Адаптер

кивнул и открыто улыбнулся.
– Меня зовут Рита, а как зовут Вас?
– У меня нет имени, но мне бы этого очень хотелось.
– А какое бы имя Вам хотелось иметь?
– Не знаю, человек не должен, мне кажется, сам выбирать себе имя.
– Мне кажется, – Рита задумалась, слегка сморщив лоб. – Вам может подойти имя Ренат, Вы похожи на одного героя книги, которую я недавно читала.
– Хм, я подумаю об этом. Звучит очень непривычно, – он взглянул на небо, отмечая ход солнца, и заторопился, собирая инструмент. – Был рад пообщаться, Рита. Мне пора. Будешь в столовой, обрати внимании на скромного толстячка у автоматической мойки, покажи ему этот знак, он тоже член нашего клуба заговорщиков, ему будет приятно, –мужчина сделал плавный жест рукой, напоминающий то ли полет птицы, то ли волну.
Рита повторила жест, приняв заговорщицкий вид. Мужчина одобрительно кивнул и направился в сторону одноэтажного белого здания, выполняющего, по-видимому, роль хозблока, возле него стояли запорошенные снегом автотракторы с грозными косилками, тяжеловесными ковшами.
Насытившись, воробьи весело загалдели, прыгая на месте, ворона, контролируя, чтобы еда не пропала даром, заставила нескольких подобрать оставшиеся крохотные зернышки, потом она вновь потянула за петельку люка и, ловко уворачиваясь от него, и потайная дверца захлопнулась.
Вскоре птицы взмыли вверх и улетели, по только им ведомым делам. Рита провожала взглядом их стройный косяк, ведомый черным офицером, и думала, почему в Городе не было птиц, за все время она видела только уток, но это было в пригороде, Город же был рафинирован, полностью вычищен от присутствия животных, по крайней мере так казалось при взгляде на улицы. Решив подробнее разобраться с этим, она предположила, что в небольших парковых зонах, которыми Город был утыкан повсюду, как подушечка иголками, должны быть животные.
Браслет оповестил ее  о коротком перерыве между парами, и она поспешила обратно, следовало еще сдать куртку в гардеробную.
Второе занятие заставило ее сильно заскучать. Предмет был довольно пустой и долго и нудно рассказывал об особенностях культуры народов мира, с большим креном в сторону религиозных учений, которых, как оказалось, бесчисленное множество. Интерактивный доклад, перемежающийся с видео роликами, надерганными из старых художественных фильмов, выдаваемых теперь чуть ли не хроникой, Рита безошибочно могла определить это, угадывая в этих фрагментах и постановочность кадров, света, неестественность людей в кадре.
Выделив для себя единые принципы, Рита быстренько набросала общую формулу и терпеливо дожидалась конца занятия. В конце им задали проверочную работу, которую можно было перенести на время самостоятельной подготовки, которое наступало сразу после обеда. Рита пробежалась по десяткам вопросов и решила чуть задержаться, ответить сейчас, тем самым освободив время после обеда для чего-нибудь другого.
Школьники выбежали из класса, спеша на обед, не обращая на нее внимания. Ей не особо хотелось с ними общаться, интуитивно чувствуя бездонную пропасть между ними. Но один факт удивил ее: между собой они тоже практически не общались, погруженные каждый в свой планшет, ежесекундно что-то решая, не спрашивая ничего, и также не помогая другому. Ей это было непонятно, готовясь к своему первому дню, она прочитала много книг о школе прошлого, о друзьях-товарищах, о соперничестве и взаимовыручке, о многом, чего тут не было и в помине. Все это сильно напоминало ее учебу в Комбинате, но там они были все подавлены излучением. Почему же свободные люди ведут себя также?
Размышляя об этом, Рита, применив свою формулу, справилась с заданием за десять минут, система поздравила ее с набранными баллами, она ошиблась только в паре вопросов из ста пятидесяти. Она положила свою тетрадку в рюкзак и направилась к пищеблоку.
При входе висела яркая табличка «Столовая», но войдя внутрь, Рита поняла, что правильнее будет назвать это место пищеблоком. Он не сильно отличался от пищеблока на комбинате, с той лишь разницей, что учащиеся могли сами выбирать тот или иной вариант обеда. Бесконечно удаляющиеся вдаль белые столы с узкими лавками, странное, для такого количества народа, молчание, только звуки суетливой еды и пощелкивания пальцев о планшеты. Рита озадаченно встала у входа, обдумывая, стоит ли тут оставаться.
– Ты чего так долго? – схватила ее за руку Каролина  и потянула в сторону от входа. – Я тебе два сообщения уже прислала.
– А, да, действительно, – вышла из ступора Рита, – извини, я делала проверочную работу.
– А, домашку, да и черт бы с ней, после обеда бы за пару минут сделала б, что у тебя сегодня было?
–Первое занятие история, а второе, – Рита замялась, пытаясь вспомнить название предмета.
–ОРНМиКОНГ, – сказала Каролина, – они всегда друг за другом идут, редкостная скукотища.
– Это точно!
– Как тебе Арнольдыч?
– Кто?
– Историк, Кирилл Арнольдович, фамилию все время забываю, то ли Зельштейн, то ли Зельберштен.
– Понравилось, не думала, что это так интересно. Он меня пригласил на факультатив.
– О, поздравляю, значит ты его чем-то удивила. Ближайшее занятие через неделю. Я полгода добивалась, чтобы он меня включил, а ты за первое же занятие,– Каролина с уважением посмотрела на Риту.
– А он далеко живет?
–Арнольдыч? А, тебя смутила виртуальная аудитория. Он не живет, он программа.
– Как программа?
– Вот так, программа. Я как-то в сети откопала, что он жил больше ста лет назад.
– Жаль, – вздохнула Рита. – А я думала, что смогу с ним познакомиться.
–А сейчас нет учителей как таковых, даже профессии такой нет.
– Не понимаю.
– Потом поймешь, там была какая-то реформа, укрупнение, оптимизация – бла, бла, бла. Короче хрень полная! Так, ладно, я тебе сейчас все тут покажу, – Каролина властно потянула ее к автоматам с обеденными комплексами.
Возле некоторых выстроилась целая очередь, Каролина скорчила презрительную гримасу и потянула Риту дальше от них к одиноко стоящим дальним автоматам с темно-синими наклейками на боках.
–Это все синтетическое говно, и это говно, и это говно, – рассказывала она, показывая рукой на популярные автоматы. Они подошли к дальним автоматам. – Вот это более-менее, хоть немного похоже на настоящую еду.
–Настоящую еду? А разве еда может быть ненастоящей?
–Еще как, – саркастически усмехнулась Каролина, выбирая комплекс сублимированного обеда классического варианта. Рита последовала ее примеру и взяла такой же. Браслет прожужжал, показав нулевой остаток суточных кредитов. – Я читала, сейчас все делают в лучшем случае из червей, а так в основном химический синтез белков, жиров, углеводов.
Они поставили подносы в автомат, и он зашипел, восстанавливая паром сублимированную еду.
– Я дома почти не ем, – горделиво сказала она, – надоело с этими спорить, хорошо, что тут они не могут мне постоянно указывать.
– С кем спорить?
– С родителями, с кем же еще? – удивилась Каролина. – Каролиночка, сделай  это, тебе надо делать так, тьфу!
Она долго и экспрессивно выругалась, Рита узнала одно слово и домыслила на его основе суть всей фразы.
– А мы дома это и едим, – сказала она Каролине, принимаясь за горячий суп с клецками.
– Везет тебе, – вздохнула Каролина. – А мне вот не повезло, с этими.
– У тебя такие плохие родители?
– Родители? А, одно название! – воскликнула она. – Я же инкубаторская.
– Инкубаторская? А что это такое?
– Слушай, ну ты реально издалека приехала, – незлобно рассмеялась Каролина, на ее лице уже не было той надменной маски, которую она носила в автобусе, из-под толстого слоя макияжа проступало живое, разгоряченное лицо. – Я родилась в инкубаторе, мама, видите ли, не захотела портить фигуру, вот они и взяли у нее клеточку, у него клеточку, что-то там изменили – и вот! Какая красивая получилась девочка!
– Ты и правда красивая.
– Ты тоже ничего, вот только прическа ужасна.
– Ничего, отрастут, еще длиннее твоих будут!
– Ну, это мы еще посмотрим! – девчонки рассмеялись, потом Каролина нахмурилась и тихо сказала, глядя в тарелку со вторым. – Я себя чувствую каким-то роботом, ничего своего нет, все по указке, все по стандарту.
Рита задумалась, копаясь вилкой в салате. Она чувствовала много общего с этой «куколкой», которую заботят совсем не соответствующие ее одиннадцати годам вопросы, она сдерживала себя, борясь со своей природной открытостью.
– Так и есть, мы все роботы, – прошептала Рита, испугавшись своих слов.
Каролина бросила на нее уважительный взгляд, но, заметив, что на них смотрят мальчишки с соседнего столика, надела привычную надменную маску.
Пока они ели, неспеша перебрасываясь колкими фразами, обращенными то в адрес сидящих рядом, то просто в саму Систему и этот злосчастный рейтинг, столовая практически опустела, все разошлись по учебным залам, наращивать свой рейтинг. В дальнем конце появился небольшого роста толстячок, собиравший в большой черный пакет оставленные на столе подносы и разбросанные по полу стаканы и остатки еды. Рита заметила, что он украдкой собирал остатки хлеба в маленький пакетик, который прятал за полами большого.
Он подошел к ним довольно близко, и она смогла различить такую же бронзовую табличку на сером комбинезоне. Двое мальчишек, дико смеясь, бросили в него стаканы с недопитым молочным коктейлем, белая жидкость обидными струями стекала по его лицу, отчего Рите показалось, что он заплакал. Видимо она изменилась в лице, потому что Каролина обернулась и, заметив уборщика, вытирающего рукавом белые струйки с головы, быстро отвернулась, поддернув лицом, и сжала кулаки.
– Зачем они так поступают? – спросила ее Рита.
– Потому что ублюдки, – безапелляционно ответила Каролина.
– У тебя нет платка или салфетки? – Рита обернулась, в поисках салфетки, но на столах уже было пусто.
Каролина молча покопалась в своей сумке и достала бледно-розовый платочек.
– На держи, но это у нас не поощряется. А мне нельзя ломать имидж, – сказала она, отвернувшись в сторону, и добавила еле слышно, – а то меня дома убьют.
Рита собрала подносы со стола и сама отнесла их в автоматическую мойку, потом она подошла к уборщику и протянула ему платочек. Он дернулся, как от удара, удивленно смотря на нее. Рита улыбнулась шире, протягивая вперед руку, но улыбка вышла кривой, чувство негодования распирало ее, ей захотелось догнать этих гадов и избить их, хотя она была гораздо меньше. Уборщик отрицательно покачал головой, невнятно сказав, что ему нельзя. Рита вспомнила про жест, второй рукой показала волну, его одутловатое лицо просияло, глаза заблестели от набежавших слез.
– Спасибо, – произнес он, принимая платок, бережно, будто он хрустальный, толстяк спрятал его в карман. – Я его оставлю на память, можно.
Рита утвердительно кивнула, потом игриво закусила губу и, посмотрев на пакет, спросила.
– Это для Семеновны?
– Да, – прошептал он, – только никому не говорите.
– Не скажу, обещаю, – улыбнулась Рита. – Мы пойдем, не обижайтесь на них, они дураки.
– Я не обижаюсь, – соврал толстяк. – Нам не положено обижаться.
К ним подошла Каролина и потянула Риту к выходу, толстяк продолжал стоять на месте, мигая маленькими глазами.
Девочки выбрали небольшую аудиторию, которая