растянув его конечности как земноводное на лабораторном столе, по дрожащей мелкой судорогой коже стекали ожигающие струи, принося ему некоторое облегчение и возврат обратно в реальность. Голова болела от этих ударов искусственной бессонницы, как только датчики показывали, что он погружался в тяжелый сон, где были одновременно все, все, кого он знал и любил, тут же включался насос и бил в него ледяной водой.
– Ну, как дела? – приветливо спросил его Павел Андреевич, неизменно стоящий рядом, нервно поигрывая пультом. – Может вспомнили что-нибудь.
Евгений отрицательно покачал головой, с ненавистью смотря налившимися кровью глазами на этого милого с виду ублюдка. Альбина, как она была права, задавая простой вопрос, были ли они когда-нибудь у своего доброго соседа дома? Нет, не были, он теперь не мог для себя точно ответить, а жил ли Павел Андреевич в их доме? Наверно, и имя было таким же фальшивым.
– Мне искренне жаль, что Вы сами дотянули до такой ситуации, – назидательным тоном, но с явными нотками сочувствия сказал ему Павел Андреевич. – Вы же умный человек, и должны отчетливо себе представлять последствия Вашего необдуманного поступка.
– Да что ж я, черт возьми сделал? – не выдержал Евгений, осточертевший от этой бессмысленной игры.
– Знаете, как скверно, что мы не можем заглянуть к Вам в голову, как к ним, понимаете меня? Понимаете. Если бы была моя воля, я бы вкачал к Вам в голову пару колоний наноконтроллеров, но Вы скорее всего просто сдохнете, да и процедура мне не позволяет попробовать, а я законопослушный гражданин своей страны. Ну а Вы нет, поэтому Вы у нас в гостях, – Павел Андреевич громко рассмеялся, смех его был колкий, неприятный, отдававший сладострастным наслаждением, определенно ему нравилось то, что он делает. – Вот, вынужден прибегать к дедовским методам. Представляете, они считаются самыми гуманными. Всего несколько суток и все.
На экране в дальнем конце камеры зажегся небольшой экран. Позывные новостной программы больно ударили по ушам, Павел Андреевич, не чувствуя дискомфорта, все так же улыбался, жестом призывая Евгения не пропустить самое главное.
Новостной репортаж начинался с общего нестройного кадра школы, четырех заснеженных тел около спортплощадки, обеспокоенных лиц спасателей, бестолково машущих руками. Встревоженный голос диктора нарастающим грозным тоном вещал:
«Сегодня в Западном округе нашего Города произошло страшное событие. Настоящая бойня, устроенная вышедшими из-под контроля Р-ками. Действительно ли безопасны, как уверяют чиновники, Р-ки, каждый день находящиеся рядом с нашими беззащитными детьми?» – его голос достиг пика нагнетания, переходя на фальцет. В большом холле камера проскользнула по заплаканным лицам школьников и, пытающихся их успокоить, родителей. «Не плачь, не плачь, сыночек, они ушли, мы в безопасности»,– увещевала одна мамаша, с идеальным макияжем и в элегантном коротеньком пальто своего здоровенного сына, склонившего заплаканную голову на отчетливые холмы ее высокой груди. «Они больше не вернутся, правда, правда?» – плакал рядом такой же лоб, с искренней надеждой глядя в глаза своей мамаше, почти точной копией предыдущей.
В этом общем зале плача и надежды камера перешла на группу парней, наперебой рассказывающих, как их избивала эта Р-ка, обманом проникшая в их школу, рассказывая, что она как собачку таскала за собой одну из самых красивых девочек, с которой у нескольких сразу, намечались настоящие отношения.
Крупный кадр показал Маму Каролины, слезам которой позавидовала бы любая актриса. На скривленном от скорби и тоски лице в тонущих спазмах рыдания, говорил рот, а глаза, чувствуя успех, горели ярким самодовольством:
– Я сразу была обеспокоена дружбой моей Кэрол с этой девочкой, которая оказалась роботом, настоящим чудовищем! Она заставила измениться Кэрол, я уверена под страхом смерти, она угрожала нам с мужем и моя, моя героическая девочка, она защищала нас, своих настоящих родителей!
Рядом стоял ее муж и тревожно смотрел в камеру и топтался забинтованной ногой, требуя и к себе внимания.
– Мы должны изменить систему контроля и безопасности в наших школах! – вещал серьезного вида государственный муж, с отеческой тревогой глядя на зрителей. – Нахождение в школах Р-ок в качестве учеников недопустимо. Они опасны, они сильнее и могут устанавливать свои порядки, а мы все прекрасно понимаем, как может быть опасна Р-ка без должного контроля и управления!
– В результате нескольких месяцев незаконной учебы в нашей школе объекта кибернетического человекообразного с заложенными колоссальными способностями, как у вычислительной машины, не допустимо, так как это помимо нарушения безопасности влечет за собой и неверный расчет Рейтинга, а значит, наши дети теряют знания, свое право быть лучшими! – на повышенных тонах говорило другое лицо из Министерства образования.
–Необходимо проверить имело ли место сексуальное насилие со стороны якобы отца и его сожительницы касательно объекта или просто Р-ки, что, к сожалению, распространено, но мы имеем серьезные успехи по выявлению и предотвращению этой секс-торговли. Мы можем уверенно заявлять, что эти люди, управляя Р-кой, заставили вступать с ними в половые отношения и продавать услуги другим извращенцам, и эту бедную девочку, – грозно сжимал кулаки начальник районного отделения гвардии.
На весь экран вывели постановочный портрет Каролины, почти полностью копирующий лицо матери…
– Ну, я думаю, достаточно, – Павел Андреевич отключил экран, камера зазвенела от внезапно отключившегося телевизионного ора. – Я, конечно, не верю в Ваши сексуальные связи с несовершеннолетними, но что я могу против общественного мнения? Правильно, я должен подчиниться, ведь я могу ошибаться, но суд народный не ошибается никогда!
Он снова захохотал и подвигал старомодные рычажки на пульте. Магнитные оковы дернулись в разные стороны, натянув до предела конечности Евгения, он закричал от боли, мозг мгновенно отключил его сознание, пытаясь спасти тело от нестерпимой боли.
Струи воды вновь ударили в него, заставляя прийти в себя.
– Ну что Вы, мы же просто разговариваем, это некультурно, ай я-яй, – сокрушенно покачал головой Павел Андреевич. А ведь я всего лишь прошу у Вас помощи, понимаете, и все закончится. И для Вас и для нее.
Мысль, которую мозг старательно скрывал от Евгения, желая сохранить рассудок, высвободилась и острым ножом перерубила нервы.
– Что, что ты сделал с Альбиной, отвечай, отвечай, тварь! – неистово закричал он, оковы заставили взвыть от боли, выворачивая руки за голову, но он не переставал кричать на Павла Андреевича, уже не чувствуя от ненависти нескончаемой боли. Крик постепенно перешел в яростный хрип. – Убью, убью! Ненавижу, твари! Твари!
– Ну-ну, нельзя так, я же могу и обидеться, – сокрушенно покачал головой Павел Андреевич. Твоя телка нам уже все рассказала, что знала, конечно. Женщину так легко сломать, но ты у нас кремень, уважаю.
Он отпустил магнитные оковы, и Евгений с высоты рухнул на бетонный пол.
–Я не собираюсь открывать тебе всех карт, мы не в идиотском фильме, но скажу откровенно, если бы ты выбрал кого-нибудь другого, ведь в этот день сбежало трое, зачем ты взял именно ее? Зачем? Это наша собственность, наша! – перешел он на крик, открыв свое настоящее лицо, перекошенное от гнева. – Ты, идиот! Думал обмануть Систему? Думал, что нашел лазейку и все, выиграл?! Да ты знаешь, сколько она стоит?! Говори, говори, где они, где?!
Евгений с трудом сел и осмотрел свое искалеченное тело. Он уже больше не испытывал болезненного стеснения от своей беззащитной наготы и омерзительности естественности необходимых потребностей организма, которые исполнялись уже без его воли. Он посмотрел на лицо своего мучителя и засмеялся, хриплым, неровным смехом.
–Вы ничего не можете сами, ждете, когда Общественность сделает все за вас! Я ничего не знаю, – сквозь смех ответил он. – Если бы знал, уже бы сказал в горячечном бреду. У тебя ничего нет, ничего!
Павел Андреевич дернул рукой, желая расплющить его об потолок, но правда быстро дошла до него, и он с яростью бросил пульт в конец камеры.
–Уберите тут! – крикнул он в широкий объектив под потолком и стремительно вышел.
10.
День прошел в томительном ожидании, каждый новый звук, гулким эхом доносившийся снаружи заставлял вздрагивать, настороженно прислушиваться, повернув ухо в сторону шума, чтобы не пропустить новых звуков. Но это были только разговоры деревьев друг с другом, трещавших замерзшими стволами и изредка одаривавших тяжелыми комьями снега тайный холм.
Девочки просидели все утро и день молча, боясь звука своего голоса в звенящей тишине. С трудом позавтракав сухим пайком, они решили экономить энергию и снова улеглись спать, каждая пыталась обдумать план, но не находилось ни одного верного решения.
– Надо выходить, – наконец сказала Рита, выбираясь из спальника.
–Надо, согласилась Каролина, останавливая попытку Риты включить браслет. – Не включай.
– А что мы можем без него? – удивилась Рита, не сопротивляясь.
– Пока мы не выбрались из города браслетами пользоваться нельзя.
– Как мы выберемся? И куда?
– Пока не знаю, – Каролина достала свой планшет, – в аэропорт нельзя, на вокзал тоже, остается только автобус. Вот если бы было можно имя поменять, тогда…
– Я знаю, где можно, – спокойно сказала Рита. – Но у нас нет таких денег.
– Хм, деньги у нас есть, не переживай, – ухмыльнулась Каролина. – Дай мне только доступ к терминалу.
– Откуда у тебя столько?
– Родители помогут. Но сначала надо качнуть новости, давай собирайся.
Рита собралась быстро и уже была готова к выходу, пока Каролина еще боролась с упрямым спальником, из микропор которого никак не хотел выходить воздух. Навалившись вместе, они смогли выдавить воздушную прослойку и утрамбовать его, но он все равно не влез полностью в чехол. Каролина чертыхалась, ища виновного в этой незадаче.
Воздух снаружи был свеж и чуть пощипывал лицо, привыкшее к теплой духоте землянки. Темное небо полностью заволокло тучами, белые разведчики падали пушистыми хлопьями, исчезая в толще чуть подтаявшего снега. Они некоторое время постояли около земляного прибежища, не решаясь двинуться дальше.
– Идем, – неожиданно сказала Рита, громким, уверенным голосом. Она закончила свои раздумья, и теперь следовало действовать. – Я знаю куда идти.
Каролина послушно двинулась следом, бросив прощальный взгляд на свой тайник, сюда она больше никогда не вернется.
Выйдя из парка, они прошли еще несколько кварталов к безлюдной остановке. Каролина поначалу боязливо посматривала на вездесущие камеры, но Рита, будучи уверенной в своей догадке, сказала, что надо вести себя как можно свободнее, чтобы Система не уловила их тревогу, иначе сразу возьмет на контроль. Ожидание скорой расправы или ареста не оправдались, до них никому не было дела. Редкие прохожие, мрачно следовавшие сквозь пустоту улиц, даже не повернули в их сторону головы, неся бремя тупой задумчивости на лице. Все это вселило спокойствие в девочек, и они, уже весело обсуждали незатейливые темы, так свойственные девочкам их возраста, будто и не было до
