Долина Смерти

какая-нибудь, а сама Таборова, почти идеальный экземпляр.
- Вот думаю я, Фишка такая маленькая, как все органы в ней вмещаются.
Ляпнул, не подумав?
- Что?!
Сейчас обидится, причем тут Фишка и органы?
- Они у нее, наверное, на два-три размера меньше.
- Что это ты так интересуешься чужими органами?
- И у тебя головка маленькая, а мозгов дофигища.
- И на все сто работает.
- Ишь ты какая!
- Ха-ха!
Началось!
- Что-то темнят наши. Нереально как-то – в Хальджай заезжаем, это же такой крюк. Надо же проводника еще взять или они на меня надеются? Я же только окрестности Хальджая знаю, и то плохо. И вообще – чего ради, мы туда суемся?
- Берестова искать.
- Больно нужен он Грязным Волосам и Пню. Они опять что-то затевают, а нас хотят использовать.
- Черта с два! Мы свою коалицию создадим.
- Грязные Волосы больно подозрителен. Я даже склонен думать, что он сексот.
- Да ну! Не тридцать седьмой, слава богу.                 
- Времена меняются, а органы остаются.
- Вообще-то, «пазлы» некоторые надо приберечь для себя. Грязные Волосы с органами связан? Что-то не очень верится.
- А вдруг? Слушай, Таборова, мы с тобой вместе уже достаточно долго.
- Пора бы узакон…
- Да нет, я ломаю голову – что тебе подарить, человек мой дорогой.
- Уау!
У Таборовой глаза загорелись. Хоть мозг у нее стахановский, все равно ведь женщина. Золото, бриллианты, меха – да все, что угодно!
- Я тебе подарю звезду!
- ?
- Когда-нибудь. Назову ее «Табор», а?
- Все шутишь.
- Почему шучу, я на полном серьезе. Были бы деньги, сейчас же все можно достать.
- Ну-ну, – она явно разочарована.
- Умру ли я, и над могилою гори, сияй, моя звезда! – заорал Костя.
- Недолго она будет гореть.
- Ну, тогда куплю участок на Луне, между прочим, это выгодное капиталовложение. Все же дорожает.
- Ладно, дари что хочешь. Луну всю, может быть?
- На что она тебе?
- Ну, не знаю, в холодный серый вечер буду ею любоваться и тебя вспоминать.
- А я где буду?
- В долине навек останешься.
- Типун тебе на язык!
- Это же только слова.
- Не скажи. У нас, якутов, на этот счет другое мнение.
- Просвети-ка.
- Зачем тебе?
- Вдруг пригодится.
- Замуж за меня пойдешь, поневоле станешь верить в разные «иччи» и «абаасы».
- Что?
- В духов да чертей.
- Да ну тебя. А ты веришь?
- Ну, не знаю…
Физика пахнет атеизмом, но в душе он мистик. Чужие боги как-то не трогают, свое все же ближе.
- Давай, поговорим о другом. Вот, есть у нас в Якутске институт космофизики, слышала?
- Краем уха слышала.
- И чем они там занимаются, интересно.
- Как чем, научными изысканиями.
- Вот там-то можно найти ответы на любые наши вопросы.
- Ты думаешь? Но второго Хокинга не будет.
- Хокинг да Хокинг, что он, бог что ли?
- Бог, не бог, но революционер в науке, после Эйнштейна, разумеется.
- Итак, у нас два кумира.   
- И что с ними делать?
- Брать с них пример. В нашей хаотичной жизни трудно жить без ориентиров.
- Ого-го-го, как это ты заговорил. Ты столько о своем Хальджае рассказывал, что я зачту за честь побывать там.
- То-то. Ты родилась в Якутске, живешь в почти, что казенном доме, ты и не представляешь себе, что такое иметь свой дом, участок. Тут тебе и лес рядом, река, просторы!
- В этом ты прав. Настоящие таланты родом из деревни.
- Вот именно!
У Кости появился новый козырь. Еще недавно стыдились мамбетовского прошлого, сейчас же, наоборот, афишируют это. Кто бы мог подумать.
- Игры скоро. Наши что-то долго раскачиваются, и чего они тянут. Фишка же здесь.
- Дело не в Фишке, она только пешка. Тут не все так просто… - лоб гармошкой, старичок, да и только.
- Ты не только пессимист, но еще и паникер. Всюду мерещатся заговоры. Странный ты парень, однако.
- Я не хочу быть пешкой в чужой игре.
- Пешки порой решают ключевую роль. Исход игры зависит от их манипуляций.
- Нам надо объединиться.
- Фишку надо приманить, а Маша – что она есть, что нет, один черт.
Они, считай, уже третий курс. Почти люди! Надо же, как быстро время пролетело. День прошел, второй – ничего интересного. Ни тебе «пазлов», ни умных разговоров. Все вяло и уныло, лето называется.
- Едем! – обрадовал Пень. – Мы машину нашли, до Хатыннаха бесплатно поедем.
- На машине? Это сколько ехать-то? – Таборова не в восторге.
- Сутки, может, больше.
- Ну, вы даете, слов нет. Автостопом, получается.
- А что ты хотела? Ну, если денег до фига, можешь одна на самолете отправляться.
Да Таборова в улусы никогда не выезжала. Дальше Покровска разве есть деревни? Ей Москва улыбается, Питер нравится, а улусы…
- Ничего лишнего не берем. Палатки, спальники уже есть. С вас – рюкзак, предметы первой необходимости.
- А харч?
- Будет, будет, об этом можете не беспокоиться. Короче, отправляемся налегке, сроки поджимают. Еще, от комаров что-нибудь возьмите и все такое.
Пень цветет и пахнет, Грязные Волосы, как всегда, воняет – что-то не похожи они на заговорщиков. Маше все равно, не рвется она туда. Она вообще по жизни пофигистка. Фишка, как всегда, счастлива.
Долина Смерти была лишь мифом, Берестов – комическим персонажем – отныне все это будет частью их собственной жизни. Последние кадры их жизни будут связаны с этим самым местом. Все «пазлы» ведут к ней, все звезды указывают на нее. Вот и читай после этого умные книги. Коварные звезды, зловещие «пазлы» - Косте уже плохо.

                                                            XIX

- Безопаснее всего в центре циклона.
Это не утешает.
- Не вешай нос, – и Таборова не в радость.
- У меня плохое предчувствие.
- У тебя все время такое чувство. Для пессимиста каждый день конец света. Бери пример с Фишки – молода, хороша, вся жизнь впереди.
- Такая и не заметит, как жизнь пролетела.
- Ладно, хорош ворчать. Ты готов?
- Ехать что ли? Давно готов.
- Лицо немного поправь, а то подумают, что тебя на смерть посылают.
- А что нет что ли?
- Смерть, она везде смерть. Если сроки кто-то и утверждает, этого никому не дано знать. Даже если ты почти медиум.
- А как же предсказания?
- Что-то в общих чертах может и проявляется, но точно никто не может описать будущее.
- Только то верно, что мы живем лишь миг – от мрака до мрака.
С появлением квантовой механики пришло понимание того, что события невозможно предсказать абсолютно точно и в любом предсказании всегда содержится доля неопределенности. 
- Это немного утешает. Молись, чтобы Нострадамус ошибался.
- Ха-ха!
Таборова немного загорела, а глаза-виноградинки так и горят, что-то подозрительно часто улыбается. Откуда такая эйфория? Пьет транквилизаторы? Может, она влюблена? Как это узнать? Да проще простого – заставь ее сдать кровь на анализ, пусть выяснят, есть ли у нее в крови белок NGF, отвечающий за эйфорию, одним словом, белок любви. Мысли путаются, душа мается – оказывается, он не хочет ехать. Он во всем теоретик, а практикой пусть другие занимаются. Отказаться? Сломать ногу, как Берестов в начале? Стрела мысли, не признающая никаких пределов, вовсю разгуливающая по Вселенной, тут сломалась. Мысли стали хаотичны, отрывочны. Еще «пазлы» растеряет. Если он сейчас на грани нервного срыва, после долины точно в дурку угодит. «Включи внутренний фонарик», - кто это? Какой фонарик? «Внутри же мрак, душа слепа, надо осветить ее путь». Тьфу ты! Что он несет, то есть, что за мысли крамольные.
- Институт космофизики в Якутске занимается космическими лучами. Исследуют северное сияние и другие явления. Он ведущий институт в этой области, занимает второе место на Дальнем Востоке.
Что за она человек, никаких тебе левых эмоций, лишних телодвижений. Космофизика? После ФТИ одна дорога – в этот институт. Если возьмут, конечно.
- Хорошо живем, да? А король-то карлик. Страна карликов, калек.
- Что ты несешь?
Вовка-то неподражаем. Таборова слишком хорошо знает Костю, так что симуляция не пройдет. Что еще придумать?
- Костик, а Костик! Хальджай свой покажешь, с Джаллаем познакомишь. Дай, я тебя поцелую.
А это что за фокус? Уровень белка NGF в крови резко подскочил. Кто в кого влюблен, уже неважно. Лови момент, дыши глубже, и нырни так же… Кто знает, что тебя ждет завтра. Так, живи сейчас, будь мужчиной. Но как уединиться? В долине для этого будет море условий, а тут Таборов под боком.
- Олечка, Оля… - Косте уже не терпится.
- Костик! – Таборовой не терпится побыстрей его утешить.
- Чай будете? – Таборов тут как тут. – Ой-ля-ля!
- Па, что ты без стука!
- Да я как-то… - Таборов в смятении.
- Мы завтра едем.
- Понятно… - Таборов уже не знает, что и думать.
Свою единственную дочь куда-то в тайгу с кем попало отправляет! «Оставить!» - подумал он. 
- Ладно, отдыхайте, – и закрыл дверь.
Сам Таборов дал «зеленый свет». Вперед! Пусть мир подождет. Сейчас заиграют симфонию жизни.
- Потом, Костя, потом. Там… - Оля себя контролирует.
- Не, я хочу сегодня! – Костя еле сдерживается.
- Там палатки, лес и мы одни.
- И Грязные Волосы в довесок.
- Да ну его. Он будет занят… Фишкой.
- Это как карты лягут. Не постоянная у нас любовь.
- Ты в себе не уверен? – Таборова помнит, как он летом зажигал с Фишкой.
- А ты в себе? – он еще не совсем ее простил за Грязные Волосы.
- Один-один, счет равный.
Но настроение уже не то. Костя переключается на другие дела.
- В Америке стали пропагандировать воздержание, ты представляешь?
- Благое дело. Чем реже, тем  слаще…
- Мускулы надо качать…
Таборова промолчала. И какой мускул он имел в виду?

                                                            XX

И чего люди несутся навстречу смерти? Ой, я что-то не то сказала. Но само название долины говорит о многом. Нечего туда соваться, если жизнь дорога. На кону сама жизнь, это же почти русская рулетка. Что русские, что якуты, один черт, недаром они целых триста семьдесят лет вместе. В неизвестности есть что-то такое, притягивающее.
- Неизвестность – неизбежность, – Костя играет словами.
У него такая депрессия, что эйфория от неизвестности только спасет. Белка в крови маловато, так что придется искать другие источники кайфа. И у Таборовой новых «пазлов» нет в запасе. Машину они нашли, развалюха какая-то. Правда, шоферик ничего, Фишка на седьмом небе, Грязные Волосы все чаще хмурится, Маше все равно, Таборовой тоже, Пень молчит, Костя чуть ли не плачет.
- До Хатыннаха поедем, дальше видно будет.
- Вадик, – шофер-то улыбчивый.
Шутка ли сутки ехать. Надо по очереди его развлекать, а то сморит его. Не доживут они до конца света, обидно же. Вадик этот на Грязные Волосы чем-то похож, только моложе и волосы чистые. Пень переднее сиденье уазика забронировал. Фишка переглядывается с новым лицом через зеркало. Зырк! – «А ты ничего». Зырк-зырк! – «Ты тоже». Зырк? – «Может, мы того?». Зырк-зырк-зырк! – «Вполне возможно». Грязные Волосы же не слепой, вот-вот взорвется. Накал страстей, еще жара в придачу.
- Искупнуться бы, – Фишка первой делает ход.
- Я знаю одно местечко… - Вадик ждал этого.
- Так мы никуда не приедем, - ворчит Пень.
- Нечего! Едем, – Грязные Волосы боится воды.
- Оль, Маш, давайте искупнемся, – Фишка ставит на женскую солидарность.
- Можно, – Таборова рада любому движению.
И Маша не против – молчит же. Костя ушел в себя, в свой бесконечный микромир. Пня уже сморило. Грязные Волосы в душе проклинает Фишку. Ну, дурак же он! Она его летом кинула, еще как, а он еще на что-то надеется. Чертова малолетка.
- Сейчас завернем. О-па!
Места он знает. Тихий омут, вокруг ни души. У кого отпуск, у кого каникулы – они же на отдыхе.
- Водичка-то ничего, самый раз. Идите все