно зарыдать.
Павел Андреевич, довольный эффектом, гордо ходил взад и вперед.
– Я же тебе помочь хочу. Ты же молодая, пока. Тебе разве не хочется иметь нормальную семью, а? Ну брось ты этого мудака, что других нет? Давай, помоги мне, я помогу ему, понимаешь? Ты мне, я тебе – и все, разбежались, а? – ласково увещевал он ее, сев рядом. Альбина пристально посмотрела на него и громко, истерично захохотала. Она долго не могла остановиться, подпитывая свой неистовый истеричный хохот каждым его нервным движением, гневными выкриками, видом его перекошенного лица. Она хохотала ему в лицо, наконец, он не выдержал и, громко хлопнув дверью, выбежал из комнаты.
12.
Товарная станция горела яркими огнями, лениво отблескивали хромированные цистерны, тянущиеся бесконечным потоком вдаль за горизонт, неторопливо работал мостовой кран, как пушинки перекидывая огромные контейнеры на площадку с уснувшего состава. Все вокруг двигалось в такт спокойной мелодичной музыке, написанной давно неизвестным композитором. Изредка под лучи прожекторов попадались тени пробравшихся шпионов, быстро перебегающих по темным эстакадам для легкой техники над нитками путей. Камеры деловито поворачивались в их сторону, долго о чем-то думая, но потом отворачивались обратно, теряя интерес.
Поезд стоял на главном пути, единственном, от которого до перрона было совсем недалеко. Локомотив пыхтел сжатым воздухом, загораясь разными огнями сигнальных фонарей.
Оскар оставил девочек в темном углу пирамиды из ящиков на перроне, брошенной уснувшим рядом погрузчиком, заехавшим на ночь на зарядную станцию, и побежал к локомотиву. Не страшась грозной машины, он юркнул под него, скрывшись из виду. Девочки взволнованно смотрели ему вслед, подрагивая от игривого возбуждения.
Через несколько минут, показавшимися им неимоверно длинными, пшикнула и раздвинулась стенка соседнего с локомотивом вагона, открывая узкий проем. Из его черноты на свет показалась фигура Оскара, уверенно спрыгнувшего на землю.
– Идемте, – шепнул он, беря в руки оба рюкзака. Не смотря на ношу, девочки едва успевали за его стремительным шагом.
Оскар закинул рюкзаки в вагон, потом неожиданно легко поднял Каролину с его сумкой, помогая ей взобраться. Рита налегке сама запрыгнула наверх, подтянувшись на руках.
– Добро пожаловать на наш рейс! – сказал Оскар, нажимая на скрытый от глаз рычаг, дверь зашипела и закрыла их в вагоне. – Сейчас включу свет.
Оскар защелкал переключателями, яркий свет зажегся неожиданно, ослепив в всех, кроме Оскара, который предусмотрительно закрыл глаза.
– Я пойду, проверю агрегаты, а вы пока располагайтесь, – распорядился он на правах хозяина и скрылся за узкой дверью, ведущей в глубь вагона.
Они находились в жилом отсеке. По стене стояли три двухэтажные металлические кровати, застеленные бежевыми простынями, и укрытые толстым синим покрывалом. На одной кровати были аккуратно утрамбованы подушки и одеяла. Рита сразу вызвалась спать на верху, выбрав кровать подальше от нагнетательного клапана, уже начавшего тихо ворчать вентилятором. В глубине вагона что-то загудело, забулькало. Вернулся довольный Оскар.
– Все, можно ехать. Они все заправили, у нас даже воды будет вдоволь.
– Откуда ты все знаешь? – удивилась Каролина, с уважением смотря на то, как он вытирал салфеткой замасленные руки.
–Не знаю, никогда об этом не думал. Знаю и все. Мне кажется, что я всегда это знал.
– Это твоя специализация, верно? – спросила Рита, оторвавшись от осмотра шкафчиков, одиноко стоявших с торца вагона.
– Вроде того. Мне цыган тоже самое говорил, но я не думал об этом. Зачем? Разве я могу что-то поменять?
– А разве не можешь? – удивилась Каролина. – Я думаю, что каждый человек может многое изменить.
– Человек может и может, но не я, – безразлично ответил Оскар, скидывая куртку на свободную кровать. – Цыган говорил, что человек может думать, что он что-то меняет, но на самом деле это оно меняет его.
– Слишком сложно! – воскликнула Рита. – Я хочу спать. Вот, держите.
Она покидала им из шкафчика комплекты пижам светло-сиреневого цвета. Оскар пожал плечами, но спорить не стал. Каролина, величаво, сняла свою куртку и повесила в пустой шкаф.
– А есть тут ванна? – спросила она, придирчиво рассматривая переданной ей Ритой комплект.
– Да, вторая дверь справа, – ответил он.
Каролина удалилась, через минуту зашумела вода.
– Вот, тут еще есть, – Оскар достал из тумбочки безразмерные туфли.
Рита сняла свои массивные ботинки, с удовольствием ощутив легкость и свежесть, и провалилась в туфлях. Они были на много размеров больше и напоминали на ней клоунские ботинки. Ходить было тяжело, но терпимо. Она взяла свой комплект пижамы и туфли для Каролины и зашаркала в ванную.
Пока они переодевались, Оскар приготовил чай, молочно-белый, с солоноватым вкусом. Чай все пили молча, весело поглядывая друг на друга. Долгожданное спокойствие овладевало ими, ноги сами несли их на кровать, и скоро все уснули, так и не почувствовав, когда поезд, закончивший загрузку, тронулся в путь.
Первой проснулась Рита, дневной луч солнца открыто гулял по вагону, пробиваясь сквозь приоткрытые жалюзи автоматически открывшихся окон. Внизу спала Каролина, не обращая внимания на назойливый луч, гулявший в свое удовольствие по ее лицу, она только морщила нос, и недовольно хмыкала. Рита бесшумно соскользнула с кровати на пол, чувствуя себя полностью отдохнувшей. На соседних нарах спал как убитый Оскар, за всю ночь и утро он так и не поменял положения, лежа на спине, вытянувшись вдоль кровати.
Она подошла к окну, глаза щурились от солнечного света, медленно привыкая к яркому великолепию белоснежной равнины, ослепительно сверкающей в лучах солнца, уносящейся далеко от нее, скрываясь под голыми островами редких деревьев. Совсем близко пронесся блестящий серый луч, Рита от неожиданности отшатнулась от окна, зажмурив глаза от яркой вспышки. Вернувшись, она догадалась, что это был экспресс, магнитные пути находились довольно далеко от них, но игра света, а может и разогретый воздух между ними в холодной зимней атмосфере придавали сложению встречных скоростей пугающую нереальность. Пейзаж за окном поменялся, окрасившись серой краской бесконечных бетонных стен, видимо они проезжали город.
Рита посмотрела на своих спящих друзей и, решив дать им еще полчаса подрыхнуть, и пошла осматривать кухню. Она оказалась очень тесной, за маленьким столом, раскладываемым из стены, с трудом уселись бы двое, безликие хромированные дверцы стенных шкафов, водяной кран, да простая печка – больше ничего не было. Несмотря на всю скупость помещения, припасы, плотно утрамбованные в шкафах, были вполне достойными, Рита ожидала найти там вездесущие «пластмассовые пайки», как называл их папа. Странно, но она больше не испытывала той гнетущей тревоги за него и Альбину, она была уверена, что все тягости, выпавшие на их долю, временные и скоро закончатся. Это чувство пришло к ней сегодня, в момент пробуждения, она проснулась от него, радостно стучавшегося в ее сердце.
Напевая незатейливую мелодию, она соорудила нечто, на ее взгляд оригинальное, из разных наборов, залила водой и поставила в печку. Печка зашумела вентиляторами, наполняя кухоньку механической трелью.
– Привет, – зевнула в дверях Каролина, волосы у нее были всклокочены, а глаза еле-еле открывались после сна, – сколько мы проспали?
– Не знаю, часов десять, может больше, – пожала плечами Рита, придирчиво выбирая тарелки. – Оскар спит еще?
– О, да. Я его пару раз в бок пихнула, он даже не пошевелился.
– Пусть спит, пока, – Рита наконец подобрала посуду, довольная своим выбором. – Все равно скоро разбужу.
– По-моему, такого не разбудишь, – широко зевнула Каролина и махнула рукой, уходя в ванную комнату.
–Разбужу, – уверенно сказала Рита.
Из печки вкусно запахло обедом, вернувшаяся Каролина нетерпеливо мялась у двери, неодобрительно глядя на бездушный
